Суть «фантастичности» романа, по-моему, была мало кем понята. «Легкомысленную» Марту Петрову упрекали то ли за то, что таких благополучных, дружных, достойно держащихся, сочетающих вкус к жизни и вкус к культуре людей нет в природе (знамо дело, в наших палестинах водятся исключительно люмпены, духлессы, бандиты и олигархи), то ли за то, что изображать таковых – буде они и есть – стыдно, ибо таким путем производится лакировка гнусной действительности, за что беспечного автора непременно еще клюнет жареный петух. Вообще-то, кажется мне, что сия поганая птица клевала писательницу не меньше, чем иных печальников горя народного. Но писала она о торжестве нормы (а не аномалии, выдающей себя за норму), о праве на счастье людей, что не гонятся за бешеными деньгами и не валяются в кювете, а любят и толково делают свое дело днем и с удовольствием отдыхают вечером. Городская сказка не отрицала сомнительную реальность, но утверждала достоинство, извините за выражение, интеллигенции, а заодно мягко объясняла, чем жизнь отличается от выживания. Для этого потребовалось многое вынести за скобки.
Временно. Во втором романе скобки раскрываются. Хотя формально писательница поменяла жанр (не дневник, а внутренний монолог, охватывающий один день), наделила героиню греческим происхождением, сделала ее внештатным корреспондентом глянцевого (но приличного) журнала, мужа ее повысила из критиков в художники, резко подняла уровень цитатности, сориентировала «московско-греческую» историю на «Улисса» и ввела простодушно-ироничную отсылку к «Мастеру и Маргарите» (возвращающейся ночью из гостей героине снится нечто вроде Воландова бала, но без всяких демонических безобразий), все это не изменило рисунка, заданного «Валторной Шилклопера». Все та же московская творческая интеллигенция. Все те же скромные радости жизни. Все то же сочетание быта, внутренней музыки и самоиронии.
Новое в «мелочах». В том, что единственный любимый сын героини-рассказчицы живет за границей, где и намерен оставаться. В том, что родители ее умерли. В том, что муж (лучше которого нет и быть не может) какое-то время погуливал на сторону. В том, что молодость не была сплошным праздником, а когдатошних друзей раскидало по свету. В том, что для поддержания семейного бюджета надо весь день летать по Москве – от одного ньюсмейкера (да, симпатичного) к другому (да, гораздо более интересному, чем кому-то кажется). В том, что к языку младых коллег по журналу привыкнуть нет сил. В том, что… Дуют холодные ветерки из разных углов, дуют. И не могут выстудить песенный мир Елены Илиади – Марты Петровой.
Почему – объясняют два эпизода. Героиню, которой надо поспеть в сто мест, неожиданно настигает телефонный звонок: умер ее однокурсник, в оны годы сочинявший стихи и за то (а равно за фамилию Арапов) получивший прозвище Пушкин. Умер он преуспевающим бизнесменом, и провожает его в последний путь соответствующая публика – от всхлипывающего братка до неизменного безликого чиновника. Подруга спрашивает рассказчицу: «– Лель, как ты думаешь, того Пушкина убил Дантес, а нашего кто? – Бенджамен Франклин». Эффектно, но неверно. Потому что несчастный Саша – сверстник и друг любимых героев Петровой – по квазифранклиновой стезе пошел сам. А они – не пошли.
В вагоне метро героиня видит страшную пьяную бомжиху и осознает, что это ее ровесница. «Девочка из благополучной семьи» думает, что и она «могла бы появиться на свет в забытой богом глубинке. По пьяному залету. Среди грязи, нищеты, родительских запоев и матерщины». И потому не имеет права «осуждать людей, жизнь которых сложилась иначе.
Только хорошо бы и они не испытывали ненависти ко мне за это нечаянно выпавшее жизненное благополучие». Не получается. И вряд ли получится. Но как день Елены Илиади на этой встрече не кончается, так и Марта Петрова на этой мысли застопориваться не хочет. И правильно. У нее еще куча дел впереди.
...
24 июля
Рекордсмена не убьешь
Мир читает седьмую книгу о Гарри Поттере
Гарри Поттер жив. Он завершил обучение в Хогвартсе и стал полноправным волшебником. Распорядись Джоан Ролинг судьбой своего героя иначе, отправь она подросшего колдуна на тот свет, то есть пойди на встречу кровожадным ненавистникам сказочных happy end’ов, агентские ленты пестрели бы сообщениями о напряженной работе предусмотрительно созданных служб психологической помощи, пытающихся привести в чувство безутешных поклонников мальчика (отрока, юноши) со шрамом. Но они вещают об ином: в том, что Гарри Поттер жив, уже в первый день продаж седьмой – заключительной – книги Ролинг убедилось много более 15 миллионов человек. Потому что редкий покупатель этого долгожданного сочинения не заглянул (нарушая негласную норму «правильного» чтения) в конец книги и только стопроцентные снобы позволят себе злорадно утаивать драгоценную информацию от родных и близких, а продано по всему миру за воскресенье было примерно 15 миллионов экземпляров.
Правда, далеко не все, кто купил толстенный том, сумел его одолеть, а значит – выяснить, кто все-таки из друзей Гарри погиб (Ролинг «проговорилась» о том, что печальная участь настигнет двух дорогих читателю героев), как проявили себя на исходе повествования неоднозначные персонажи (например, Дурсли, профессор Снегг или домашний эльф Кикимер), настигло ли возмездие подельников Темного Лорда и что сталось с ним самим, Тем, кого нельзя называть. Не все же способны хоть в какой-то мере приблизиться к шестикратной чемпионке мира по скорочтению Энн Джонс, которая расправилась с 607 страницами за 47 минут (в среднем за каждую поглощалось 4251 слово), перекрыв прежний собственный рекорд.
Трещат и прочие рекорды. Только в США за сутки улетело 8,3 миллиона книг. По одним сведениям, седьмой том распродается со скоростью 50 000 книг в час, а по другим – в шесть раз быстрее (300 000 – в час, 5 000 – в минуту). Торговый дом WH Smith хвалится, что за каждые 15 секунд продает по экземпляру, а торговая сеть Asda кичится тем, что за два дня раскидала полмиллиона томов, вдвое превысив продажи предыдущей книги Ролинг. Зашкаливают и данные о продажах в крупнейшем интернет-магазине Amazon, но громкие цифры (в первый день приема заявок спрос на седьмую книгу превысил на 547 процентов спрос на предшествующие тома, устойчиво лидирующие в списке заказов) совсем не удивляют. Каждый новый том эпопеи оказывался длиннее, серьезнее (если угодно – страшнее) и популярнее предыдущего, странно было бы даже предположить изменение тенденции, когда дело дошло до развязки. Ну да, за сутки «Роковые мощи» (вроде бы такова русская версия второй части заглавья) собрали больше заявок, чем «Принц-полукровка» за две недели, и хотя вообще-то «Принца» уже два года продают, рекорд все равно фиксируется. Лукавство здесь если и есть, то небольшое – продажи седьмого тома непременно будут расти, стартовые тиражи (12 миллионов в США, английский держится в секрете) продолжат столь же впечатляющие допечатки, ибо стихию остановить трудно, да никто делать этого и не собирается. Во всяком случае до тех пор, пока не появятся: а) экранизации двух последних книг; б) писатель, которого можно будет раскрутить так же, как леди Джоан. В США книга стоит 34,99 доллара, в Соединенном королевстве – без гроша 20 фунтов стерлингов, но цены никого не пугают – американские издатели полагают, что их прибыль сильно превысит выручку от недавно вышедшей на экраны киноверсии пятого тома.
Четырнадцатилетняя американка, выхваченная репортером из очереди перед книжным магазином, провозгласила (может, и без предварительного сговора): «Гарри Поттер обеспечивает грамотность моего поколения, не думаю, что кто-нибудь из моих одноклассников стал бы читать, если б не он». В России Гарри Поттер патронирует изучение английского языка. Довольно успешно. Порукой тому толпы, осаждавшие несколько московских магазинов в три часа ночи (продажи начались в ту же минуту, что в Лондоне – с учетом разницы во времени), нехватка экземпляров, вроде бы имевшая место в «Молодой гвардии», и появление перевода пяти первых глав в Сети. Последний сюжет читается двояко: с одной стороны, есть кому переводить, с другой – перевод все-таки требуется. Отсюда призывы к потенциальным спонсорам, что должны профинансировать интернет-толмачей и тем самым помочь тем страждущим, чья любовь к Гарри Поттеру не обернулась причастностью к языку Шекспира, Диккенса и Джоан Ролинг. Появления русского издания следует ждать в ноябре-декабре: два года назад «Росмэн» в такие сроки управился с «Принцем-полукровкой», куда ж теперь деваться – благородство обязывает. Так что под Новый год и самые ленивые поттерианцы получат последние – совершенно достоверные – известия о друзьях и врагах ставшего совершеннолетним волшебника. Будет о чем поговорить.
...
24 июля
P. S. Вскоре я позволил себе высказаться о еще не переведенной на русский язык книге, в названии которой сверкают вовсе не «роковые мощи», а, как теперь известно всем-всем-всем, «дары Смерти» (см. заметку «Не читал, но скажу»). Ну а позднее и отрецензировал финальную книгу эпопеи Джоан Ролинг (см. «Конец – делу венец»).
