распечатывать фотографию?
— Ну чтобы все понимали, как он выглядит, и… — Я запнулась. Герой был единственной собакой на острове, и все его знали. Наверное, не было большой нужды распечатывать его фотографию. — Короче, чтобы все увидели, какой он милый и очаровательный, и поняли, как важно его найти.
Сёльви задумался.
— Смотри, если ты повесишь фотографию, всем станет ясно, что ты использовала ксерокс. А ведь бланка у тебя нет.
— Жизнь Героя в опасности! — заорала я. — Я должна сделать всё, чтобы его спасти!
Сёльви отступил на пару шагов.
— Ты советовалась со Стражем дома? Она всегда знает, что делать.
— Она ненавидит собак. Её интересуют только те животные, которых можно есть.
Сёльви внимательно на меня посмотрел.
— Мы не друзья, — сказал он наконец.
— А я и не считала нас друзьями, — выпалила я.
— Но всё же, — продолжил он, — я дам тебе совет. Поговори со Стражем дома. И не делай ничего из того, что запрещено.
Затем он подошёл к ксероксу и выключил его. И вышел, не беспокоясь о том, включу ли я его снова.
Я осталась одна в канцелярии.
Никогда ещё я не чувствовала себя такой одинокой.
Может, и правда пойти к бабушке поговорить? А уж если она окажется такой вредной и не захочет помогать, тогда я вернусь сюда, распечатаю десять тысяч фотографий и развешаю их повсюду. А потом отпущу всех животных из гаража на волю, пусть бегают по всему острову, пока не найдут моего пёсика. И неважно, что мне за это будет!
Как только у меня появился план, мне сразу полегчало, и я поспешила к бабушке.
Она сидела за маленьким письменным столом около окна и составляла какой-то длинный список.
— Бабушка!
Я не хотела говорить шёпотом, просто так получилось. Слёзы, с которыми я пыталась бороться, сжали мне горло.
— Бабушка, — повторила я снова.
Она повернулась и посмотрела на меня.
— Да, ребёнок?
Я вытерла слёзы, которые брызнули из глаз.
— Я искала Героя повсюду, уже обошла весь остров. Ворон искал его в гараже. А Инго смотрел на горе. Я звала его, и, если бы он мог меня услышать, точно бы прибежал. Если только пёсик куда-нибудь не провалился. Или, быть может, кто-то украл его, как все остальные вещи из объявлений на пробковой доске.
— О чём ты говоришь, ребёнок? Кто пропал?
— А может, его смыло в море и он утонул. Или орёл схватил его. Герой ведь совсем небольшой пёсик.
Хлынул новый поток слёз, когда я представила себе, как мой Герой попадает на ужин к орлятам.
— Разыгралось же у тебя воображение, — грубовато ответила бабушка. — Собака не…
Я всхлипывала.
— А может, он свалился со скалы там, на мысе… Или забежал в стойло к Фритьёву, и бык его придавил… А может…
Бабушка положила ручку и уставилась на меня.
— Дрёпн, дочь Атли, да послушай же ты, наконец!
— Он пропал, совсем пропал, — ревела я. — Мой Герой пропал.
Я плюхнулась в большое кресло и разрыдалась. Вообще-то, мне не следовало сюда садиться. Ну и что, пусть бабушка стыдит меня за то, что я села в её кресло, не спросив разрешения, какая мне теперь разница? Моего пёсика больше нет, и мне всё равно, что будет дальше.
— Дрёпн, дорогая, — сказала бабушка непривычно ласковым голосом.
И тут я почувствовала, как в мою ногу ткнулся знакомый нос.
— Герой!
А ведь Сёльви прав. Бабушка может разобраться со всеми бедами.
Я уж не знаю, каким образом она наколдовала Героя, пока я рассказывала ей о своём горе, мне было всё равно. Я села на пол и обняла пёсика. Он облизал мне уши и щёки, тихонько повизгивая.
Я разжала руки и хорошенько его осмотрела. Он был сухим и целым, на нём не было ран и крови. У него по-прежнему было четыре лапы, один хвост и два пушистых мягких ушка. А его большие, тёмные глаза пристально смотрели на меня.
Но от него подозрительно пахло сушёной треской.
Я взглянула на бабушку, потом на тапочки с цветочным узором, которые красовались на её ногах. Сколько же собачьей шерсти на них налипло!
Как будто там долго-долго лежал один пёс.
— Герой, что, с самого утра был здесь? — спросила я. Я бы разозлилась, если бы не была так счастлива. — Всё то время, пока я бегала по всему острову, искала собаку и уже думала, что её решили съесть на ужин?
— Да что ты такое говоришь, ребёнок? Как можно съесть собаку?
— Так он был здесь всё это время? — поспешила переспросить я. Теперь уже мои подозрения казались мне странными. Конечно же, моя бабушка ни за что не позволила бы приготовить из Героя отбивную.
Бабушка откинулась на спинку стула.
— Наш Зубной врач Сигмунд нашёл животное на улице. Оно было не на привязи и хозяина поблизости не наблюдалось. И, конечно, он взял животное на руки и принёс ко мне. Надёжный человек наш Сигмунд. Всегда появляется в нужное время.
Я сложила руки на груди и уставилась на бабушку.
— Так он всё это время проспал у тебя в ногах?
Несколько секунд бабушка выглядела слегка пристыжённой.
— Животное оказалось полезным, — сказала она. — У меня после перелома всё время мёрзнут ноги!
Герой встал и подошёл к бабушке. Обнюхал её и снова улёгся у неё в ногах.
Бабушка наклонилась и почесала Героя за ушком.
— Ты ж моя стыдобушка, — сказала она.
Я посмотрела на мирно спящего Героя. Наконец-то я нашла того, кто будет за ним приглядывать, пока я в школе. Он будет под бабушкиной опекой.
Хорошо тому, кого опекает бабушка!
— И всё-таки скажи мне, ребёнок, — она вновь принялась за список, — что ты там говорила о доске объявлений?
Испорченный праздник
В нашей семье к Рождеству начинали готовиться в декабре, после того как папа сообщал, что уже повсюду в окнах и витринах зажгли гирлянды. Я думала, что эта его привычка поздно вспоминать о празднике[6] как-то связана с бабушкиным воспитанием. Меня очень удивило, что Островитянка заговорила о Рождестве уже пятнадцатого ноября, когда я в третий раз зашла к ней в туалет.
Правда, разговор она начала издалека.
— Твой папа пьёт слишком мало жидкости. Мужчина его возраста должен мочиться гораздо чаще, — сказала она и, нахмурившись, заглянула в свой дневник, в который постоянно что-то записывала.
Она, что, правда составляет график наших туалетных походов? Я попыталась заглянуть в её записи, но не смогла разобрать её почерк.
— Скоро мы откроем нашу рождественскую кладовую, — сказала бабушка, и я увидела, что
