В конце июля, 25-го или 26-го числа, появились танки из 10-го Гвардейского танкового корпуса нашей танковой армии, они, правда, вошли в город на некотором расстоянии от нас. Их действия придали нам смелости, и мы тоже стали продвигаться в глубь города с задачей перерезать дорогу, по которой бежали отступающие немцы, захватить железнодорожный разъезд и станцию. Поставленную задачу мы выполнили, закрепившись в двух небольших домах, в которых не было жителей, а в комнатах даже мебели. Город не был разрушен, ни авиация немцев, ни наша Львов не бомбили, а наземные бои, мне кажется, вели только мы, наша полурота, когда же вошли наши танки, немцы оставили город почти без боя. Приблудившийся к нам лейтенант со своими 120-мм минометами действовал все время со мной. Он обрушил огонь своих минометов на шоссе, по которому немцы бежали из Львова, другое шоссе перерезали мы, и немцам осталась для отступления только одна дорога. Однако и по ней немцы вскоре прекратили движение, избрав менее благоустроенный, но более безопасный путь отступления.
Я решил послать несколько бойцов разведать, что впереди, остались ли еще перед нами немцы или бросили свои позиции. Возвратившиеся бойцы сообщили, что немцев нет, и принесли несколько молодых поросят из обнаруженного ими огромного холодильника, содержимое которого немцы не успели вывезти. Кроме поросят были там также различные консервы и другие продукты, но в основном туши поросят. Пришлось посылать и других бойцов на холодильник, мы запаслись впрок едой и устроили грандиозный ужин. Давно мы не имели такого изобилия продуктов. Вообще, я солдатам не запрещал доставать еду, тем более что батальонной кухни долго не видели. Но солдаты строго были мною предупреждены и никогда не позволяли себе мародерствовать среди населения, зная мою строгость и жесткость в этом отношении.
Двадцать седьмого июля 1944 года Львов был полностью освобожден от противника. Бои за город закончились. Надо сказать, что город был под немцами три года (1941–1944 гг.), но мы встретили пять или шесть евреев, которых все это время знакомые укрывали от немцев в схроне. В один из вечеров, когда Львов окончательно был наш, Семен Цикановский сообщил мне, что по случаю освобождения города несколько местных жителей-евреев приглашают нас в гости. Три года эти люди терпели, но выжили и были рады этому. Встретили нас исключительно хорошо. Стол был накрыт как до войны: московская водка, колбаса, ветчина, рыбные и мясные консервы. Как они смогли все это сохранить? Все было вкусно, и мы хорошо посидели, как дома.
Во Львове мы простояли несколько дней. За это время в батальон прибыли 2-я и 3-я роты, которые выполняли задачи отдельно от батальона. Да и бригада, подтянув тылы, собралась со всеми своими подразделениями.
Двадцать девятого июля батальон получил новую задачу – наступать в направлении польского города Перемышль. Однако несколько километров не доходя до этого города, командующий нашей танковой армией генерал Лелюшенко направил батальон на юг, в сторону г. Самбора и далее в предгорье Карпат, к нефтяному району. Крупных боев не было, противник отступал и не пытался нас задержать. Лишь в одном месте, у крупного села, батальон наткнулся на сопротивление. Мы спешились с танков и ворвались в это село. За селом местность была сильно заболочена и изрыта большими канавами, видимо осушительными. На этой местности танки не смогли нам оказать существенной поддержки. Пришлось нам без танков и артиллерийско-минометного огня прямо из этого села атаковать противника. Мой взвод наступал на какую-то фабрику, как потом оказалось – спиртовой завод. Противник сильным ружейно-пулеметным огнем остановил нас, и нам пришлось залечь на этом болоте. Потерь мы, правда, не понесли, но огонь не давал нам продвигаться вперед, тем более впереди виднелся каменный забор – ограда завода. Мы противника не видели, а сами оказались на открытом месте, и как только фрицы замечали у нас движение, то стреляли, заставляя солдат и меня лежать на месте. С большим трудом я выбрался на сухое место, со мной выбрались еще человек семь-восемь. Мы забежали за дом и стали осматриваться, как лучше выбить фрицев из кирпичных зданий завода.
Я перебежал по сухому месту вперед, чтобы продумать, как лучше атаковать противника и подсказать лежащим в болоте солдатам направление отхода на сухое место. Фрицы заметили меня и открыли по мне не ружейный огонь, как обычно, а минометный из малокалиберного миномета, видимо из ротного, такие минометы иногда встречались, хотя быстро сошли. Мины стали разрываться недалеко от меня. Я бежал, не обращая внимания на огонь, открытый по мне. Бежал что есть мочи, а позади рвались мины, и все время с недолетом. Таким образом я преодолел дистанцию не менее 50 метров, пока не забежал за дом. Я даже не был ранен, но охота за мной отвлекла фрицев от бойцов на болоте, и они смогли перебежать и переползти на сухое место и укрыться от обстрела. Если бы немцы удлинили прицел, то мне было бы несдобровать от минометного огня. Я бегу – мина рвется позади меня, я прибавляю скорость, и опять недолет. Благодаря моим «спринтерским» качествам все обошлось. Редко я так быстро бегал.
Когда наступили сумерки, мы покинули эту болотную местность, соединились со взводом лейтенанта Шакуло, который еще во Львов прибыл из госпиталя после легкого ранения, полученного в начале этой операции. Командира роты Чернышова не было, и где он, было неизвестно. Мы с Шакуло еще днем получили задание овладеть селом за болотной топью. Вот мы и решили с ним наступать на это село по хорошей дороге, но уже когда окончательно стемнеет. Вначале успех сопутствовал нам, но когда мы подошли уже к околице этого села, по нам был открыт шквальный пулеметный огонь. Мы залегли, и я стал советоваться с Петром Шакуло о том, что будем дальше делать. В итоге мы решили дождаться паузы в ведении немцами огня, броском достичь первых хат села, а там видно будет. Так мы и сделали, хотя немцы умело вели прицельный огонь – трассирующие пули низко и кучно летели над землей. Мы укрывались за складками местности и сумели избежать потерь.
Достигнув первых хат, мы обнаружили, что по нам вел огонь бронетранспортер. Дальше мы решили не идти – было темно, и ничего не было видно. Где находятся силы противника и что собой представляет село, расположение улиц в нем, мы не знали. Тихо снявшись и отойдя от села метров на 150–200, мы заняли оборону по берегам этих больших осушительных каналов. Наступил рассвет, мы осмотрелись и решили на этом месте обсушиться, высушить обмундирование. Как выяснилось, мы правильно сделали, что отошли, – с рассветом мы заметили в селе появление немецких танков, а «тигры» – это грозное оружие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
