Прошлое не менее загадочно, чем будущее. И эти тайны времени возникают по воле людей, заинтересованных в сокрытии истины. Приходя к власти, узурпатор стремится к воздействию на память подданных, ибо сопоставление прошлого и настоящего не всегда бывает в пользу последнего. К тому же знание минувшего может дать каждому философскую опору для противостояния власти оно учит, что любой правитель бессилен перед естественным ходом жизни.
События эпохи Владимира Святославича, крестившего киевлян и начавшего насильственную христианизацию всех земель, входивших в его державу, с особенной наглядностью подтверждали для Ильина умозрительно выведенный тезис. Уничтожение письменных памятников, преследование старых обычаев, физическое истребление носителей духовной традиции язычества приобрело характер культурного геноцида. Виктору пришлось долго растолковывать Анне и Овцыну значение этого термина, хорошо известного любому читателю газет в двадцатом веке. Ивана он не решился просвещать на этот счет — выплеск благочестивых чувств мог привести к изрядным разрушениям.
— Выходит, мы, жители будущего, являемся как бы пленниками тех, кто сегодня устанавливает контроль над прошлым? — с оторопью в голосе спросила княжна.
— В духовном смысле это так и есть. Тот, кто контролирует прошлое, владеет и будущим, — сказал Ильин.
— Прошлое чревато будущим, — глубокомысленно заметил Овцын. — Изменяя представление о нем, я приобретаю господство над еще не родившимся. Это же самая страшная власть — власть над временем!
— Необходимо что-то сделать, чтобы разрушить этот заговор! воскликнула княжна. — Если мы обладаем знанием, мы должны предупредить наши века на языке, понятном им. Ведь подобное же послание, написанное Святовидом, там попросту не примут на веру — те же церковники скомпрометируют его, а ученые истолкуют как пристрастное мнение…
— Да Святовиду и не придет в голову предупреждать будущее. Он с настоящим-то не в ладах, самому быть бы живу, — возразил Овцын.
Мысль о послании в будущее не оставляла их все последние дни перед уходом из лесного поселка. Но идея, казавшаяся поначалу простой и легко осуществимой, представилась немыслимо сложной, когда Виктор постарался охладить благородное негодование друзей, показав, как непросто перевести замысел в практическую плоскость.
Написать на бересте от своего имени, а затем запечатать в глиняном горшке и зарыть там, где, как он знает, будут производиться раскопки? Но такую находку попросту выбросят, да еще выругают автора неуместной шутки, подсунувшего сосуд археологам. Написать на какой-нибудь скале или в укромном месте православного храма от имени жертвы преследователей? Да такое сообщение тысячу раз уничтожат… Нет, любая форма письменного послания, если поразмыслить, — ненадежный способ передачи Знания. В почти сплошь неграмотном обществе Древней Руси только устное сообщение может стать своего рода палочкой эстафеты времени. Но имеет ли шансы на успех у людей, подвергшихся христианизации, а тем более у их потомков, устная информация об истинных намерениях священников и миссионеров? Она покажется им клеветой, своеобразной формой мести со стороны проигравших…
Не усматривая в каверзных вопросах Виктора попытку отвратить их от намерения вмешаться в ход истории, Анна и Василий продолжали обсуждать самые немыслимые проекты.
— Если нам не дано вернуться назад и рассказать о происходившем, мы просто обязаны придумать форму передачи Знания, — заявила Анна, выслушав соображения Виктора. — Только искусство может победить власть времени.
Овцыну запомнился рассказ Ильина об одном из эпизодов второй мировой войны, когда крохотная подводная лодка смогла торпедировать линкор. Торпеда казалась ему одним из лучших созданий человеческого ума. Образ ее постоянно присутствовал в его построениях. Что может сыграть роль торпеды, неостановимо прошивающей толщу времени и производящей взрыв в точно обозначенном веке? Как запустить из глубины столетий снаряд, который поразит устои исторической лжи через много столетий после того, как Истина будет похоронена?
Овцын размышлял вслух: ясно, что сообщение должно быть передано некой тайнописью, но по внешности не вызывать подозрений. В то же время в нем должно содержаться нечто такое, что вызывало бы у людей желание делиться полученными сведениями с другими, и таким образом складывалась как бы живая цепочка.
— Ты хочешь сказать… может быть, это должно быть какое-то изображение? — спросила Анна.
— Я думаю, необходимо запустить несколько сообщений в разной форме. Тогда само обилие их натолкнет потомков на мысль, что это не простое совпадение…
— Я не умею рисовать, — вздохнул Ильин. — И вырезать из дерева не могу. Не талантлив, к сожалению. Может быть, ты, Василий, карандашом или кистью владеешь?
Овцын отрицательно покачал головой и сказал:
— Шпагой, эспадроном, саблей могу вензеля по воздуху выписывать, а на бумаге — увольте… Это вот Иван у нас богомаз — говорил мне как-то, что приходилось ему иконы малевать.
— А ты, Анюта? — спросил Ильин.
— Я рисую, но не очень, — сникла княжна. — Женские головки больше.
V
Накануне их ухода Виктор пришел проститься с Добрыней.
Старик с непроницаемым лицом выслушал слова благодарности за кров и пищу, потом предложил филологу следовать за ним.
Привыкнув к сдержанности волхва, Ильин не стал задавать вопросов и двинулся за Добрыней в глубь леса. Обойдя небольшое озеро, кормившее поселок рыбой, они взобрались на лесистую гривку, полого поднимавшуюся по направлению к скалистым обрывам водораздела, хорошо видным от воды. Виктор слышал, что в той стороне находилось языческое святилище, но никогда не был там.
Когда достигли первого утеса, волхв раздвинул руками кусты у его подножия и, призывно кивнув головой Ильину, скрылся в зарослях.
Пробравшись по узкой тропке через густой малинник, Виктор заметил узкий лаз, где исчез Добрыня. Протиснувшись за ним, филолог оказался в пещере, стены которой круто уходили в темноту. В нос ударил острый запах навоза. Напротив входа переливалась овальная гирлянда огней.
Подойдя ближе, Ильин увидел, что это деревянные плошки с каким-то маслом, поставленные кругом продолговатого камня с углублением. Язычки пламени непрерывно трепетали — понизу тянул слабый сквозняк.
В темном углу пещеры, куда отошел Добрыня, кто-то шумно вздыхал и возился. Неожиданно голос волхва раскатился под сводами:
— Помоги!
Виктор двинулся вперед, выставив руки перед собой. Наткнувшись на стену, сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
