такой конец? — задумчиво произносит Кирилл.
— Да… Много хороших людей отправились на тот свет из-за наркоты.
— Знаешь, Серёжка с детства обожал самолёты и небо. Ходил в кружок авиамоделизма. Был просто одержим идеей стать лётчиком. Но не прошёл отбор по здоровью в лётное училище. Крушение мечты всей жизни его очень подкосило.
— А ты всегда мечтал стать адвокатом?
— Нет, пришёл к этой мысли в десятом классе. Понял, что профессия юриста будет очень востребована в ближайшие годы, и не прогадал.
— Надо же, каким осознанным подростком ты был, — глажу Кирилла по плечу.
— Пришлось рано повзрослеть, — грустно улыбается Громов. — Отец ушёл от нас с мамой, как только узнал о её неизлечимой болезни. Мне было тринадцать. С тех пор папу я больше не видел и не пытался с ним контактировать, расценив его поступок как предательство. А мать сгорела за несколько месяцев. Так я оказался в семье Инны. Она поддерживала меня в меру своих возможностей, но денег всегда не хватало. С четырнадцати лет я подрабатывал грузчиком, таскал кирпичи на стройках и точно знал, что если не выгрызу себе место под солнцем, то закончу жизнь на дне Финского залива или в какой-нибудь питерской подворотне.
— Надо же… — бормочу растерянно. — Никогда бы не подумала, что тебе пришлось пережить такое. Ты производишь впечатление человека, у которого всегда всё было прекрасно и безоблачно.
— Ариш, помнишь фразу Аль Пачино из фильма «Рекрут»? «Всё не то, чем кажется». Ну, хватит воспоминаний. Пойдём шашлык жарить, — Кирилл игриво чмокает меня в кончик носа.
Мы ужинаем восхитительно-нежным куриным филе. Оно покрыто тонкой золотистой корочкой и пропитано запахом костра. Основное блюдо оттеняет красное вино с насыщенным фруктовым вкусом. Громов предлагает десерт, когда мы перемещаемся из-за стола на диван.
Очень быстро клубничное мороженое отходит на второй план. Жаркие поцелуи Кирилла и возбуждающие ласки делают меня смелой. Распаляют не только тело, но и мозг. Через ткань штанов глажу твёрдый член Громова, несильно сжимаю его. Сползаю на пол и встаю на колени около дивана.
Кирилл внимательно наблюдает за мной, ждёт, что последует дальше. Оттягиваю резинку его штанов и нижнего белья, достаю красивое мужское естество. Каменный, чуть изогнутый по направлению к животу, ствол восхищает своей формой и мощью. Впервые мне не стыдно рассматривать орган мужчины при ярком освещении.
Растираю пальцем прозрачную каплю, выступившую на массивной головке. Обхватив рукой основание члена, прикасаюсь губами к горячей солоноватой вершине. Кирилл шумно выдыхает и прикрывает глаза, откидываясь на спинку дивана.
Провожу кончиком языка по всей длине члена, снова возвращаюсь к головке. Медленно очерчиваю её контур и вбираю в рот мужское естество. Дыхание Громова становиться тяжёлым. Он кладёт мне на голову руку и гладит по волосам. Чем быстрее я скольжу плотным кольцом губ по члену, тем больше он разбухает. Чувствую, как пальцы Кирилла сильнее стягивают волосы на моём затылке.
— Тебе не нравится? — выпускаю влажный орган изо рта, поднимая глаза на соседа.
— Нравится. Очень, — рвано шепчет он. Его кадык нервно дёргается, глаза застилает поволока похоти.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, насаживаюсь на член ртом так глубоко, что головка упирается в глотку. Кирилл издаёт приглушённое рычание. Его реакция куражит меня до мурашек. Никогда прежде я не испытывала такого удовольствия от минета.
Между ног разгорается натуральный пожар. Набухшие соски трутся о кружево лифчика, причиняя сладкую боль. Так хочется, чтобы Громов сейчас сдавил их пальцами. Снова смотрю на него. Наши взгляды встречаются.
Не разрывая зрительного контакта с мужчиной, интенсивнее работаю ртом. Губы немеют, дыхания не хватает. В какой-то момент Кирилл пытается отстраниться, потому что мы оба чувствуем, что его оргазм уже на подходе. Протестующе мычу и сильнее впиваюсь свободной рукой в мужское бедро. Хочу Громова до конца. Хочу, чтобы он кончил именно так.
Он соглашается по умолчанию и принимается сам вбиваться мне в рот. На пару минут теряю контроль над ситуацией. А потом горячая струя семени ударяет в горло. Кирилл, не убирая ладони с моей головы, смотрит, как я глотаю его сперму.
— Ты вкусный, — говорю первое, что приходит на ум, когда поднимаюсь с колен.
Слабая улыбка появляется на губах Громова, который сидит в лёгкой прострации.
Мы перемещаемся в спальню. Лежим на кровати, обнявшись. Я понимаю, что мужчине нужна пауза, чтобы восстановить силы. Это происходит достаточно быстро. Кирилл начинает неторопливо поглаживать моё тело. Повторяет руками его изгибы. Избавляет меня от одежды, после чего раздевается сам. Второй раз за вечер вожделение стремительной инъекцией вливается в кровь. Насыщает все органы, пульсирует в каждом капилляре.
Пальцы Громова раздвигают сочащиеся влагой половые губы. Он нарочито медленно растирает клитор, одновременно играя языком с затвердевшими сосками. Я кусаю губы и нетерпеливо ёрзаю на простынях. Шире раздвигаю бёдра, мечтая о большем, чем приятные ласки. И Кирилл даёт мне это. Проталкивает сначала один, а затем второй палец внутрь лона.
Тихонько постанываю, крепче прижимаясь к мужскому телу. Мои стоны переходят в короткий крик, едва Громов нажимает на особую точку на передней стенке влагалища. Внизу живота искрит, а мышцы лона непроизвольно сжимаются, плотнее обхватывая пальцы.
Кирилл вынимает их и проводит по моим губам. Толкает в рот, заставляя облизать. Это так порочно и развратно, но до одури возбуждающе.
— А ты, Ариш, вкусная? — хриплым голосом спрашивает Громов. — По мне, так очень, — он набрасывается на мой рот своим. Врывается языком внутрь. Сильно сжимает груди ладонями.
От животного желания, накрывшего с головой, как цунами, скребу ногтями по каменным плечам Кирилла. Выгибаюсь на постели. Сама удивляюсь своим акробатическим этюдам. Громов резко переворачивается на спину и усаживает меня сверху. В очередной раз ловлю себя
