Ал показывает мне фигу.
– Не играет! И вообще, теплый дымок согревает и расширяет трахеи.
– Врачу своему расскажи, он оценит.
– Он-то курить и посоветовал, – смеется Ал, сводя все к зубоскальству. – Ладно, пошли давай.
Она делает осторожный шаг, и мутно-бурая вода с журчанием захлестывает ей кроссовку, сбегая по крутому склону. Ливень смывает листья, ветки, всяческий мусор, так что даже непонятно, куда именно следует ставить ногу, где заканчивается одна плита и начинается другая.
– Ничего, справимся… – Следует еще один опасливый шаг, затем другой. – Надо просто смотреть, куда ступа… А-а!
Нога соскальзывает, и Ал с шумом плюхается в лужу.
– Эй, ты как? – Я сначала пробую ступней плиту – не качается ли? – и лишь затем переношу на нее вес, протягивая руку. – Хватайся!
– Тьфу ты… – Ал нащупывает опору, пытается встать. – Черт! Боюсь, подвернула…
– Растяжение?
– Похоже… Вот блинство!
– Тогда не двигайся, я сейчас попробую тебя приподнять… – Осторожно придвинувшись, я чуть приседаю в коленках, просовывая руки в подмышки Ал. Вода тем временем заливает мне ботинки. – Ну, готова?
Она кивает.
– Раз… два… Три!
Я тяну что есть сил, но Ал ведь как минимум на четверть центнера тяжелее; в общем, ничего не получается, и она вновь плюхается в воду.
– Нет, – говорю, – так дело не пойдет. Давай-ка ты тоже потрудись, посильнее опирайся на здоровую ногу.
– Ладно, поняла… Тяни!
Под стоны и кряхтенье мне удается-таки оторвать Ал от земли. На какой-то миг мы обе опасно балансируем, едва не повалившись навзничь, потому что у меня поехала плита под правой ногой, но, слава богу, обошлось. С добрую минуту мы стоим молча, разглядывая склон, затем Ал издает унылый вздох.
– Ни хрена у нас не выйдет. Разве что сесть на пятую точку и в таком виде ехать до конца… Ладно, придется возвращаться и ждать нормальную погоду. Нет, как назло, скажи?
У меня сердце придавливает камнем. Антиневрозные таблетки, на пропажу которых я жаловалась, были, если честно, всего лишь отговоркой. Удрать отсюда меня заставляло кое-что еще. Несмотря на изумительные пейзажи и беззаботную жизнь, наша дружба вдруг дала трещину; недовольное ворчание, которого с такой легкостью можно избежать в Лондоне, здесь усиливалось с каждым днем. В Лондоне можно запереться дома и отключить мобильник на все выходные, а здесь? Здесь накаляющаяся атмосфера преследует тебя по пятам, обволакивает со всех сторон, продыху не дает…
– Вот уж Линна обрадуется… – бурчит Ал. В ее голосе я не слышу никакого задора. Она вообще, похоже, разочарована куда сильнее меня. Действительно: добраться до Непала, надеясь стряхнуть с себя призрак былых отношений с Симоной, и – низкий поклон Айсис! – столкнуться с реанимацией еще одного привидения из прошлого…
– Ты вот что, на меня-то посильнее обопрись, – говорю я, подхватывая ее под локоть, и разворачиваюсь назад, где нас ждет подъем по склону.
* * *
На спуск мы потратили час; на возвращение уходит в два раза дольше. К тому моменту, когда мы добираемся до ворот «Эканта-ятры», у нас зуб на зуб не попадает от холода, к тому же Ал не хватает дыхания, и она болезненно морщится с каждым шагом. Пока колотили по створкам, минула целая вечность; затем появляется Йоханн, бросает один-единственный взгляд на распухшую голень Ал, взваливает ее на плечо, будто перышко, – с рюкзаком и всеми причиндалами, – после чего бодро несет в главный корпус, а оттуда – по коридору до кухни, где Салли, Линна и Паула моют тарелки после завтрака.
При первом же взгляде на Ал у Линны расцветает на лице радостная улыбка и сразу сменяется тревогой, пока Йоханн усаживает свою ношу на табуретку.
– Что стряслось? – Она бесцеремонно отталкивает меня с дороги и садится на корточки возле Ал. Глаза красные, припухшие.
– Ногу подвернула. Черт-те что, не дорога, а грязевая ванна… – ворчит Ал, стягивая дождевик и бросая его на пол. Она заглядывает Линне в лицо, и ее лоб прорезает озабоченная складка. – Ты чего? Плакала, что ли?
– Все в порядке, все хорошо! Просто мне вдруг показалось, что я уже никогда тебя не уви… – Линна зажимает ладонью рот, будто ляпнула глупость.
– Ну, ты и нюня! Подумаешь, через четыре дня снова были бы вместе…
Ал протягивает обе руки, и Линна кидается ей в объятия, зажмурив покрасневшие глаза и потираясь подбородком о плечо. От нее исходят волны облегчения и неподдельной радости, как в аэропорту, где близкие люди встречаются после долгой разлуки, хотя, по идее, мы попрощались друг с другом буквально несколько часов тому назад.
– Ой, слушайте! – Линна отлипает от Ал; ее глаза, прикрытые очками, сочатся тревогой, когда она снизу вверх вопросительно смотрит на Йоханна. – А как же Гейб и Рут? В такую-то погоду? Как же они до нас доберутся из Покхары?
Йоханн скрещивает руки на широкой груди и слегка поджимает губы. Так, чуть-чуть.
– Гейб столько раз проделывал этот путь, что ему впору глаза завязывать. Ничего, найдет какой-нибудь обход. А вообще-то, – отворачивается он, – мне давно пора быть в огороде. Овощи надо соломой прикрыть, не то подгниют.
– Спасибо, – дарит Ал ему улыбку. – Надеюсь, пока ты меня тащил, спина не сломалась?
– Ерунда.
По-прежнему хмурый, Йоханн покидает нас, направляясь в сторону кабинета Айзека.
Салли встает с корточек, пересекает кухню, берет возле мойки полотенце и смачивает его под краном.
– Боюсь, льда у нас нет, так что придется делать просто влажные компрессы.
Ал вновь благодарит, затем улыбается Линне, которая от нее буквально не отлипает.
– Ой, я так рада, – раз за разом повторяет та, – ты даже не представляешь, до чего я по тебе скучала бы!
– Да что ты все заладила? – говорю я. – Встретились бы через пару-другую дней. А то можно подумать… – И тут я прозреваю. Есть лишь одно объяснение для столь эмоциональной реакции. – Можно подумать, ты решила не возвращаться с нами в Англию…
– Да, Эмма, – весело кивает Ал. – Ну еще бы! Нашей Линне больше не нужна ни ее квартирка, ни набитый холодильник. Теперь она хочет спать на полу и питаться одной лишь чечевицей до конца своих дней.
Ал заходится здоровым, незлобивым смехом, но я-то вижу, что на физиономии Линны мелькнула тень раздражения. Впрочем, она отмалчивается; вместо этого стаскивает с Ал кроссовки, затем поднимается с корточек.
– Сейчас заварю тебе чя, а то ты, бедная, вся замерзла, – обращается она к Ал.
– Я бы тоже не отказалась от чашечки, – говорю я. Правда, несколько громче, чем обычно. – Только не сразу, а после душа. Ладно, увидимся.
– Давай-давай, – непринужденно машет мне Ал, в то время как Линна разворачивается на каблучках, идет к полке, откуда снимает одну кружку.
– Побольше сахарку, да, Ал?
* * *
Дейзи стоит в коридоре, прислонившись к стене возле столика. Руки отчужденно сложены на груди, одета в платье до пола, к тому же на размер больше, чем следовало бы; волосы зачесаны в шиньон и даже убраны под лиловый платок.
– Привет! – говорю я, плотно закрывая за собой кухонную дверь. – А мы снова здесь! Представляешь, Ал так сильно навернулась, что нам ничего не оста…
– Даже не вздумай соваться со своими обниманиями. – Глаза Дейзи сужены, на лице еле сдерживаемая ярость. – Двигай-ка в спальню, разговор есть.
Не дожидаясь ответа, она покидает коридор, я иду следом. В спальне темно и пусто, за окном черное небо с ливневыми тучами.
– Садись, – показывает она на мой матрас, сама пристраивается на месте Ал и расправляет подол вокруг перекрещенных ног.
Я, в свою очередь, стряхиваю с плеч рюкзак, который валится на пол с мягким буханьем, затем поочередно вращаю лопатками, разминая затекшие мышцы.
– Что случилось? Ты какая-то странная.
Дейзи растягивает губы в неприятной улыбке.
– Я тут посидела, кое-что обдумала…
– Э-э, ты встала на опасную дорожку. – Я наполовину усаживаюсь, наполовину плюхаюсь на матрас и с кряхтением принимаюсь расшнуровывать свои туристские ботинки. Носки мокрые, хоть выжимай. Я их тоже стягиваю, затем роюсь в рюкзаке в поисках полотенца, геля для душа и шампуня с кондиционером.
– Ты из себя клоуна-то не строй. – У нее даже улыбки не осталось.
– Да что с тобой такое? Я думала, ты нам так обрадуешься…
– С чего вдруг?
– Господи, Дейзи! – Я перестаю возиться с флаконами и пузырьками; теперь она полностью завладела моим вниманием. – Объясни ты толком! Что такого мы натворили, а? Или только я виновата? Давай уже, выкладывай.
– Что, нравится за чужой спиной сплетни разводить?
– ?!.
– Не надо прикидываться невинной овечкой, это тебе не идет. Насколько мне известно, ты с Ал всласть наперемывала мне косточки: Дейзи, мол, и такая, и сякая…
– Это кто тебе такое сказал?
– А неважно кто. Нашлись добрые люди, не волнуйся.
– Типа Линны, да? – Перед глазами встала четкая картинка, как они шепчутся под деревьями прошлым вечером.
