– В бане отогреешься, – буркнула Изабо.
– Бывают же совпадения, – продолжал Карлсон. – Только два дня назад Широков жаловался тебе, что его не пригласили на это мероприятие вселенского значения. Вы ж понимаете, конференция книгоиздателей, вся литературная молодежь звана, а Широкова напрочь забыли! Что ты ему тогда сказала? Что на его месте выдержала бы характер и на конференцию – ни ногой?
– Я привезла Валентина к Микитину, – глядя в окно, сказала Изабо. – При чем тут, к чертям собачьим, какая-то дурацкая конференция?
– Ты знала о ней? – настойчиво спросил Карлсон, но ответа не получил.
Валька смотрел на пистолет в его опущенной руке – этот пистолет был сейчас в комнате четвертым собеседником, и куда более значительным, чем сам Валька. Карлсон не целился, не угрожал, он просто не убирал пистолета, и Вальке безумно захотелось тоже ощутить в руке тяжесть этой опасной штуковины, чтобы встать напротив Карлсона – на равных. Нет, не стрелять, разумеется, и не грозить – просто чтобы в опущенной руке было оружие, которое можно в любой миг медленно поднять.
– Ну, ладно, – решил наконец Карлсон. – Твое счастье, что я мимо киношки проезжал. Собирайся, домой отвезу.
Изабо недоверчиво покосилась на него и помотала головой.
– Как знаешь. Прости, Валентин, что я тебя так сурово. И ступай-ка ты поскорее отсюда. Вот тебе тысчонка на такси. Электричку-то ты уже проворонил.
В правой руке у Карлсона был пистолет, левой он вытянул из заднего кармана штанов скомканную бумажку. Жест был резкий, движение вскинутого подбородка – повелительным. Валька шагнул вперед и взял.
Что-то было с ним сейчас не так… Эти деньги брать не следовало – а он взял. И выплыла наконец в памяти та рожа, которую он сегодня размножал гуашью, самой толстой кисточкой. Это был заводской депутат, который прямо от станка влетел в парламент и принялся проповедовать немедленные рыночные отношения.
– Войска идут на истребление зараз, – подумалось песенным слогом. – А кто зараза, император скажет нам…
– Вот так-то. Еще раз – извини. Не надо было тебе тогда – помнишь? – туда возвращаться. Ну да ладно. Ступай. Авось еще встретимся. Ступай, ступай!
Карлсон ободрительно улыбнулся ему. Изабо опустила голову, и напрасно было сейчас ловить ее взгляд. Возможно, она и хотела, чтобы он остался, но не этого хотел их четвертый собеседник – пистолет.
Валька вздохнул и сделал два шага к дверям. Оставался третий. Он замер. Вывалиться из-под пистолетного прицела в пустой коридор, несомненно, лучше, чем вывалиться из-под незримого прицела в трехсекундный полет. Мудрее и благоразумнее. За спиной у Чесса, очевидно, просто не было пустого коридора.
Он промедлил с полминуты. Карлсон больше не гнал его – и так было ясно, что почти ушел… А следовало бы Карлсону, хоть шутя, прицелиться навскидку. Это с непостижимым в ситуации озорством пришло в голову Вальке, когда в дверь вдруг постучали и сразу же открыли ее.
На пороге стояли запыхавшиеся Верочка и Широков.
Карлсон отвел руку с пистолетом за спину. Изабо вскочила.
– Ничего себе дорогие гости! – даже с каким-то шалым весельем воскликнула она. – Вы что, последнюю электричку проворонили?
Широков и Верочка, ухватившись за руки, словно дети малые, одновременно переводили глаза с Изабо – на Вальку, с Вальки – на Карлсона, с Карлсона – опять на Изабо.
– Добрый вечер, – сам ощущая всю нелепость своей вежливости, сказал наконец Широков. – Мы в кино были, тут рядом…
– «Большую прогулку» смотрели, – добавила Верочка.
Что-то они ожидали здесь увидеть, зачем-то принеслись, и вдруг обоим стало неловко, ведь ничего вроде и не происходило в комнате. Видно, от неловкости Верочка и прижалась к Широкову.
Карлсон взглянул на Вальку и, явно наслаждаясь комизмом ситуации, достал из кармана свободной рукой еще одну тысячную бумажку.
– Берите, гуляки, и поезжайте домой, – сказал он. – Полагаю, что вам с Валентином сегодня не по пути. Он отправится другим мотором.
Валька удивился тому, как Карлсон, не в пример ему, сходу просек ситуацию и мгновенно вошел в прежний свой образ благодушного банестроителя. Странно ему, правда, было, что Верочка, вся такая несчастная влюбленная, опустилась-таки на грешную землю. Но в двадцать пять лет Верочке лучше уже быть замужем, философски решил Валька. И не караулить Бог весть кого у заводских проходных… вот только, позвольте, кого же?
Он опять изумился тому, что не может вспомнить себя в той суете, воплях народных и возне с гуашью. От шума ошалел и исправно выполнял приказы родимой своей заводской толпы совсем другой человек.
– Русский бунт… бессмысленный и беспощадный… – произнес; кто-то в комнате. Валька встрепенулся – это был не Карлсон и не Широков, те разбирались с бумажкой. Голос был мужской – но чей?
– У меня есть деньги, я трехмачтовый барк продал, – отстраняя руку Карлсона с бумажкой, ответил Широков и хотел было что-то добавить, но наконец увидел пистолет.
Верочка проследила его взгляд и ахнула.
– Это зажигалка, – сказал ей Карлсон. – А ты думала, настоящий? Господь с тобой, Верочка… откуда?
– Бога бы всуе не поминал, – проворчала Изабо. – Бери-ка, Пятый, Верочку и вали отсюда. И без вас тошно. Вали, вали, без вас разберемся.
– У нас тут сцена ревности, – добавил Карлсон. – Действительно, ехали бы вы домой.
– Никуда я не повалю, – Широков, к огромному удивлению Вальки, невозмутимо протопал мимо пистолета и так ловко уселся в кресло, что подставил под дуло висок. – И Верочка тут останется.
– Останусь, – она так же спокойно подошла к широковскому креслу, села на подлокотник с другой стороны и обняла Широкова за плечи.
По тому, как оба мгновенно успокоились, Валька понял – что-то в этом духе они и думали здесь увидеть.
– Мало мне было одной сумасшедшей… – заметил в пространство Карлсон.
– Ребята, я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать, – обратилась Изабо к Широкову и Верочке. – Не надо меня спасать, не надо ложиться на амбразуру. Одна я выкарабкаюсь, слышишь, Пятый? Мне, лично мне ничего не угрожает.
Карлсон улыбнулся.
– Вот когда в тебе женщина проснулась, – заметил он. – Да, радость, пока я с тобой, тебе действительно ничего не угрожает. Но не дай мне Бог отвернуться…
– Мы все эту кашу заварили, Изабо, миленькая, – подала голос Верочка. – Все трое, понимаешь? Все и будем расхлебывать.
– К вашей крошечной кашке в ближайшие два дня прибавится такая большая и крутая каша, что мало не покажется, – предупредил Карлсон. – Вы нашли-таки самое удачное время для разборок со Вторым! Послушайтесь доброго совета от компетентного товарища – разъезжайтесь по домам, пока не очень поздно. Валентин – на одном такси, вы двое – на другом, а эту даму я отвезу сам.
– Прямиком в баню, – подытожила Изабо. – Ладно, хватит дурака валять. Не получилось… а жаль…
Тут она так посмотрела на Вальку, что он обмер. Валька не предполагал, что в женском взгляде может быть такая невыносимая, окаянная тоска. Даже когда Изабо хоронила своих уродцев, не было у нее таких затравленных глаз.
Он мог сделать одно лишь – шагнуть ей навстречу.
Они одновременно сделали этот шаг, и другой, и обнялись, не поспевая разумом за взлетом своих рук.
Изабо прижалась к Вальке, и он почувствовал ее дрожь.
– Ну, что ты, что ты, – гладя ее кончиками пальцев по щеке, сказал Валька. – Ну, успокойся, я же с тобой…
– Родной мой, – ответила Изабо.
А больше она ничего не успела сказать, потому что Карлсон рванул Вальку за плечо, невесомое объятие распалось, и оказался Валька в углу, между диваном и портьерой.
– Добром тебя прошу – убирайся домой! – приказал Карлсон. – И прекратите вы все травить ей душу! Вы же ее так подставляете, как злейший враг не подставит! Вы же провокаторы траханные! Вы все в сторонке окажетесь, а она глупостей понаделает и под суд пойдет! Вы же из нее все соки выпили! Сволочи вы вместе с вашим покойником Чессом! Дайте же ей наконец жить нормально! Она же пять лет из-за вас дурака валяла! Пять лет из жизни выброшено – можете вы это осознать, идиоты? Или все-таки не можете?
Изабо хотела было ответить, но осеклась и лишь грохнула кулаком по столу.
Валька отклеился от стенки и вышел из угла.
– Никакой я не провокатор, – мрачно сказал он. – Я вообще не понимаю, что здесь происходит. Изабо, разве я тебя подставляю? Я что, тебе работать мешал? Объясните мне наконец хоть что-нибудь!
– Вот их попроси, – Карлсон, немного успокоившись, мотнул головой в сторону притихших Верочки и Широкова. – Будь они порядочными людьми, сразу бы тебе все рассказали. Но это же провокаторы, каких свет не видел! Можешь мне поверить на слово. Вот эта парочка…
– Я сама давно совершеннолетняя, – оборвала его Изабо.
– Знаю, что совершеннолетняя. Но ты нормальный человек, без дурацких комплексов. А они внедрили в тебя какой-то нелепый комплекс вины и искупления, вот эти двое кротких ангелов! Так давай однажды назовем вещи своими именами! – Карлсон начал горячиться. – Давай скажем друг другу правду, чтобы больше не устраивать идиотских дуэлей! Валентин! Ты помнишь, как мы с Широковым просили тебя не приезжать больше в мастерскую?
