– В заброшенных шахтах очень удобно держать пленников, – со знанием дела сообщила мне Инка; видимо, она тоже предполагала наличие у киллера помощников.
Пока мы мило обсуждали, куда лучше посадить киллера, мы как-то упустили из виду, что сначала бы неплохо поговорить с настоятелем, который тут являлся верховной властью и попросту мог не разрешить нам сажать кого-либо в застенки. А солнце уже припекало не так жарко, впору было идти к настоятелю и жаловаться на то, что он пускает к себе неизвестно кого, даже не потрудившись свериться с милицейскими сводками. Мы очень осторожно вышли обратно к монастырю, шли, глядя по сторонам и прячась при необходимости за кустами бузины и шиповника. Необходимость такая возникала часто, постоянно кто-то появлялся из-за разных углов и строений. Поэтому наша с Инкой траектория движения обладала множеством резких пике, которые мы делали, когда, завидя очередную опасную фигуру, кидались в кусты. Такое поведение вызывало некоторое удивление у аборигенов этих мест, поэтому приближаться к нам они избегали. Тем не менее нам нужно было найти «языка», так как ни одна из нас не представляла себе, в какой стороне искать настоятеля.
– Вся наша беда в том, что издалека трудно понять, убийца перед нами или нет, – просветила меня Инка. – Мы же не видели, во что он был одет. Надо спрятаться в засаде и подождать, когда мимо нас пройдет какой-нибудь старожил, про которого твердо можно будет сказать, что он не убийца, по крайней мере, не твой убийца.
Меня ее слова порадовали. Своя рубашка всегда ближе к телу. Поэтому в засаду я полезла без малейшего неудовольствия, даже ни разу не ругнувшись на цепкие ветки, которые норовили оставить меня без скальпа и без глаз. Сидеть пришлось неожиданно долго, народ неохотно пользовался этой тропой. Наконец нам повезло, навстречу нам шел рослый детина с густой рыжей бородой, в джинсах и рясе. Последнее меня насторожило, я не могла определить его социальный статус и, вследствие этого, как мне следует к нему обращаться.
– Раз он в рясе, то должен знать, где нам искать настоятеля, – шепнула мне Инка, которая была человеком без комплексов, и ее с детства не волновали проблемы первого знакомства.
– Добрый вечер! – не теряя времени, радостно сообщила она рыжему здоровяку.
Тот вздрогнул и глянул по сторонам. Обнаружив шевелящиеся кусты, он почему-то вместо того, чтобы заинтересоваться этим феноменом и подойти поближе, припустил бегом по дорожке.
– Странный он какой-то, – поразилась Инка, которая к этому времени уже выбралась из кустов.
– Оставайся там, – приказала я ей. – Убийца тебя не знает, значит, ты ничем не рискуешь. Спроси следующего, и все тут.
Следующим оказался тщедушный мужичок с редкой бородкой; он долго ее жевал, прежде чем сообщить нам, что отец Назарий, скорее всего, у себя в скиту. При этом известии я пришла в уныние; скит, в моем представлении, был уединенным домиком в глухом лесу, где жили личности, которым даже монастырская жизнь казалась слишком суетной. Может, все было и не так, но скиту полагалось стоять как минимум в нескольких километрах от главного здания. Было от чего затосковать.
– Спроси следующего, как нам туда добраться и успеем ли мы до темноты, – попросила я Инку, несущую караул на дороге.
Почему-то поменяв вопросы местами, Инка спросила у средних лет худого мужчины в рясе, успеем ли мы вернуться до наступления ночи из скита. Немного поразмыслив, он спросил:
– Из какого?
Узнав, что скитов тут несколько, Инка слегка стушевалась, но быстро нашлась и заявила:
– Из того, в котором сейчас настоятель.
– Так он же у себя, – удивился монах. – До темноты еще больше пяти часов, вы двадцать раз обернетесь.
– А как нам туда пройти? – спросила Инка.
– Через скотный двор, – с некоторым раздражением ответил монах, указывая на двухэтажное каменное здание. – Это и есть скит.
Все мои познания были растоптаны и низвергнуты. Никогда бы не подумала, что скиты могут выглядеть как дом какого-нибудь не слишком богатого, но и далеко небедного купца в маленьком российском дореволюционном городке.
– Ну что, пойдем? – спросила Инка. Я выпуталась из кустов, оставив на них всего лишь небольшую часть своих одежд, и мы отправились к скиту, в котором отец-настоятель жил явно не один. Вряд ли высокие комиссии, которые неизбежно должны были посещать время от времени монастыри, чтобы следить за их правильной деятельностью, одобрили бы тот факт, что настоятель единолично занимает целое здание. И это при всем при том, что этих самих зданий – я имею в виду те, которые пригодны для жизни, – у монастыря не так уж и много. Например, наш барак я при всем желании не могла бы причислить к категории таковых.
Чтобы попасть в здание, надо было подняться на каменное крыльцо, на котором сидела странная фигурка в черной рясе, явно женского пола. Правда, при ее старости это уже не имело значения. Рядом со старушкой сидела компания молодых ребят – они дружно ковыряли радиоприемник, который выглядел как бабушкин ровесник. Пожилая монашка наблюдала за молодежью, точно любящая бабушка за своими внучками. Выяснив у компании (монашка оказалась совершенно глуха), что настоятель у себя в келье, мы отправились к нему. Жил он на втором этаже, и вела туда деревянная лестница, на вид очень скрипучая. По ней как раз кто-то начал спускаться вниз, и мы воочию смогли убедиться, что она таковой не только казалась. Освещаться она не освещалась, перил у нее не было, а выглядела лестница очень крутой, поэтому, чтобы не столкнуться с тем, кто по ней спускался, и не вызвать катастрофу, мы остались стоять в уголке, возле входной двери.
Катастрофы, впрочем, нам так и не удалось избежать. Мы с Инкой, попав почти в настоятельские покои, расслабились и разговорились. А разговорившись, забыли о том, что не мешало бы поглядывать по сторонам. В результате мы увидели моего убийцу – он как ни в чем не бывало спускался по лестнице, – только когда он оказался почти возле нас. Киллер продолжал спускаться, делая вид, что смотрит в другую сторону. Что в такой ситуации делает любая нормальная девушка? Правильно, она визжит что есть мочи. Так я и поступила. Визг разнесся по всему скиту, вылетел за его пределы и вывел моего убийцу из блаженного состояния покоя. Он вытаращился на меня в полном недоумении. Затем метнулся, но не к нам с целью меня наконец прикончить, чего я всерьез опасалась, а в противоположную сторону. На пути ему попалась деревянная балка, в которую он со всего размаха врезался головой, но, похоже, этого даже не заметил, так как был явно не в себе. Можно было бы возгордиться, если бы не ужас, написанный на лице киллера. Чего-чего, а ужаса я у мужчин обычно не вызывала. Проанализировав свои ощущения, я поняла: это даже в каком-то смысле приятно. И удвоила свои усилия.
Моего убийцу охватила паника. Побившись головой о балку еще немного и убедившись, что выход в эту сторону закрыт, он бросился в другую сторону и вышиб какую-то дверь. Следом за этим раздался звон стекла, потом – жуткий грохот. А затем мы услышали восхищенные вопли молодежи на крыльце. Выскочив наружу, мы с Инкой смогли воочию лицезреть, как мой грозный убийца собирает себя по частям среди осколков разбитого стекла, а потом бочком, но весьма стремительно удаляется прочь, очень напоминая при этом краба.
– Чего это он? – веселилась молодежь на крыльце. – Дверь кельи с окном перепутал? Это он вопил? У нас чуть барабанные перепонки не полопались!
– Ну, настоятель дает! – восторгался один парень, видимо, предполагая, что Назарий вытолкнул надоевшего ему инока прямо в окно.
– Он же с первого этажа выпал, а не со второго, – возразил парню его рассудительный товарищ. – А настоятель на втором этаже сейчас.
Но восторженный юноша не унимался. И лишь старушка в черной рясе все так же безмятежно дремала на солнышке; гомон вокруг побеспокоил ее ничуть не больше, чем если бы мимо пролетел комар.
* * *
К настоятелю теперь идти как-то настроения не было, но мы все-таки пошли. Иначе кто бы раскрыл ему глаза, кто бы поведал о том, кого он пригрел у себя на груди? Настоятель сидел за столом у себя в келье, окна которой глядели на лес, и потому шума во дворе настоятель не слышал или не обратил на него внимания, ибо был погружен в раздумья.
– Хм, – сказала Инка, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно многозначительнее.
Настоятель слегка вздрогнул и повернулся к нам.
– А у вас что? – спросил он.
– На острове убийца! – заявила я. – Он уже прикончил одну женщину, хотя она и была весьма неприятной особой. И еще он несколько раз стрелял в меня. Мы его видели!
Отец настоятель тяжело вздохнул и посмотрел в окно. Пейзаж его не порадовал, хотя странного киллера он за окном не увидел. Потом настоятель снова повернулся к нам.
– Так это из-за вас он чуть не утонул сегодня? – спросил он, глядя на нас с укоризной. – Не очень по-христиански.
