– Она круто тебя отделала. – Буги устало утерла совершенно мо–крое лицо, и я вдруг осознал, что и сам подыхаю от жары. Однако, как ни странно, хотя выглядели мои раны ужасно, боль можно бы–ло терпеть – по крайней мере, какое-то время. – Надо идти, Макс, – Буги протянула мне руку и помогла подняться, – нам при–дется тащить Сабжа. Он потратил на этих ублюдков почти все силы. Сказал, что покажет дорогу, но не сможет держать ее под контро–лем.
Оглянувшись, я увидел, что Сабж лежит лицом вниз. Он тяжело дышал, из ушей у него шла кровь.
– Ты сможешь драться? – спросила Буги.
– Придется.
Мы больше не бежали, мы еле плелись, вынужденные быть ос–торожными сверх меры, потому что остались без помощи полу–мертвого Проводника. Кровь в моих ранах быстро свернулась, и грудь превратилась в грубый коричневый панцирь. Что ж, придет–ся потом помучиться, выдирая из ран засохшие обрывки футбол–ки. И еще необходимо все это промыть. Боль то наплывала, при–нося дурман и легкое головокружение, то уходила. А может, это от жары меня так мутило? Не могу сказать ничего определенного. Мы шли почти полтора часа, и к концу пути, как верно высказа–лась Буги, нас можно было брать голыми руками. Но нам повез–ло, нам просто несказанно повезло – нас так никто и не почуял. За все это время мы увидели лишь растерзанный каким-то па-дальщиком труп неспящего – огромный кусок вонючей слизи. Нам повезло.
– Все, Макс, – наконец сказала Буги, – мы пришли. Можешь умирать.
И я умер.
34. Боль
А ожил от того, что меня колотил озноб. Вряд ли я пробыл в забы–тьи больше часа, но этого времени, плюс дорога до Нулевой – хва–тило, чтобы мои раны дали о себе знать. У меня поднялась темпера–тура. Мне нужна была помощь, срочная помощь, которую могли дать только способности Проводника.
– Сабж, – позвал я и не узнал собственного голоса: я хотел крик–нуть, но лишь едва слышно просипел.
– Он в отключке, – откуда-то сбоку ответила Буги. Она что-то рас–тирала на куске пластика. – Сейчас я намажу тебя этой херней –Сабж сказал, что она остановит процесс заражения, – и перевяжу. Как только он восстановится, он тебе поможет.
– Я сдохну, – просипел я.
– Нет, не сдохнешь. – Буги зло вскинула голову. – Нам вдвоем с Сабжем не пройти весь Эпицентр.
– Тогда перевязывай, – успел ответить я, прежде чем снова про–валиться в забытье, такое же приятное и прохладное, как минувшее утро.
Я вынырнул из темноты в когтистые лапы боли, вцепившейся в мои внутренности. Надо мной сидел Сабж, и его лицо – лицо жутко–го старика, источающее, словно гной, зыбкий голубой свет, показа–лось мне страшнее всего, что я доселе видел.
– Терпи, – прохрипел старик и улыбнулся желтым оскалом, – бу–дет еще больнее.
Но я не стал терпеть, я вспомнил, что когда больно, можно кри–чать, и заорал. А потом попытался отпихнуть от себя Сабжа, но что-то вцепилось в мои руки, что-то удерживало ноги, и даже голову я не мог поднять, только извивался всем телом, как в эпилептическом припадке, выгибался и падал. Кричать, срываясь на визг, – вот и все, что мне оставалось. Крик, судорожные движения парализован–ного тела и вечность боли, вспыхивающая созвездиями перекру–ченных сухожилий, вывернутого наизнанку кишечника, спорадичес–ки освобождающегося мочевого пузыря, горячей крови, стекающей из ноздрей в рот… Иногда боль смешивалась с яростью, и получал–ся жуткий коктейль бессилия, но я пил его, потому что ничего друго–го мне не оставалось. Думаю, в эти мгновения я мог бы перегрызть себе руку, только чтоб избавиться от пут и достать ублюдочного ста–рика, терзающего мою плоть. Но, к счастью, я не мог добраться до своих рук. Я сказал – мгновения, поскольку, как позже я выяснил, выведение яда ублюдков из моего организма заняло едва ли чет–верть часа.
А потом все кончилось: боль ушла, ушла мгновенно, и я, открыв глаза, увидел перед собой знакомое лицо Сабжа.
– Все, – устало сказал он.– Если пообещаешь, что не перегры–зешь мне глотку, мы тебя развяжем.
– После того, что он тут орал, я бы подержала его так еще пару часов, – откуда-то сбоку сказала Буги.
– Развязывайте, – ответил я. – У меня такое ощущение, что я по–бывал в аду и выполз оттуда с полными штанами говна.
– Насчет ада не знаю, а вот обосрался ты точно, – кивнул Сабж. – Но это нормально, так происходит со всеми моими пациен–тами, так что расслабься. Тебя что, никогда Проводники не лечили?
– Нет, никогда. – Буги уже отвязала шнурки, которыми мои запя–стья были привязаны ко вбитым в землю колышкам, и я осторожно сел, прислушиваясь к тому, как реагирует на движения организм. Нормально, как будто и не было несколько часов назад горячечно–го жара. – Мне вообще до сих пор везло, Сабж.
– Что-то у тебя с реакцией, брат, – недовольно проговорила Бу-ги, отвязывая мои ноги, – раньше ты бы не дал этому ублюдку уйти. И достать себя так легко не позволил бы.
Я медленно встал. Волна вони, разбуженная движением, чуть не вызвала рвоту.
– Я два года пиздился только с местечковой гопотой, – пожав плечами, ответил я, – немудрено. Мне надо помыться.
– В баке полно воды, – кивнул Сабж.
– Смотри, чтоб эти два года не обошлись нам с Сабжем слишком дорого, – все так же хмуро сказала Буги.
Она смотрела на меня с откровенным сомнением. Это, конечно, было обидно, но я понимал, что она права. Замедленная реакция сталкера могла подвести всю группу. Уверен, в тот момент Буги раз–мышляла, не проще ли прервать трип и вернуться. Уверен, потому что и сам бы так думал на ее месте. В тот момент трещина между на–ми стала еще чуть больше за счет пары метров презрения молодого профессионального бойца к стремительно сдающему позиции ста–рому. Но я не позволил себе об этом думать. Я повернулся к Буги и Сабжу спиной, разделся и долго и старательно отмывался от блево–тины, кала, мочи, крови и всего того, что выплеснул мой организм в процессе очищения.
Когда я закончил, Буги и Сабж уже доедали свои порции, сидя у небольшого костерка. Моя, на бумажной тарелке, лежала на камне.
– Выходим завтра утром, – сказала мне Буги, – поешь и поста–райся сегодня выспаться, чтобы окончательно привести себя в по–рядок.
– Я могу идти, Буги. Я в порядке.
– Нет, ты не в порядке, Макс, и я не хочу рисковать. Если бы я знала, что ты настолько сдал, я бы не согласилась идти в трип с то–бой. Так что отдыхай и постарайся не подвести нас снова. К тому же Сабжу надо восстановить силы. Если погода завтра будет лучше, по–пробуем идти быстрее.
35. И на том спасибо
Погода, капризная в этих местах, как нигде больше на всем пла–нетарном диске, сменила гнев на милость, и весь следующий день стояла пасмурная и неприветливая. Для нас это было то что надо.
Небо, укутанное в низкие, стремительно темнеющие дождевые об–лака, готовые в любую минуту превратиться в тучи; внезапно затих–шие заросли за бетонными плитами, укрывающими Пятую магист–раль (раньше, до войны – наоборот, бетонные плиты прятали мир от выхлопных газов, которые переполняли магистраль); редкие, но стремительные, сбивающие дыхание порывы ветра…
– Сколько до ближайшей Нулевой, Сабж? – спросила Буги, по–удобнее перехватывая дробовик-камнемет.
– Двенадцать километров, – прикрыв глаза, ответил Сабж. –Она как раз на выходе с Пятой.
– Пробежимся, мальчики?
И мы побежали, уже в который раз за этот трип. Бежалось легко, даже тогда, когда ветер вдруг начинал бить прямо в морду.
Дождь, злой и стремительный, прошелся над магистралью узким лезвием и унесся куда-то в сторону границы. Он продолжался не дольше десяти минут, но за это время ущелье магистрали преврати–лось в грязную канаву. Многочисленные ручьи сбегали со склонов по обеим сторонам дороги, просачивались сквозь щели между бе–тонными плитами и несли вниз жидкую грязь и мусор. Бежать уже было невозможно, даже быстро идти стало трудно. И все же мы про–двигались достаточно резво.
