— Ну и время ты выбрал, чтобы передумывать! Выпрямись-ка лучше и иди так, будто ты тут хозяин — может, еще и выкрутимся, — Феллон закашлялся, набрав в легкие задымленного воздуха.
У подножия лестницы начинался коридор с низким потолком и стенами, сложенными из грубо отесанных камней. С обеих сторон в него выходили многочисленные комнаты и ходы, из которых и доносились металлические звуки. Помимо желтого света от масляных светильников на стенах, лабиринт был освещен кроваво-красными отблесками, вырывавшимися из кузнечных и литейных печей, и сетка скрещивающихся алых лучей придавала ему жуткий вид, делая похожим на предместье Ада.
В дымном полумраке двигались кришнаиты — в основном хвостатые колофтяне обоих полов. Все они были почти голые, если не считать кожаных фартуков, и перетаскивали различные инструменты, ведра с водой и прочие тяжести, или же были заняты еще какой-то работой. Между ними прохаживались надсмотрщики.
Тут и там можно было видеть вооруженных кришнаитов в форме королевской гвардии Кира. Гражданские гвардейцы, как видно, заменили королевских лишь на менее ответственных постах. Стражи подозрительно поглядывали на проходивших мимо Феллона и Фредро, но не пытались их остановить.
По мере того, как земляне углублялись в лабиринт, в царившем вокруг них хаосе стал проступать какой-то порядок. По правую руку располагались комнаты, в которых отливали в чушки железо. Эти чушки перевозили в тачках в другие помещения, где их снова плавили и переливали в бруски поменьше, которые потом поступали к кузнецам. Кузнецы плющили бруски и выковывали из них длинные полосы, а затем отбивали и гнули их на круглых железных наковальнях и, в конце концов, заваривали получавшиеся трубы.
Проходя мимо все новых комнат, земляне постепенно начали понимать, в чем дело. Феллон угадал, какой конечный продукт здесь производят, еще до того, как они дошли до зала, который служил сборочным цехом.
— Мушкеты! — пробормотал он. — Гладкоствольные мушкеты!
Он задержался у стойки, к которой было приставлено с дюжину готовых ружей, и снял одно.
— А как стрелять? — спросил Фредро. — Я не вижу ни курка, ни замка.
— Вот это — лопатка для пороха. Его можно поджигать — наверное, зажигалкой — а через вот это отверстие воспламеняется заряд внутри. Я знал, что это рано или поздно произойдет! Это должно было случиться, еще когда я пытался провезти сюда пулеметы контрабандой. Ну, теперь МС не засунуть кота обратно в мешок!
Фредро сказал:
— Вы думаете, это сделал какой-то землянин, сумевший — э-е — обойти псевдо-гипнотическую блокаду, или же сами кришнаиты изобрели их независимо?
Феллон пожал плечами и поставил мушкет на место.
— Чертовски тяжелая штука. Я, конечно, не могу сказать наверное, но… Погоди-ка, сейчас я, по-моему, все узнаю.
Они стояли в сборочном цехе, где неподалеку от них двое работников прилаживали к стволам деревянные приклады. В другом конце зала три кришнаита обсуждали какую-то производственную проблему, двое на вид были надсмотрщиками, третий небольшого роста и в годах. Его длинные волосы успели приобрести бледно-нефритовый оттенок, и он был одет в длинную тунику иностранного фасона.
Феллон неспешно направился в сторону совещавшихся, рассчитав время подхода так, что к его моменту обсуждение закончилось, и надсмотрщики отправились по своим делам. Феллон дотронулся до рукава длинноволосого и сказал:
— Привет, мастер Саиньян. Каким образом ты замешался в это дело?
Пожилой кришнаит повернулся к Феллону.
— Да, господин? Вы что-то спросили?
Феллон вспомнил, что Саиньян был немного туговат на ухо, кричать же о своих делах на публике Феллону совсем не хотелось.
— Давай пройдем в твой личный кабинет, если ты не против.
— О, да. Сюда, пожалуйста, господа.
Саиньян провел их по подземному лабиринту в комплекс помещений, предназначенных для сна и отдыха персонала. Мебель тут была представлена охапками соломы, на которых валялись, храпя и воняя, колофтяне, не занятые на этот момент. Тут же находились и апартаменты для чиновников и руководителей работ.
В одну из таких квартирок Саиньян и привел землян. Она была обставлена без излишеств, но прилично. И хотя комната — келья? — не была украшена какими-либо произведениями искусства, здесь стояли удобные кровать и кресло, лежала на столе стопка книг. В наличии также имелся богатый запас сигар и фалатское вино.
Феллон представил ученых мужей друг другу, каждого на понятном ему языке. Потом обратился к Фредро:
— Слушай, ты все равно почти ничего не поймешь, пока мы будем разговаривать — так что, если не возражаешь, постой снаружи у двери, ладно? Предупреди нас, если кто-то будет пытаться войти.
Фредро заворчал, но вышел. Феллон закрыл за ним дверь, снял капюшон и сказал:
— Ну, узнаешь меня?
— Нет, господин, не узнаю… Постойте-ка! А вы действительно кришнаит, или же землянин? Сдается мне, последнее верней…
— Уже лучше. Вспомни Эршид четыре года назад.
— Клянусь сверхдушой вселенной! — воскликнул Саиньян.
— Ты же тот землянин, Антане бад-Фалн, который был доуром Замбы!
— Ну-ну, не так громко! — попросил Феллон. Саиньян, будучи глуховат, разговаривая, имел обыкновение орать во всю глотку.
— Но что, ради всех несуществующих демонов, ты тут делаешь? — спросил он понижая голос. — Ты действительно стал жрецом Йешта? Не производил ты раньше впечатления человека, готового поддаться дурману любой религии.
— Об этом немного позже. Сначала скажи: ты в этой дыре находишься постоянно, или можешь приходить и уходить, когда вздумается?
— Ха! Значит, ты не настоящий жрец, иначе знал бы и не спрашивая.
— Гм. Ну — я и так знал, что ты неглупый малый. Но ответь на мой вопрос.
— Что касается этого, — сказал Саиньян, закуривая сигару и пододвигая коробку с ними Феллону, — я свободен, как аквебат — в одной из клеток зоопарка Кирова. Я хожу, куда вздумается — как ходит дерево в королевском саду. Короче говоря, могу я невозбранно и никого не спрашивая бродить по миникоролевству, коим является подвал Сафка. Но если бы бежать я попытался, легко бы заработал копье в живот, или же стрелу в спину.
— И ты доволен таким положением?
— Все относительно, мастер Антане. Сказать, что дымный, мрачный сей подвал мне нравится не меньше, чем блистательный эршидский двор, значило бы отступить от истины. Но и заявить, что я предпочел бы этой жизни участь тех несчастных, коих йештиты обдирают живьем и поджаривают во время своих священных церемоний, тоже было бы преувеличением. Все относительно, как видишь. Как я всегда утверждал, такие термины, как «доволен» или «нравится» не имеют абсолютного смысла. Можно лишь сказать, что что-то нравится больше или меньше, чем…
— Погоди! — Феллон неплохо знал Саиньяна бад-Сабцована и потому остановил поток его рассуждений, подняв руку. — Значит, я могу рассчитывать на то, что ты меня не выдашь?
— Ага — значит, это и впрямь какой-то фокус-маскарад, как я и предположил! Не бойся: твои дела — ничто для меня, стремящегося смотреть на мир с философским спокойствием и отвлеченностью. Хотя такие западни, как та, в которой оказался я сейчас, делают затруднительным столь достойное поведение. Если бы мне вдруг предоставилась возможность утопить этого придурка Кира в каком-нибудь подходящем омуте, боюсь, эмоции мои превозмогли бы самые возвышенные принципы…
— Да, да. Но как ты попался?
— Сначала, мастер Антане, скажи, что ты делаешь в этом проклятом заведении. Ты ведь здесь не из праздного любопытства, я полагаю?
— Мне нужна была информация, поэтому… — не вдаваясь в подробности и не объясняя, зачем ему потребовалась информация, Феллон рассказал, каким образом ему удалось проникнуть в подвал.
— Клянусь Майандом Отвратительным! Теперь я буду верить самым диким сплетням, которые рассказывают о вас, сумасшедших землянах. У тебя, наверное, был один шанс из ста не попасться до сих пор.
— Да’ви пока не оставляла меня, — согласился Феллон.
— Вот только будет ли она столь же твердо стоять на твоей стороне на обратном пути? Мне совсем не хотелось бы увидеть твое растерзанное тело распятым на кровавом алтаре Йешта.
— А почему они вообще совмещают священнодейство с пытками? Просто для развлечения?
— Не совсем. В наших краях в ходу древнее поверье, что если время от времени приносить жертву таким образом, чтобы несчастный или несчастная при этом обливались слезами, то небеса — по принципу симпатической магии — тоже разрыдаются и, таким образом, обеспечат хороший урожай. И с какого-то момента это суеверие стали связывать с именем бога земли Йешта. Но настоящая причина, конечно, в том, что многим нравится смотреть на страдания других — качество характера, которое, если я правильно помню земную историю, не чуждо и вам. Выпьешь бокал вина?
