Тот кивнул и посмотрел на меня.
— Ты можешь идти отдыхать, Башир. Ты выполнил свою задачу и сдержал слово. Хозяин не забудет этого.
Я тоже кивнул и, с трудом встав на затёкшие от неудобного сидения ноги, отправился к себе.
— Ну, что там? — первым делом спросил меня Мхара, — Мухамед жив?
— Да, я спас его. А теперь позволь мне немного отдохнуть! — и я завалился в повозку спать.
Глава 12 В городе
Поспать мне удалось недолго. Вскоре караван тронулся в путь, но отношение к нам кардинально изменилось, и первый раз мы почувствовали это во время обеда. Если раньше нам доставались остатки пищи, то теперь самые лучшие куски отдавали мне, а потом уже Мхаре и дальше остальным.
До Харгейсы мы шли ещё неделю, попали в песчаную бурю, спрятались в пещерах, на которых я с удивлением обнаружил отлично сохранившиеся наскальные рисунки (см. Лаас-Гааль (Верблюжий колодец) — пещерный комплекс горах Наса Хаблод недалеко от города Харгейса. Открыт в 2002 г). Укрывшись там, мы начали заниматься всем подряд. Кто, чистил оружие, кто просто дурака валял, а кто рассказывал разные истории. Рассказывали в основном об одном и том же. О семье, о еде, о женщинах и о оружии. О работе или войне не говорил никто. Не любят негры работать, а оттого и говорить не о чем. Но вот в один из дней, ожидая пока буря не закончится, кто-то начал рассказывать у костра сказки.
Я сидел недалеко от них и поэтому прекрасно слышал их рассказы. Сказки у них были короткие и совсем не интересные.
Например, вот такие.
«Лев и мышь».
Мышь пробежала по голове спящего льва. Лев проснулся, схватил ее и сказал: — Я тебя убью. Как ты посмела разбудить меня? Мышь испугалась. — Это вышло случайно, — сказала она. — Прости меня и отпусти. Когда-нибудь я тебе пригожусь. — Не думаю, что мне понадобятся твои услуги, — засмеялся лев. — Но я тебя отпускаю, беги! Вскоре лев попал в сеть, поставленную охотником. Он бился и рычал, но порвать веревки и вырваться из ловушки не мог. Рычание льва услыхала мышь. Она прибежала и сказала: — Не горюй, я тебе помогу. Мышь прогрызла в сети дыру и освободила льва.
Они и дальше травили свои байки, пока один из них не рассказал прелюбопытную сказку...— А я вот что хочу вам рассказать. Все женщины в моём роду слыли колдуньями, но самой бесстрашной была моя пра-пра-бабка. Она-то и рассказала эту историю моей бабке. Когда-то, очень давно жил в самом центре Африки добрый колдун по имени Тёмный. Был он страшен на вид и силён, как тысяча львов. А главное: его любили духи Африки. Он умел с ними разговаривать, и они помогали ему. Велик был колдун и настолько могуществен, что уважали его даже белые и служили ему, боялись, но служили. И англичане боялись, и американцы.
— А французы? — внезапно спросил один из слушателей.— Французы тоже боялись, — отмахнулся от него рассказчик. — Дело не в этом! С радостью служили Тёмному как чёрные, так и белые. Хоть и жесток он был, но справедлив, как сам Аллах. Лечить умел, но мог и убить, средства всякие знал и яды. Но уничтожили колдуна злые завистники. Они ненавидели Тёмного, ведь создал он крепкое государство, объединив многие народы. Но погиб, и дело рук его сгинуло в пучине времени. Бабка рассказывала, что больше всех его не любили арабы, потому что он разбил их в бою и правил ими тридцать лет. За это они стёрли всю память о нём. Сначала говорили, что он слабый, а потом и вовсе всё уничтожили. И семья его исчезла.
— А как его убили?— Никто не знает того. Всех, кто знал, тогда убили. Даже за пересказ этой сказки страшная смерть ждала смельчака: арабы уводили рассказчика, и никто не вернулся! Бабка рассказывала, что он похоронен в горе Килиманджаро, но все, кто его хоронил, погибли разной смертью. Больше никто и ничего не знает. Всё стёрли, даже имени его никто не знает, Тёмный и всё.— А кто стёр память о нём?— Я не знаю, много лет с тех пор прошло. Белые, наверно, приказали арабам, а те поубивали всех, кто о нём знал или молчать заставили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, страшная сказка, — отозвался второй слушатель, — но всё же сказка. Не было такого никогда.— Может, и не было, а может, и было. Мне рассказала бабка, а больше я ничего не знаю.На минуту воцарилась тишина, но люди не любят долго переживать, и вскоре у костра зазвучали новые истории и сказки о верблюдах и ослах, львах и шакалах. Я отвернулся и грустно вздохнул. Вот так и стирается память народа. Ну, хоть что-то осталось, хоть какие-то отблески былой славы. Похоже, этот мир оказался всё-таки моим, а может, и не моим, и эта сказка всего лишь отголосок событий другого мира. Как знать?! Но закончилась буря, и мы покинули гостеприимные пещеры.
Наконец, впереди показались первые здания и фруктовые деревья пригородов. Караван, как и в незапамятные времена, остановился на краю города в огромном караван-сарае, где разместились и товар, и люди. Животных отвели в большой загон совсем уж на отшибе, километрах в двух от караван-сарая. Нам пора было уходить, но хозяин каравана милостиво разрешил переночевать вместе со всеми. А уж с утра мы вольны идти, куда глаза глядят.
Харгейса оказался довольно большим и приятным городом. По улицам ходили люди, одетые в цветастые одежды, проносились мотоциклы и редкие машины. Здесь не чувствовалась война, хотя следы временного пребывания сомалийских войск всё же виднелись, и на улицах временами встречались военные. Это уже не Эфиопия, а Сомали, так что афишировать наличие оружия не следовало. Но что же тогда делать?
Я в задумчивости смотрел на свой ППШ, Мхара молчал, как всегда, надеясь на меня. Денег у нас не осталось. Мхара держал в руках жалкие пятнадцать шиллингов, этого явно не хватало, чтобы купить продовольствия хотя бы на неделю. Что-то я понадеялся на оружие, а тут вон оно как, город-то мирный. Правда, владелец каравана что-то там обещал, но почему-то не сдержал своего слова.
Поколебавшись, я решил вернуться в караван-сарай и тут же буквально нарвался на Мухамеда. Он с явной обидой набросился на меня.
— Зачем ты ушёл так рано? Я думал, что ты побудешь до обеда. Я проспал и не успел. Мой долг лежит на мне, и долг моего господина тоже. Пойдём, поговорим. Я вижу, что ты многого не знаешь.
Я кивнул. Мухамед был прав, я лоханулся и не просёк ситуацию, надо многое узнать. А узнать не у кого. Мы зашли внутрь караван-сарая и прошли в одну из комнат, что занимал Мухамед.
— Вот, держи от хозяина! — и Мухамед протянул мне тонкую пачку купюр. — А теперь скажи, чем я могу тебе помочь? Я бы мог дать тебе денег, но думаю, что реальная помощь будет вам нужнее. По вашим же словам выходит, что вы отбились от своих и, по всей видимости, не хотите к ним возвращаться.
— Не хотим, — подтвердил я.
— Да, я неплохо разбираюсь в людях и думаю, что вы не хотите возвращаться в своё селение, повидав другой жизни. Что вы там увидите? То же, что и всегда, а здесь перед вами раскрывается весь мир. Ты хотел наняться в охрану, но вы оба из племени дир. А из какого клана?
— Клан исса, — ответил я.
— Ага, я сразу о том догадался по вашей речи. У тебя, Башир, она более правильная, но с непонятным акцентом, а у твоего спутника явная речь диалекта исса. Говори, чем я тебе могу помочь?
В задумчивости я повертел в руках пачку купюр достоинством в десять шиллингов каждая. Навскидку получалось шиллингов двести.
— С автоматами по городу ходить нельзя?
— Нет, — помотал головой Мухамед, — можно с винтовкой, если у тебя есть разрешение на неё, но лучше вообще без оружия. Это мирный город, здесь нельзя. Идёт война, и раз ты не солдат, то можешь быть врагом. По крайней мере, ходить открыто с огнестрельным оружием тебе не стоит.
— Понятно, а где можно продать наше оружие за хорошую цену и купить пистолеты?
— На рынке, — тут же ответил мне Мухамед. — На большом рынке в Харгейсе. Рядом с нами рынок продажи животных, здесь не будет ничего. А вот на противоположном конце города всё продаётся и всё покупается, там даже есть оружейная лавка. Там же можно за определённую мзду получить официальное разрешение на ношение оружия. Я вас проведу туда. На этом же рынке вы сможете купить себе всё необходимое. Вот хотя бы одежду, — и он кивнул на наши замызганные и рваные майки.
