так и не вытаскивала из своей сумки…
Найдя сумку, я обшарила каждый кармашек, перевернула её, с остервенением встряхнула, но вытрясла только обломки сухих веточек и розовую пыль. В сумке колбы не было. Тогда я осмотрела стол, разбросала все черновики, перерыла все ящики. Где же она?
— Стража! — завизжала я, и на мой сорвавшийся на хрип голос сбежались все четверо мужчин, охранявших входы в лабораторию, и несколько помощников, включая Понфеллу. Девочка смотрела на меня огромными зелёно-серыми глазами и силилась сообразить, что со мной такое.
— Что ты делаешь здесь так поздно? — спросила я девочку.
— Н-но, мы живём здесь, госпожа, — проронила она.
Что? Но высунувшиеся из большой варочной комнаты помощники только подтвердили её слова. Я забыла, что Кертодольская крепость принимала беженцев со всей округи не один месяц, и они ночевали везде, где было тепло — в сторожках, в предбанниках, в пустых чуланах недалеко от комнат слуг, вокруг печи на кухне… Значит, даже в лаборатории. Наверное, люди оставались там же, где работали.
Я вздохнула и повернулась к стражникам:
— Кто заходил сюда после смерти Сэра Дардиона?!
Мужчины удивлённо таращились на меня, не в силах подсчитать точное количество.
— Я поняла, — устало отозвалась я.
— А что такое? — спросила Понфи. — Может, я смогу помочь?
Я посмотрела на девочку. Когда выжигали скверну, она видела все вещи. Может, я переносила колбу в комнату дедров? Странно, конечно, но вдруг?
— У меня пропала очень важная вещь, — проговорила я. — Это… свиток внутри стеклянного сосуда.
Помощники напряжённо смотрели на меня.
— Письмо в бутылке? — уточнил один из них.
— Можно и так сказать, но на бутылку оно не похоже.
— Я видел что-то такое у Сэра Дардиона, да сохранит Создатель его душу, — сказал другой.
— Да, — я кивнула. — Он отдал её мне перед…
У меня внезапно заболела голова, и я покачнулась, чуть не упав, но вовремя успела опереться о стол.
— Вам нужно отдохнуть, — сказала Понфелла. — Давайте утром все вместе поищем?
Другие согласно закивали и начали поддакивать.
— Ладно, — вздохнула я. — Думаю, ты права.
Одна из женщин, имени которой я не помнила или не знала, вызвалась проводить меня до моих покоев. Остальные помощники и стражники разошлись по своим местам — кто на дежурство, кто на ночлег. Тихо поблагодарив женщину, я нетвёрдым шагом побрела к своей комнате. Её помощь мне не понадобилась, однако всё равно было приятно, что кто-то всё ещё остаётся со мной рядом.
Я ожидала встретить Карин во дворе, ну или кого-нибудь из гвардейцев, но кострище, вокруг которого лежали массивные брёвна, пустовало. Наверное, все они уже спят. А я, как обычно, пересидела в лаборатории после заката.
День был слишком долгим, голова изредка взрывалась резкими пульсациями боли, но быстро затихала. Между такими вспышками я смогла уснуть. И во сне ко мне явился Вайенти.
Мужчина был здоровым, его чистые волосы отливали бронзой в ярких солнечных лучах, а в светло-серых глазах искрился живой ум. Одет Вайенти был просто, по-крестьянски, но все вещи сидели на нём очень хорошо. Может быть, рубашку и штаны для него любовно сшила жена, может быть — мать. Я смотрела на мужчину и умом понимала, что в моём сердце должна быть боль. Он только что умер, я самолично его только что пристрелила из арбалета. Но этой боли не было.
Вайенти улыбнулся и подошёл ко мне ближе, нежно убрал прядь моих волос за ухо. Он хотел сказать что-то, уже даже раскрыл рот, но с губ сорвался только пронзительный, измученный рёв дедра, содравший крышку с сосуда отчаяния в моей душе.
Я попятилась назад и вскрикнула. Здоровые черты лица мужчины начали меркнуть, небо заволокло плотными серыми тучами, и Вайенти с каждой секундой всё больше походил на того, что лежал теперь в клетке. Лицо перекосилось от боли, из горла вырывались невнятные хрипы и стоны, волосы потемнели. Я продолжала пятиться назад, спотыкаясь о камни и запутываясь ногами в траве. Оружия у меня не было, мест, куда спрятаться — тоже. Сейчас, вне всякого сомнения, он протянет руки к моей шее и задушит. Вдруг заражённый бросился вперёд, и я закричала.
От этого крика и проснулась. По моим щекам текли слёзы, горло саднило, вся ночная рубашка пропиталась потом. Я забилась в угол постели, подальше от окна и рассветных лучей, пробивавшихся сквозь занавески, и судорожно пыталась успокоиться.
В комнату без стука ворвались Айель и Меридит. Кормилица сразу подбежала ко мне, забралась на постель и обхватила, совсем как в детстве. Айель же настороженно оглядывала комнату: вдруг, кто-то пробрался в покои?
Вцепившись дрожащими руками в рукав Меридит, я старалась привести дыхание в порядок. Женщина шептала успокаивающие слова на своём родном языке и, крепко прижимая меня к себе, гладила мою спину.
— Спасибо, — всхлипывая, проронила я. — Я…
— Всё в порядке, дитя моё, — ответила Меридит. — Это просто плохой сон. Нам всем они снятся в это непростое время.
— Да…
Я утёрла лицо и приняла кубок с водой, который подала мне Айель. Девушка смотрела на меня с сочувствием, но ничего не говорила. Она понимала. И, возможно, догадывалась, что мне приснилось.
Служанки покинули меня, чтобы поспать ещё пару часов перед тем, как начнётся следующий день. Мне же уснуть снова не удалось. Я пролежала с закрытыми глазами ещё какое-то время, пытаясь заставить себя хоть немного отдохнуть, но затем встала. Мне нужно найти колбу. Если её не окажется в лаборатории, значит, кто-то её украл? Но кому это может быть нужно? И зачем?
XI
День начался с осквернения мёртвого тела Вайенти. Мне уже давно не приходилось вскрывать людей, и уж тем более делать это в солнечном свете на улице, где любой из стражников мог проклясть нас, но я не испытывала особенных переживаний по этому поводу. Я не верила в проклятия, а перевозить труп в дом Сэра Дардиона будет совершенно неудобно — да и дозволено ли? К тому же, солнечный свет был намного ярче любой масляной лампы или факела. И пусть только посмеют сказать мне что-то. Вышвырну из крепости любого! У меня больше не было желания ни с кем церемониться. Пускай боятся.
Помощники Сэра Дардиона всё подготовили, как я и попросила. На их лицах не читалось и тени сомнения. Со мной остались только самые верные делу. И я была довольна этим.
В противопоставление ученикам Сэра Дардиона, моя единственная ученица, Айель, испытывала, на вид, что-то между желанием призвать бога для спасения своей души, желанием убежать и тошнотой. Я не собиралась заставлять её
