Он выразительно посмотрел на Дейли и пробормотал:
– Тысяча чертей!
– Мне и в голову не приходило, что там может быть тайник, – оправдывался Дейли. – Я думал, крышка вообще не поднимается. Во всех других местах я посмотрел, сержант, это точно.
– Иными словами, – сказал Хуламоки, – вы посмотрели во всех местах, кроме того, где лежал пистолет.
– Кроме того места, куда впоследствии был подброшен пистолет, – поправил я. – Хорошо же вы готовите ваших сотрудников, сержант.
– Я хорошо готовлю своих сотрудников, – зло ответил Хуламоки. – У меня хорошие сотрудники, и я хорошо их готовлю.
– Оно и видно.
– Все делают ошибки.
– Но некоторые чаще, чем другие.
– Слушайте, Лэм, я, пожалуй, обойдусь без ваших замечаний.
– Теперь – конечно, обойдетесь, – не удержался я.
Его лицо потемнело от злости.
– Сержант, – возник Дейли, – одно ваше слово – и я скручу его в бараний рог.
Хуламоки отрицательно покачал головой.
– С ним мы еще разберемся, – сказал он. – Мне кажется, он что-то знает.
– Наверняка что-то знает! – подхватил Дейли.
– К сожалению, не могу ответить вам тем же комплиментом, – злорадно ответил я, обернувшись к Дейли.
Тот угрожающе двинулся ко мне.
– Дейли! – окликнул его сержант, и тот застыл на месте.
Хуламоки перевел взгляд на Мицуи.
– Сегодня утром вы якобы ходили за покупками, – сказал он. – На самом же деле вы сели на автобус и поехали на Кинг-стрит, где у вас стоял автомобиль. Вы вышли из автобуса и сели в этот автомобиль.
Лицо ее оставалось неподвижным, однако глаза заметались из стороны в сторону, как мышки в клетке.
– Кое-что мы все-таки умеем! – самодовольно продолжал Хуламоки. – Мы поговорили со всеми водителями автобусов, выезжавшими сегодня утром на линию, и один из них вас узнал. Более того, он сказал, что вы всю неделю выходили на этой остановке и садились в автомобиль.
– Разве это нарушение закона – ездить в автомобиле? – с невинным видом спросила Мицуи.
– Все дело в том, кто для вас его арендовал.
– Мой приятель.
– Значит, Бастион был вашим приятелем?
Она задумалась.
– Так был или нет?
– Нет, – ответила она.
– Видимо, просто дал вам этот автомобиль из солидарности с угнетенным рабочим классом, так? – спросил Хуламоки.
Мицуи молчала, снова надев на себя маску ничего не понимающей восточной женщины; казалось, эту броню невозможно пробить никакими хитроумными вопросами. Но сержанта Хуламоки это не смутило – видимо, опыт работы с восточными молчальниками у него был.
– Если вы не скажете правду, я вас арестую.
Сержант молча смотрел на Мицуи; она тоже подняла на него глаза, и в комнате повисла напряженная тишина.
Мицуи сидела неподвижно, как статуя, но глаза ее снова забегали. Она всячески старалась избегать пытливого взгляда Хуламоки, а он все смотрел и смотрел на нее, ни на секунду не ослабляя психологического давления. Все остальные тоже молчали.
Потом сержант глянул на свои часы и вновь на Мицуи. Он не говорил ни слова о том, сколько времени дает ей на размышление, лишь показывал это всем своим поведением. Сидел он в свободной позе, не выказывая ни вражды, ни дружелюбия. Было ясно, что он просто полицейский, который несет свою службу – спокойно, без грубостей, но при необходимости будет действовать очень быстро и жестко.
Такого напряжения Мицуи выдержать не могла.
– Я буду говорить, – сдалась она.
– Говорите, – сказал Хуламоки.
– Неделю с небольшим назад этот человек пришел ко мне, – начала она.
– Кто?
– Он сказал, что его фамилия Бастион.
– Что ему было нужно?
– Некоторые услуги.
– Сколько он вам обещал?
– Сто долларов каждую неделю.
– Что вы должны были сделать?
– Впустить его в дом, когда госпожи не будет.
– И вы это сделали?
– Сделала.
– А что сделал он?
– Просверлил дырку в стене, вставил микрофон, протянул провода. Он велел вымести осыпавшуюся штукатурку и привести все в порядок, чтобы никто ничего не заметил.
– И вы это сделали?
– Сделала.
– Что дальше?
– Он установил записывающую машину и показал мне, как менять катушки. Каждые шесть часов надо было менять катушки.
– И это вы делали?
– Делала.
– Куда вы девали пленки, которые записывали?
– Клала в свою сумку.
– А потом?
– Отвозила их мистеру Бастиону.
– И что он с ними делал?
Она пожала плечами.
– И Бастион предоставил вам автомобиль?
– Да, чтобы я могла быстро привозить ему пленки.
– А камеру?
– Про камеру я ничего не знаю.
– Кто еще знал, что Бастион дал вам автомобиль?
– Никто не знал.
– Что еще вы делали для Бастиона?
– Больше ничего.
– Он заплатил вам?
– Два раза.
– Два раза по сто долларов?
– Да.
– Вы слушали разговоры, которые здесь велись? Запоминали имена людей?
Мицуи кивнула.
– И докладывали Бастиону?
Она снова кивнула.
– Куда вы ездили сегодня утром?
– За покупками.
Сержант покачал головой:
– Вы только собирались, но поехали совсем не туда. Что-то заставило вас изменить планы. Что именно?
– Я ездила за покупками.
– Допустим. И что же вы купили?
– Я купила кофе, – ответила Мицуи после небольшой паузы. – Я купила…
– Кофе вы купили вчера, – вмешалась Мириам.
Мицуи снова замолчала.
– Так что же вы купили сегодня? – переспросил сержант Хуламоки.
Мицуи беспомощно посмотрела на Мириам Вудфорд, потом на сержанта.
– Что вы купили?
– Я не могу вспомнить.
– Куда вы ездили?
– На рынок.
– Для чего?
– Покупать продукты.
– Какие?
Она молчала.
– Мицуи, вы знаете человека по имени Сидней Селма? – спросил я.
Она резко обернулась ко мне, ноздри ее трепетали, а лицо перекосила гримаса ненависти. Сержант Хуламоки прищурился.
– Так вы знаете Сиднея Селму? – переспросил он.
Ее лицо снова стало бесстрастным.
– Нет, – ответила она.
Сержант Хуламоки поднялся со стула.
– Ладно, Мицуи, вы поедете со мной. Я задерживаю вас до тех пор, пока с этого пистолета не снимут отпечатки пальцев.
– Еще можно снять отпечатки с крышки бачка, – вставил я.
– Там в любом случае могут быть отпечатки ее пальцев. А также пальцев миссис Вудфорд и Нормы Радклиф. Это ничего не дает. Поехали, госпожа Мицуи!
Глава 16
Я ждал Реймонда Л. Гири долго, невыносимо долго. Поселился он в одной из самых дешевых гостиниц, вдалеке от пляжа.
Когда он наконец появился, я выдержал небольшую паузу – зачем ему знать, что я его ждал? – потом поднялся следом и постучал.
Он открыл дверь, очевидно ожидая увидеть коридорного. Посмотрел на меня и сказал:
– Привет! Мы, кажется, виделись – вы приплыли на том же пароходе, что и я.
– Верно. Я бы хотел с вами поговорить.
– Прошу. – Он был сама учтивость.
На дипломатичные выкрутасы времени у меня не было, однако несколько вопросов для разгона я все же задал.
– Как вам отдыхается?
– Отлично.
– Купались?
– Конечно.
Я огляделся вокруг и спросил, словно это неожиданно пришло мне в голову:
– Недавно пришли?
– Да, только что, – ответил он. – Совершил тур по острову. На автобусе, – добавил он и усмехнулся. Открыв сумку, он достал и показал мне с полдюжины фотокассет и дешевый фотоаппарат.
– Мне хотелось бы с вашей помощью прояснить несколько важных деталей, – сказал я без дальнейших обиняков.
– Каких?
– Вы ведь знакомы с Нормой Радклиф – она была на корабле вместе с нами?
Он замер на месте, словно изваяние, уставившись на меня.
– Да.
– Сегодня утром вы вместе были на пляже.
– Верно.
– Вы не можете сказать точнее, какое именно это было время?
– А что?
– Это могло бы помочь ей в одном деле.
Он снова внимательно посмотрел на меня.
– Вы ее родственник?
– Нет.
– Вы случайно не ее муж?
– Нет.
– Но это она прислала вас ко мне?
– Нет.
– В чем же тогда дело?
– Я просто пытаюсь выяснить кое-какие детали.
– Вы так близко общались с Нормой на корабле, – сказал он, – что я даже подумал, не едет ли она за ваш счет.
– Это вы неправильно подумали. До «Лурлайна» мы с ней никогда не встречались.
– Тогда какая вам разница, сколько времени она провела со мной утром на пляже?
– Лично для меня это никакого значения не имеет. Но это имеет некоторое значение для нее.
– Почему?
– Есть обстоятельства, в силу которых нам важно точно установить время.
– Кому это «нам»?
– Нескольким заинтересованным лицам.
Он опустился на стул и сказал:
– Надо же, как любопытно! Да вы садитесь. Как вас зовут?
– Лэм. Дональд Лэм.
– Очень, очень любопытная ситуация, – повторил он.
Я не смог удержаться от смеха.
– Да нет, это обычное дело. Так случилось, что по некоторым причинам личного характера Норма пытается уточнить время событий и заручиться свидетельствами.
– По причинам личного характера, вы говорите?
