— Я очень счастлива за него. И надеюсь, что ее родители согласятся на брак.
— Лгунья, — тихо и резко объявил он. — Тебя что-то гложет изнутри, когда ты видишь его с другой женщиной.
Дженнет отказалась попасться на удочку, хотя Николас мог так же быстро вывести ее из себя, как и Бэннинг. В детстве и будучи подростком, Ник много лет проводил каникулы с ее семьей, они выросли как брат с сестрой — ужасно докучливый брат.
— Признайся, Джен.
— Нет. Он мне не нужен. — Замолчав, она смотрела в темный сад. — Мне нельзя его любить, — прошептала Дженнет.
— Почему? — тихо, но настойчиво спросил он.
— Просто нельзя.
Допив бренди, Дженнет налила себе еще. Ей хотелось выпить много бренди, чтобы она смогла свалить вину за этот разговор на то, что была пьяна.
— Ты же знаешь, что он убил Джона не намеренно, так почему тебе нельзя любить его? — снова спросил Ник.
— Что подумают люди?
— Почему тебя это беспокоит? Прав человек или нет, люди всегда будут болтать.
— Я не могу испортить репутацию семьи. Бэннинг принес ей достаточно вреда своим ухаживанием за Эйвис и связанной с ним дуэлью.
— С тех пор как это случилось, прошло уже больше двух месяцев, — рассмеялся Николас, — и это явно никого уже не беспокоит.
— Меня беспокоит. Мою мать беспокоит.
— Почему?
Дженнет осушила второй бокал бренди.
— Потому что я обещала отцу, что никогда не совершу ничего, что могло бы запятнать честь семьи. И я не выйду замуж ни за игрока, ни за охотника за состоянием.
Николас протяжно вздохнул и притянул Дженнет к себе.
— Значит, у его смертного одра ты дала такое обещание?
Дженнет кивнула, и ее глаза наполнились слезами.
— Ник, это было всего через месяц после несчастного случая с Джоном. Отец заклинал меня быть более осмотрительной. Он не хотел, чтобы имя матери пострадало из-за какого-то моего поступка. Он не хотел, чтобы я совершила ошибку.
— Отец хотел для тебя только счастья, — шепнул он ей.
Дженнет моргнула, стараясь проглотить слезы.
— Как ты можешь знать, чего хотел мой отец?
— Дженнет, — Николас обнял ее за плечи, — твой отец был замечательным человеком. Он заботился обо мне больше, чем мой собственный отец. И не забывай, что у меня есть дочь. Я хочу для нее только счастья. Плевать мне на скандал, если я знаю, что Эмма найдет свое счастье с хорошим человеком.
— Спасибо тебе.
Но Дженнет знала, что не должна мешать Мэтью и Мэри. Они оба хорошие люди, хотя Мэри, возможно, слишком молода, но она повзрослеет. Они станут любящей парой, и у них будут чудесные дети. А она сама сделает то, что обещала себе, — оставит Мэтью в покое.
— Еще бренди? — предложил Николас.
— Еще бокал. Я наконец начинаю согреваться.
— Джен, меня всегда восхищала твоя способность пить. Не многие женщины в состоянии выпить три бокала бренди.
Легкое головокружение говорило Дженнет что ей, вероятно, следует отказаться от третьего бокала, но в этот вечер ей было нее равно. Она не собиралась возвращаться на праздник, так что никто не узнает, что она слегка пьяна.
Она пила бренди, и ее наполняло умиротворение.
Ник все еще обнимал ее, согревая и оберегая, и ей было чертовски стыдно, что она не чувствовала к нему ничего, кроме сестринской привязанности. Какой-нибудь женщине он будет изумительным мужем.
Неожиданно кто-то кашлянул, и они отпрянули друг от друга.
— Мэтью!
— Похоже, нас поймали, — тихо усмехнулся рядом с ней Николас.
— Успокойся, — отозвалась Дженнет.
— Энкрофт, можно было бы придумать что-нибудь получше, чем вести знатную леди на пустую террасу. Кто-нибудь мог наткнуться на вас.
— Как ты, например, — с усмешкой заметил Ник.
Услышав его смех, Дженнет захихикала — а быть может, причина в бренди.
— Мне привести вашего брата, леди Дженнет? — сухо предложил Мэтью.
— Для этого нет причин. — Дженнет пришла в негодование от его высокомерного поведения.
Николас встал и снял с ее плеч свой сюртук. Дженнет понимала, насколько неприлично все выглядит, но ее это не волновало. Ник ее лучший друг, и никто не смеет на глазах у нее унижать его.
— Доброй ночи, Джен. — Николас наклонился и шепнул ей на ухо: — Не делай ничего, чего не сделал бы я.
— Доброй ночи, Ники, — хлопнула его по плечу Дженнет.
Он подмигнул ей и оставил ее на террасе одну с мужчиной, которого она желала. Дженнет была совершенно пьяна, и это худшая из неприятностей. Ей следовало немедленно уйти, пока кто-нибудь не застал их здесь. — Дженнет, что, черт побери, ты делала здесь с ним?
— Пила бренди, — ответила она, чувствуя, что слова звучат слегка невнятно.
— Боже правый, ты пьяна.
— Не сильно, — решительно возразила о на.
— Не сильно? Ты допустила, чтобы этот подлец привел тебя сюда одну и напоил. Неизвестно, что могло случиться, если бы я не наткнулся на вас обоих.
Откинувшись, Дженнет взглянула на Мэтью:
— С Ники?
— У этого человека есть внебрачный ребенок.
Дженнет порывисто встала, но ей пришлось схватиться за ограждение, чтобы устоять.
— У него есть дочь, очаровательная малышка, которую он воспитывает, потому что ее мать даже не желает знать о ней.
— К данному случаю это не имеет никакого отношения.
Дженнет увидела, как изменилось его лицо, и гнев сменился унынием.
— Значит, это он причина того, что ты отказываешься выйти за меня замуж?
— Николас? Разумеется, нет.
— Правда? Я видел, какое выражение было на лицах у вас обоих. Вы любите друг друга.
Дженнет моргнула, стараясь разобраться в его логике.
— Конечно.
— Что ж, хорошо. Доброй ночи. — Мэтью развернулся и ушел с террасы, не дав ей времени на объяснение.
— О, чертов болван!
Войдя в свою комнату, Мэтью с силой захлопнул дверь. Ему хотелось запустить чем-нибудь в стену, но все в комнате выглядело слишком дорогим, чтобы он смог это заменить, и он просто бросился на кровать.
Внутри у него бушевали ярость и ревность.
Ему следовало догадаться, что Дженнет отвергла его предложение из-за другого мужчины, и этот отказ не имеет никакого отношения к ее чувству вины перед Джоном. Итак, она опять любит другого мужчину — ничто никогда не изменится.
Она никогда не будет любить его.
Теперь все стало на свои места. Но почему она до сих пор не вышла замуж за Энкрофта? Быть может, Селби считал, что прошлое Энкрофта неприемлемо для его сестры?
Закрыв глаза, Мэтью представил, как они вместе сидят на террасе. Рука Энкрофта лежит на плечах Дженнет, как будто он имеет право касаться ее. У Мэтью сжались кулаки. Тот мужчина не имел права прикасаться к Дженнет, утешать ее. Но ведь и у него тоже нет такого права — как бы сильно ему ни хотелось быть там с ней и обнимать ее.
