в офис, прыгаю в его объятия и осыпаю его лицо поцелуями. Я люблю этого замечательного мужчину с голубыми волосами всем своим сердцем и на всю вечность.
Эпилог 2
Дрейвен
Пять лет спустя
Я стою в темноте, ожидая, когда она пройдет мимо меня. Мое сердце колотится в груди, возбуждение проходит через мой организм с каждым тяжелым ударом. Я слышу, как она уверенными шагами спускается по тропинке. Она поет себе старую колыбельную, которая слишком сладка для мыслей в моей голове.
Если она и боится оставаться здесь одна так поздно ночью, то никак этого не показывает. С другой стороны, она редко это делает. Она ничто иное, как храбрая женщина.
Я задерживаю дыхание, когда она приближается, ожидая идеального момента для броска. Она думает, что я дома. Ей уже следовало бы знать лучше. Я никогда не отхожу от нее далеко. Следовать за ней в темноте — моя любимая игра. Я знаю, что также и ее.
Ее нежный аромат витает вокруг меня. Я стискиваю свой член через штаны, мой рот наполняется слюной от запаха. Спустя столько времени она по-прежнему остается моим любимым ароматом, моим самым любимым ароматом.
Она подходит ближе. Теперь нас разделяет всего несколько футов. Мои легкие горят, им не хватает кислорода.
Ближе.
Я расставляю ноги, готовясь броситься в погоню, как только она побежит. И она это сделает. Она всегда так делает.
Ближе.
Я преследовал ее по лесу, охотился на нее, как на добычу, так часто, что мне должно быть стыдно. Мне нет. Она никогда не жалуется, когда я ее ловлю. Она дерется изо всех сил, только мы оба знаем, что последнее, чего она хочет, — это победить. Она хочет, чтобы я подчинил ее себе. Она хочет подчиниться. К тому времени, как она это делает, она уже промокла насквозь и умоляет меня трахнуть ее.
Я так и делаю. Снова и снова.
Она подплывает ближе, ноты ее песни замирают в тишине. Она знает, что я здесь.
«Ах, красавица. Ты можешь убежать, но ты не можешь спрятаться».
Я внимательно прислушиваюсь, ожидая характерных звуков ее бега.
Ничего не приходит.
Я хмурю брови, хмурое выражение появляется на моем лице. Что она задумала на этот раз? Она коварная, умная женщина. Даже спустя столько времени ей удается удивить меня.
Я наклоняюсь вперед, вглядываясь в тропинку, пытаясь разглядеть ее.
— Ты меня ищешь?
— Господи Иисусе Христе! — кричу я, подпрыгивая на фут в воздух, когда ее сладкий голос звучит прямо у меня за спиной.
Мои ноги путаются в сплетении корней, и я спотыкаюсь, приземляясь на задницу.
Раскаты злобного смеха срываются с губ Далии.
— О, Дрейвен, — смеется она. — Мне очень жаль. Я не смогла удержаться.
Я рычу и хватаю ее за талию, притягивая к себе. Ей повезло, что я люблю этот гребаный звук. Невозможно сердиться на нее, когда она смеется. Прошло пять лет, а этот звук до сих пор освещает весь мой мир. Она все еще зажигает его.
— Дикая женщина, — бормочу я, прижимаясь губами к ее губам в благоговейном, обожающем поцелуе.
Ее смех переходит в тихий стон, ее язык переплетается с моим. Мы целуемся до тех пор, пока ни один из нас не может дышать, а затем неохотно отстраняемся.
— Черт. Я скучал по тебе.
— Я не понимаю, как.
Она улыбается, проводя пальцами по моему правому рогу.
— Ты провел половину вечера, прячась за дверью библиотеки.
— Я не прятался, — протестую я.
— О?
Ее глаза загораются, одна бровь приподнимается.
— Тогда как ты называешь прятаться в тени весь вечер, пока я наслаждаюсь своим книжным клубом, а?
— Охраняю свое сокровище.
Выражение ее лица смягчается, ее рука снова скользит по моему рогу.
— Знаешь, тебе и Аттикусу разрешено присоединиться к нам. Тебе не нужно прятаться снаружи всю ночь, пока Вивиан, девочки и я сплетничаем о книгах.
Я смотрю на нее в ужасе, содрогаясь от одной только мысли.
— Я знаю, какие вещи вы обсуждаете, — рычу я.
Они читают очень порочные книги. И подробно рассказывают о них. Я не мог смотреть на Вивиан целую неделю подряд, когда в последний раз слышал одну из таких дискуссий.
— Нам хорошо снаружи.
Мне все еще не совсем комфортно выходить в город, не так, как Далии, но я иду за ней. У нас есть друзья и общественная жизнь. Это… не ужасно. Сейчас, когда половина города состоит в браке с людьми, все сильно изменилось по сравнению с тем, что было раньше. Люди, которые живут здесь сейчас, принимают нас. Наш мир несовершенен. Но это больше, чем было пять лет назад.
— Ханжа, — поддразнивает Далия, тихо смеясь.
— Я покажу тебе ханжу, — рычу я, дотягиваясь до подола ее рубашки.
Далия отбрасывает мои руки прочь с веселым смехом.
— Руки прочь, Дрейвен Ашер Вудберн! Я хочу увидеть своих детей, прежде чем ты будешь вести себя со мной по-своему грязно.
Ну и черт с ним. Как мне сказать «нет» на это? Эрик и Шелли — или ВилиКит и ВилиКэт, как мне нравится их называть, — светочи жизни Далии. Черт возьми, также как и мои. Я, блядь, обожаю наших детей и не делаю из этого секрета. Они озорные и такие же милые, как их мать.
Мы были готовы к тому, что один или оба унаследуют мою измененную ДНК, поскольку другие жители города, у которых есть дети, передали эти изменения. Шелли, наша полуторагодовалая дочь, выглядит точь-в-точь как Далия, за исключением единственной голубой пряди в волосах. Эрик, с другой стороны, унаследовал мои звериные черты. Он родился с крошечным хвостиком и двумя маленькими рожками. Я не сомневаюсь, что он будет соперничать со мной по размерам, когда станет старше. В три года он уже выше большинства детей своего возраста.
Впрочем, со зрением в дневное время у них все в порядке. Это был мой самый большой страх. Я чуть не заплакал от облегчения, когда врач заверил нас, что зрение Эрика в норме. Мы с самого начала знали, что Шелли может видеть. Она наблюдает за миром с жадным любопытством, впитывая его так же, как и ее мама.
Они совершенны. Абсолютно, блядь, идеальны. Весь мой мир вращается вокруг Далии и детей, и я никогда не был так счастлив. Я бы умер за них, не задавая лишних вопросов. Они — мое сердце и душа.
Я поднимаю Далию на ноги, прежде чем встать рядом с ней
