— Кто она?
— Мама.
— Нет, она не поедет. И не говори про свою мать „она". Возможно, учти, только возможно, я тебя и возьму.
— Ты обещал.
— Ничего я не обещал. Я сказал, возможно. Не дави на меня. Подстригись и тогда посмотрим.
Целыми неделями Эл без устали репетировал. Он работал весь день напролет и к вечеру уставал так, что не мог ни с кем разговаривать. Возвращался домой, занимался в гимнастическом зале, съедал спартанский ужин и заваливался спать.
Он то и дело встречал имя Даллас в газетах. Как будто специально ему не давали о ней забыть. Все, что бы с нею ни происходило — начиная с увольнения из Мисс Побережье и кончая ее помолвкой с каким-то богатым мальчишкой, — попадало на полосы газет.
Элу было ее жаль, она ему нравилась, по-настоящему нравилась, и, если бы не эта постоянная истерия по ее поводу в газетах, у них могло бы что-нибудь путное получиться. Но он обязан блюсти свой имидж, и не такой же он дурак, чтобы все пустить под откос из-за романчика, который продлится — сколько? Неделю? Две? Овчинка выделки не стоит.
Между тем газеты продолжали время от времени публиковать все те же старые фотографии и намекать, что их великая любовь продолжается. Ему хотелось рассмеяться. Он не видел Даллас и не говорил с нею с той поездки на юг Франции. И уж точно никогда с ней не спал.
Эдне стало трудно с ним разговаривать, да она его почти и не видела. И, разумеется, Мелани продолжала приставать к ней насчет турне.
В субботу, перед отъездом Эла на ферму здоровья, она пригласила Мелани и Пола поужинать. Эл решил последний раз перед голоданием как следует наесться, поэтому они направились к Тиберио, в модный ресторан с итальянской кухней.
Эдна не находила себе места. Она пообещала заговорить о турне, а уж Мелани ее поддержит. Слова застревали у нее в горле, так что они уже добрались до кофе, когда Мелани выпалила:
— Вам повезло, еще неделя, и вы уедете.
Пол фыркнул.
— Ничего себе повезло. Это такой цирк.
— Не думаешь ли ты, — наконец решилась Эдна, — что было бы неплохо, если бы мы с Мелани присоединились к вам, возможно, в Калифорнии?
— Это дело не для тебя, Эдна. Тебя там все будет раздражать. Толпы. Беспорядок. Ты ведь знаешь, как это бывает. — Пол помолчал, ожидая, что Эл поддержит его, но тот как раз переглядывался через весь зал с молоденькой киноактрисой и не хотел, чтобы ему мешали. — Я знаю, Эл рад был бы, если бы ты поехала, так же как и я был бы рад Мелани. Но эти поездки — что-то страшное, и мы не хотим вас в это впутывать.
— А я думаю, — резко сказала Мелани, — это интересно. Ты как считаешь, Эдна?
— Да, мне так бы хотелось быть вместе с Элом, я готова смириться с любыми неудобствами.
— Видишь! — жизнерадостно воскликнула Мелани. — Давай, организуй все. Мы можем встретиться с вами в Лос-Анджелесе. Походить по магазинам, позагорать. Для нас это будет вроде каникул.
Пол нахмурился. Одна мысль о том, что Мелани и Линда могут встретиться, привела его в ужас.
— Эл, — позвал он резко, — а ты что думаешь?
Эл неохотно позволил втянуть себя в разговор.
— И речи быть не может, — заявил он. — Я обещал Эвану взять его с собой, а ты ведь знаешь, Эдна, какой он, решит, что ты за ним шпионишь.
— Но, Эл…
— Перестань канючить. Мы с тобой куда-нибудь съездим, когда я вернусь.
— Если у тебя останутся силы, — ехидно пробормотала Мелани.
— У меня останутся силы, — ответил Эл.
Мелани залилась краской гнева.
— Мне кажется, вы просто не хотите, чтобы мы ехали. Боитесь, мы вам помешаем.
— Ох, ради Христа, заткнись, — перебил ее Пол.
— Уж я-то слышала, что там у вас происходит во время этих турне. Толпы фанаток, которые готовы удовлетворить любую вашу прихоть.
— Я сказал, заткнись, Мелани.
— Не выходи из себя. Мы с Эдной, как примерные жены, останемся дома, но не удивляйтесь, если мы появимся где-нибудь у вас на пути, чтобы удивить вас. Прилетим на пару деньков, уж против этого вы не можете возражать?
Пол попросил счет. Разговор явно свернул не в ту сторону.
Эдна долго раздумывала над словами Мелани и, когда они легли спать, спросила Эла:
— Ты мне когда-нибудь изменял?
Он зевнул.
— Что за идиотский вопрос ты задаешь? Уже час ночи, спи.
— Я знаю, у тебя много искушений. Как насчет Даллас?
— Эдна, будь разумной. Прекрати слушать эту сучку Мелани, а сейчас спи.
— Ты же знаешь, мне нелегко разговаривать на эту тему. Ты со мной уже много месяцев не спал. У тебя есть другая?
— Господи, Эдна. Ты что, жалуешься? У меня голова другим забита, мне не до секса.
— Я тебе никогда не отказывала.
Он это знал. Ложилась на спину, раздвигала ноги и предоставляла ему делать всю работу. Что ж, ему такое больше не подходит.
— Я знаю. Просто я сейчас сексом не занимаюсь.
— Я бы могла, — поколебалась она, — ну, знаешь, если хочешь, взять в рот. — Она почувствовала, что начинает краснеть.
Эл вздохнул. „Ну нет, Эдна. Ты опоздала. О Господи!"
— Уже поздно, — проговорил он, — я устал. Поговорим завтра.
Что касается его, то с этим браком покончено. Вот только как ей сказать? Слава Богу, он уезжает. Есть время обо всем как следует поразмыслить.
Он заснул, и ему приснился кошмарный сон. Он на сцене. Толстый, старый. Открыл рот — и ни звука. Во сне он снова вернулся к уютной и надежной Эдне.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТУРНЕ
Глава 16
Берни Сантэн обливался потом. Какого черта? Потеть в Лондоне! Кто мог ожидать, что здесь такая жарища, черт бы все побрал!
Его хлопчатобумажные брюки в сине-белую полоску неприятно липли к бедрам. Майка с надписью „ЭЛ — КОРОЛЬ"[3] промокла от пота. Ноги хлюпали в полосато-звездных кроссовках.
Стоящий рядом с ним Пол Кинг, казалось, дышал прохладой. Летний костюм от Ива Сен-Лорана. Полосатая рубашка. Темные очки.
Они стояли в лондонском аэропорту в ожидании прибытия звезды. Все остальные уже были на борту.
Изящный темный самолет, до отказа набитый шампанским, икрой, ящиками с виски и кока-колой, терпеливо ждал на взлетной полосе. На фюзеляже золотыми буквами написано „ЭЛ — КОРОЛЬ". Из кабины доносились оглушительные звуки последней пластинки Эла.
Около трапа собралась группа допущенных репортеров. Они попивали ледяные коктейли, закусывая копченой лососиной, которую разносили одетые в бикини стюардессы.
— Чего уж мелочиться, — объяснил Берни. — Для прессы — все самое лучшее. — И, подмигнув могущественной репортерше, добавил: — Никогда не знал, что у тебя такие сумасшедшие ноги!
