Она прошла через роскошные апартаменты к лифту. Это все могло бы принадлежать ей, согласись она опуститься на колени. Но с какой стати? Счастливой это ее не сделает, ничто не делает ее счастливой. В тысячный раз она подумала, почему же родители не разыскивали ее. Даже жизнь при зоопарке с Филом, который каждый вечер пользовался своим супружеским правом, лучше, чем ее сегодняшняя жизнь.
Ей пришло в голову, что, вернись она сейчас к себе и прими побольше снотворного, никто и не спохватится. Ни один человек. А что, не такая уж дурная идея.
Она доехала до дома на такси. Три утра. Без особого энтузиазма постаралась припомнить, хватит ли у нее таблеток для надежного результата. Сколько, интересно, надо? Она наконец-то почувствовала действие спиртного, так что в дверь входила пошатываясь.
Кивнула ночному дежурному. Он крепко спал.
Ее квартира находилась на пятом этаже. Та самая, что снял для нее Эд Карлник. Где она развлекала его в различных одеяниях. Ему трудно будет найти такую изобретательную женщину, как она. Может, надо оставить ему записку? Вот тогда ему точно от Ди Ди достанется. Она не могла понять, почему улыбается, даже хихикает, а по щекам медленно текут слезы.
Она завозилась с ключами. Смешно, но дверь вроде открыта, и в квартире странно пахнет.
Положив сумочку на столик в холле, она потянулась к выключателю. Но не успела зажечь свет, как кто-то схватил ее сзади.
— Не вздумай орать, — предупредил голос, — у меня нож, я распорю тебя сверху донизу. Слышишь меня, сука? Слышишь?
Глава 18
Все билеты на концерт в Торонто были распроданы. Пятнадцать тысяч поклонников Эла Кинга ждали встречи со своим кумиром.
Эл был сильно взвинчен. Пол не отходил от него ни на минуту. Эл получал немедленно все, что хотел.
Стояла жара. Еще до выхода на сцену Эл основательно вспотел. Черный атласный костюм облеплял его, как вторая кожа. Он пил минеральную воду прямо из бутылки и наблюдал из-за кулис за выступлением „Выскочек", которые уже заканчивали свой номер.
Они покачивались в такт мелодии. „Легче, бэби, будь со мной, бэби, люби меня, бэби, не уходи".
Он видел, как пот льет по их блестящей коже, задерживаясь на замшевых костюмах, облегающих стройные фигуры. „Легче, бэби, люби меня, бэби, возьми меня к себе… О бэбиии… Оооо бэби…"
Толпа одобрительно взревела. „Выскочки" явно становились популярными. Их последняя пластинка поднималась все выше и выше в списке хитов.
Элу уже приходилось работать с ними в Лас-Вегасе. Они прекрасно оттеняли его.
Они бегом покинули сцену, счастливые, запыхавшиеся.
— Настрой сегодня что надо, приятель, — заметила Роза. — Господи, как чудесно!
Заиграл оркестр Эла. Банджо, барабаны, гитара, тамбурины.
Он вышел на сцену.
Сегодня ночью я буду с тобой,
Сегодня я стану твоею судьбой.
Сегодня я твой,
А ты — моя.
Эй, детка, люби же меня!
Толпа завизжала. Эл был одним из немногих белых исполнителей песен в стиле соул, поющих их так, как надо, как делают это черные.
Кроме того, его изумительный голос был столь широкого диапазона, что то звучал чистым дискантом, как поются баллады, то переходил на низкие хрипловатые ноты.
Линда перед авансценой снимала и дивилась способности Эла создавать на сцене магическую атмосферу. Как будто он приподнял всю публику и увлек ее в свое собственное таинственное путешествие. Она видела, как захлебывается слезами девушка. Ряд за рядом они все попадали под его обаяние, раскачивались, извивались, безуспешно стараясь держать себя в руках. Затем — взрыв, вопль, и вот они уже рвутся к сцене, расталкивая охранников.
А Эл в свете прожекторов все пел, двигался, покачивался, соблазнял их своим черным костюмом, туго обтягивающим его, как им казалось, гигантский член.
Ты хочешь меня сегодня,
Ты хочешь меня любить,
Мы будем с тобою вместе,
Иначе не может быть.
Мы будем любить друг друга.
Мы будем вместе всегда.
Худенькая бледная девушка потеряла сознание. Ее подняли, передали по рядам поверх голов и вынесли на свежий воздух. Все уже стояли, раскачиваясь, полностью во власти Эла.
Эл и сам завораживал себя. Вот это то, что нужно. Потрясающий кайф. Настоящий оргазм. Он умел управлять своим голосом даже лучше, чем собственным членом. И голос его, и его тело были в наивысшей форме.
Он одновременно любил пятнадцать тысяч человек, прекраснее этого не бывает. Он никогда всерьез не употреблял наркотики. Причина яснее ясного. Разве эффект от дозы кокаина, укола морфия, горсти таблеток может сравниться с тем, что он испытывал сейчас? Никоим образом. Никоим гребаным образом.
Он пел всем своим существом. Сердцем. Душой. Всем нутром. Публика это знала и была благодарна. Он был ее частью, и наоборот.
Когда концерт закончился, Эл был как выжатый лимон, в шоке. Пол и Люк закутали его полотенцами и быстро посадили в поджидавшую машину. Он уехал, прежде чем слушатели поняли, что его с ними уже нет.
Если бы им удалось до него добраться, то они бы из любви разорвали его на мелкие кусочки.
Он медленно приходил в себя. Начинал соображать. Душ. Потом массаж. Глоток хорошего коньяка.
— Невероятно, — сказал ему Пол, — просто невероятно, черт побери.
Эл знал, это — правда. Он никогда не обманывался насчет своего выступления. Ощутил огромное облегчение. Все страхи, мучившие его последние месяцы, как волной смыло. Он сумел достичь вершины. Пел лучше, чем когда-либо. Его обожали. А ведь это только первый концерт.
До гостиницы Линда добиралась самостоятельно. Выбора у нее не было: когда она попала за сцену, Пол уже испарился. Не то чтобы она надеялась, что он будет ее ждать, но сказать-то он мог. Она позвонила к нему в номер, но ей никто не ответил. Подумала, не позвонить ли в номер Эла, но отбросила эту мысль.
Спустившись вниз в холл, она столкнулась с Берни. Ей еще предстояло доказать, что она стоящий фотограф, пока что Берни смотрел на нее с недоверием. Но разве может человек быть в плохом настроении после великолепного выступления Эла?
— Какого черта, — воскликнул Берни, — ты что, не идешь на вечеринку?
— Очень хотела бы. А куда?
— В люкс. Давай за мной.
Они спустились этажом ниже и попали в разгар веселья.
Ни Эла, ни Пола не было видно. Зато пруд пруди репортеров и разных торонтских знаменитостей. То там, то здесь мелькали оживленные „Выскочки".
Она взяла бокал вина и стала присматриваться, нет ли знакомых. Было полно народу, обслуживающего турне, но она ни с кем из них ни разу даже не разговаривала. Линда вздохнула. Да уж, повеселилась, называется.
