из идеальных семей, с которыми наша мама соперничать не может. Она не посещает ежемесячные собрания родительского комитета и однажды привела в ужас многих родителей, признавшись, что не помогает Коулу с домашними заданиями. («Это ведь ему дают задания, а не мне», – оправдывалась мама, но на самом деле она просто очень устает на работе.) Кроме того, она не покупает младшему сыну органическую пищу на обед в школе (слишком дорого), что в Кристал-Коув считается практически смертным грехом.
– Они сегодня были в хорошем настроении? – спрашивает мама у Коула, имея в виду Солсбери.
– Да, как всегда.
– Не говорили ничего странного? Например, про твоего брата.
– Мама, проехали, – бормочу я.
Вероятно, она, как и я, беспокоится, что кто-то расскажет Коулу про видео. Все думают, будто дети не вынимают голову из телефонов, а на самом деле родители ничуть не лучше. Сейчас уже весь город знает про мои подвиги.
Мы на полпути домой, а брат все еще никак не может застегнуть ремень безопасности, поэтому я перегибаюсь к нему и защелкиваю пряжку. Его глаза кажутся огромными в новых очках, которые Коулу купили в прошлом месяце. Он благодарит и обращается к маме:
– Мама Сойера спрашивала, оставляешь ли ты нас одних с Джейком.
– Да? И что ты ответил?
Коул распахивает глаза.
– Что оставляешь. Ты ведь учила всегда говорить правду. Почему ты злишься?
– Я не злюсь. – Мама с возмущением выдыхает. – Джейк – хороший старший брат и вполне способен присмотреть за тобой и твоими друзьями. Ничего страшного тут нет.
Мама сворачивает на нужную улицу, и я напрягаюсь при виде нашего зеленого обветшалого коттеджа пятидесятых годов постройки, думая о том, что спрятано в глубине стенного шкафа в моей комнате, и вспоминая замечание Ли: «Не уезжай из города». Наверно, она подозревает меня, хотя пока не предъявляет обвинения.
Когда мы выходим из минивэна, я утомленно потираю глаза. Что за бредовый день выдался сегодня – с утра унизительная поездка в школьном автобусе, потом заявление о моих съемках в незаконном видео и потеря сознания в луже мочи, и наконец, ошеломляющая новость: оказывается, я стал жертвой насилия со стороны самой популярной ученицы школы.
Коул дергает меня за рукав:
– Тебе нужно выпить горячего шоколада. Выглядишь усталым.
Я крепко обнимаю брата, втягивая его запах.
– Да, конечно.
Младший брат пахнет туманом и антисептиком для рук, и мышцы у меня расслабляются.
Коул выворачивается:
– От тебя воняет, Джейк.
– Пойду приму душ, а ты пока приготовь горячий шоколад.
Наверху я останавливаюсь на пороге своей комнаты. Ну и бардак. По полу разбросана одежда, в которой я ходил на вечеринку, – та, которую я снимал на глазах у всех.
Я сворачиваю ее в ком и бросаю в мусорную корзину поверх осколков стекла, которые мама вынула из моей ноги. Потом тащу корзину вниз по лестнице и вываливаю содержимое в мусорный контейнер у дома, чтобы завтра утром все это увезли.
Вернувшись в свою комнату, я перевожу взгляд на стенной шкаф, в котором спрятана одна вещица. Я не могу ее выбросить, но и хранить не могу. Страшно даже думать о ней! Со стоном я стучу головой о стену. Комната, кажется, сжимается вокруг меня. Что же случилось в спальне у Тиган? Что я с ней сделал?
Из кухни доносится писклявый голос Коула:
– Джейк, тебе положить в шоколад мяты? Джейк!!!
– Да, положи! – кричу я в ответ.
В ванной я включаю почти кипяток и встаю под струи. Три раза намыливаю волосы и смываю шампунь. Закончив, вытираю запотевшее зеркало и размышляю, что люди видят, глядя на меня. Несовершеннолетнего? Ребенка? Четыре дня в неделю я тягаю железо вместе с Мэнни, и мне удалось нарастить мускулы на когда-то худосочном теле, и, хотя утром я брился, свежая щетина уже легла тенью на подбородок. Я рассматриваю свое лицо, сгибаю и разгибаю руки, оскаливаю зубы.
Может, я и несовершеннолетний, но уж нигде не ребенок.
Никто не пользовался моей невинностью.
Гнев на Тиган вскипает снова. Если она хотела отмстить мне за то, что я ее бросил, ей это вполне удалось.
Я снова смотрю на себя в зеркало: длинные ресницы, которые Джесс считает симпатичными, губы как у матери, небрежные волны волос, которые Джесс любит заплетать в косички. Внезапно я начинаю ненавидеть свою внешность смазливого мальчика. Распахиваю шкаф, хватаю отцовскую электробритву и, обернув шею полотенцем, сбриваю волосы под ноль.
Отступив на шаг, верчу головой из стороны в сторону. Кожа на волосистой части светлее, но она быстро загорит. Я улыбаюсь и провожу руками по черепу. Вот и славно: я выгляжу старше, мужественнее. Поигрывая мышцами шеи и чувствуя себя хозяином своей жизни, я выхожу из ванной, надеваю чистые треники и футболку и спускаюсь в кухню.
Увидев меня, мама роняет пластиковый стаканчик, и вода разливается по полу.
– Джейк! Я тебя не узнала.
– Извини.
Я хватаю бумажные полотенца и вытираю пол.
Мама с тревогой смотрит на меня.
– Зачем ты побрился наголо? Это из-за того, что произошло на вечеринке, или… случилось что-то еще? – Голос у нее становится тонким. – Ты помнишь, как я обрезала волосы?
Я бросаю ей предупреждающий взгляд, поскольку не хочу разговаривать о том, что произошло после смерти отца.
– Это просто новая стрижка, мама.
– Горячий шоколад готов, Джейк! – Коул вместе с Отисом врывается в кухню и, удивленный, останавливается. – Ой, выглядишь жутковато.
– Большое спасибо, клоп.
Мама выразительно смотрит на меня, давая понять, что разговор еще не закончен, и идет наверх. Братишка потчует меня переслащенным горячим шоколадом и болтовней о бродячей собаке, забежавшей сегодня на школьный двор, – увлекательное событие для семилетки. Я слышу, как мама ходит в своей комнате, вероятно снова рыдая по отцу. Сердце вздрагивает, пытаясь уместить ее скорбь рядом с моей, но ничего не получается. И никогда не получалось. Внезапно ужасно хочется добавить в кружку изрядную порцию ликера «Калуа».
– Почему все какие-то странные? – спрашивает Коул.
Я решаю, что ему пора в конце концов узнать, как я облажался, и, присев рядом, излагаю отцензурированную версию произошедшего:
– Я поцеловал одну девочку, которую нельзя было целовать.
Он широко раскрывает глаза.
– Ой!
– Это получилось случайно, но кто-то выложил видео на «Ютьюб».
Коул кивает, словно все совершенно логично.
– Твои друзья могут его увидеть и попытаться показать тебе, или ты сам захочешь его посмотреть. Только… не надо, ладно? Обещаешь?
– Обещаю, – говорит брат, рисуя крест на сердце. – Джесс разозлилась?
– Да, очень. Мы расстались.
Коул обнимает меня за талию.
– Жалко. Мне она нравится.
– Знаю. Мне тоже.
* * *
После
