прекрасных принцах и юных принцессах, о ведьмах и оборотнях. И хотя девочке делалось страшно, но страх был какой-то особенный – приятный и сладкий, обещающий что-то радостное и непонятное… Особенно любила Лана сказку про несчастную Гугушу, которую полюбил Вэлл и сделал ее такой прекрасной, что люди, завидуя ее красоте, хотели сжечь девушку на костре. Но дьявол одним дуновением загасил костер и перенес ее далеко-далеко, в край, где царит вечная весна. Там Гугушу полюбил прекрасный принц, и она стала принцессой.
Бабушкины рассказы и сказки прекратились, когда Лане исполнилось десять лет и отец строго-настрого приказал теще не забивать девчонке голову разной чепухой.
Но после того, как Лана услышала голос Вэлла, она все чаще и чаще вспоминала сказку про Гугушу и с нетерпением ждала того дня, когда Вэлл призовет ее.
Однажды, проснувшись, она увидела на подоконнике раскрашенную восковую фигурку. И сразу догадалась: это знак, о котором ее предупреждала Ора. Она бросилась к подруге, и та подтвердила – да, тот самый знак. Ора тоже получила такую фигурку. Вэлл призывал и ее. Завтра утром они отправятся к 150-му километру по дороге в Гарзан. О том, что там ждет Лану, Ора говорить не захотела. Она только сказала, что Лана на этот раз не только услышит, но и увидит Его.
Весь день Лана не находила себе места, а ночью долго не могла уснуть. Она ощущала чье-то присутствие, ей слышался тихий ласковый шепот: “Ты прекрасна, Лана…”
Она сжимала в руках восковую фигурку Вэлла и до боли в глазах вглядывалась в темноту, пытаясь уловить хотя бы смутные очертания того, кто нашептывал нежно, почти беззвучно, будто это не человеческий голос, а шелест листьев за окном: “Ты прекрасна, Лана…”
В ее воображении возникал образ статного, широкоплечего парня, с черными как уголь глазами, могучего и нежного, ничуть не похожего на раскрашенного уродца, которого она держала в руках. Лана знала: изображение Вэлла с красным лицом, рогами и клыками, уродливо выступающими из кроваво-красного рта, выдумка тех, кто никогда не видел живого Вэлла. А может быть, это маска, которую он принял, чтобы люди не знали, какой он на самом деле. Тот, кто обладает таким необыкновенным голосом, не может быть воплощением зла.
Автобус на Гарзан уходил рано утром. На остановке толпилось десятка полтора юношей и девушек, но Лана обратила внимание только на худого, уже немолодого человека в старой потрепанной кепке, надвинутой на глаза, и с поднятым воротником, несмотря на солнечный день. Человек показался ей знакомым, и она испугалась, что он ее узнает, хотя и не могла вспомнить, когда и где его видела. Она боялась, что родители проведают, что она уехала вовсе не к тетке, как она им объявила, а совсем в другую сторону. Войдя в автобус, Лана уселась у окна и отвернулась, так чтобы не видеть показавшегося ей знакомым пассажира.
Она не слышала болтовни соседей. Будто сквозь сон доносились до нее их шутки и смех. На мгновение ее привлек разговор о ночной свадьбе в часовне Святого Лея, но она так и не поняла, о ком шла речь и почему все смеялись. Однако упоминание ночной свадьбы вызвало в памяти рассказы бабушки о том, как она когда-то, вот так же ночью, венчалась с дедушкой Гроном… А потом перед глазами возник костер и охваченная пламенем Гугуша. Ей вдруг стало страшно. Она судорожно вцепилась в Ору:
– Я сойду. Мне страшно…
Но Ора обняла ее и засмеялась:
– Не бойся, дурочка.
Лана, прижавшись к ее плечу, успокоилась и задремала. Ей показалось, что она едва успела закрыть глаза, когда Ора разбудила ее:
– Приехали.
Лана вышла из автобуса. Молодежь, ехавшая с ними, тоже вышла и направилась к узкой дорожке, почти тропинке, уходившей в горы.
– Нам тоже туда, – сказала Ора.
Они шли долго, очень долго, петляя между скалами, шли едва заметными тропками, терявшимися на осыпях и вновь появлявшимися среди колючих кустарников. Потом парни куда-то свернули, и девушки остались одни. Они шли молча, только изредка переговаривались о том, куда идти дальше. И вдруг шедшие впереди остановились перед широким отверстием в скале. Одна за другой скрывались они в темноте.
Лана застыла в испуге, но Ора ласково подтолкнула ее, и она нерешительно вступила в сумерки пещеры. Пройдя несколько шагов, она почувствовала под ногами выбитые в скале неровные узкие ступени, скользкие от капавшей сверху воды. Лана вцепилась в Ору. Ей опять стало страшно.
– Куда мы идем? – спросила она испуганно.
– Не бойся, – сказала Ора.
Стало совсем темно, и Лана судорожно нащупывала ускользающие из-под ног ступени. Но вот где-то далеко внизу показались огоньки, постепенно превратившиеся в красноватые чадящие факелы. Нависавший над ними каменный свод исчез высоко во тьме, и перед Ланой открылся просторный зал, освещенный множеством факелов, отражавшихся в воде подземного озера. В багровом мерцающем свете множество женщин, молодых, старых и совсем почти девочек, плавали или просто стояли в черной воде, от которой шел странный резковатый запах.
– Раздевайся! – велела Ора и сама быстро скинула платье.
Лана медлила, и Ора помогла ей раздеться, взяла за руку, и они вместе вошли в воду. Вода оказалась, к удивлению Ланы, необычайно теплой. Тело ее сразу покрылось мелкими, медленно исчезавшими пузырьками. Она не умела плавать и, зайдя поглубже, присела так, что над водой осталась только голова. Через несколько минут она почувствовала, что тело ее становится легким и упругим, исчезает усталость после шестичасовой тряски в автобусе и утомительного похода через горы. Она вспомнила сказку о живой воде.
– Хорошо? – спросила Ора.
– Хорошо, – радостно засмеялась Лана и с головой погрузилась в воду.
Когда подруги вышли на скользкий каменный берег, Ора снова взяла Лану за руку и подвела ее к старухе, сидевшей на камне возле бочки, наполненной чем-то, напоминающим растопленный жир, но почему-то голубого цвета.
Старуха, голая, с узкими, свисающими грудями и распущенными седыми космами, улыбнулась Лане беззубым ртом.
– Иди, иди ко мне, девочка, – прошепелявила она.
Лана со страхом приблизилась к старухе. Та оценивающе оглядела ее, провела костлявой рукой по бедрам и ягодицам.
– У тебя прекрасная кожа, девочка. Когда-то и у меня была такая же, не хуже. Давно… – И она засмеялась.
Запустив руку в бочку, старуха зачерпнула голубоватой массы и шлепнула на спину Лане. Быстрыми, ловкими движениями она стала размазывать голубую мазь по всему телу. Лана испуганно оглянулась на Ору, но та ободряюще кивнула. И Лана, преодолевая отвращение, покорно поддалась манипуляциям старухи. Старуха долго массировала ее, втирая мазь в кожу, пока кожа не стала сухой и чуть-чуть матовой.
Старуха в последний раз мягко провела ладонью по телу Ланы и ласково шлепнула по
