П. Правильно сказал ты.
К. Таким образом, прокаженного и страдающего семятеченим удаляет от священнослужения и повелевает ему быть непричастным святыни дотоле, пока он не устранит от себя приключившийся с ним недуг и не будет от нею возможно далее. К сим присоединяет, как страждущего однородною нечистотою, и прикасающегося ко всякой нечистоте души, или того, у которого истечет семя на ложе, а также и прикасающегося к гаду, и равно человека, подлежащего какому бы то ни было обвинению в осквернении; чрез что, как я думаю, закон не телесные состояния осуждает, если обратить внимание на истинную и чистую цель его, но как бы еще в образах в чувственном и телесном являет пороки душевные. Так, образом мертвости служит проказа, потому что она истребляет и пожирает плоть, приводит в противоестественное состояние и изменяет вид тела. А семятечение есть устранение плодородия, так как при этом естественное истекает вотще, каковым усматривается и ум человеческий, подвергшийся растлению и едва не обессиливаемый до бесплодия, поелику не может разуметь ничего из необходимого для спасения. Таковы, например, были Именей и Александр, думавшие и говорившие, что воскресение уже было (2 Тим. 2, 18; сн.: 1 Тим. 1, 20; 2 Тим. 4, 14). К сим могут быть присоединены и необузданно уклоняющиеся ко всему гнусному и плод своего разума повергающие прямо в пустые и неумеренные удовольствия. Итак, прокаженный и страдающий семятечением, то есть одержимый делами мертвости — а дела мертвости суть плотские страсти, — и имеющий не нерастленным плодоношение, очевидно умственное и сокровенное, да отступит, сказано, «от святых дондеже очистится»: потому что, как сказал божественный Павел: «кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает, — говорит, — же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей» (1 Кор. 11, 27–29).
П. Ты превосходно сказал.
К. Но брати внимание, Палладий, на точность закона: устраняет не прокаженного только и страдающего семятечением, но как бы вместе с ними, осуждает и того, кто даже случайно прикоснулся бы к этим больным, разумею прокаженного и страдающего семятечением. «И прикасайся, — сказано, — всякой нечистоте души, или ему же аще изыдет от его ложа семя, нечист будет» (Лев. 22, 4 и 6).
П. Какой же может быть от этого вред для прикасающихся?
К. Конечно никакого, если иметь в виду ближайший смысл закона: ибо не осквернит души человека прикосновение к телу. Но закон духовен и прикровенно опять научает нас, что нечисты и виновны в осквернении одержимые душевными страстями. А вместе с ними оскверняются и прикасающиеся к ним или прилепляющиеся, очевидно по тождественности намерений и действий, так как «худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15 33) и нет никакого «соучастие верного с неверным» (2 Кор. 6, 15); враждебен тьме свет и несходен с нею (ср. ст. 14) и истинно, «С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним–искренно, (17–27) с чистым–чисто, а с лукавым — по лукавству его» (Пс.17, 26–27). А что заболевание гнуснейшими пороками весьма тягостно не для одних только заболевших, но что и те, которые бывают с ними согласны и единомысленны, не менее, чем оные, осквернятся, на это закон указал, тотчас присоединивши: «или кто прикоснется к какому–нибудь гаду, от которого он сделается нечист, или к человеку, от которого он сделается нечист какою бы то ни было нечистотою, — тот, прикоснувшийся к сему, нечист будет до вечера» (Лев. 22, 5–6). Гадами же лютыми и ядовитыми, думаем, называются и бывают те, к которым было бы прилично отнести изречение: «они злое мыслят в сердце» (Пс.139, 3), «уста их полны злословия и горечи» (Рим. 3, 14; сн. Пс.9, 28). Таковы, и прежде всех других, суть извращающие правое и влагающие в уши простых людей гибельное учение, увлекающие к недобрым помыслам и к превратному мнению о Боге, или, может быть, и те, которые говорят: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем» (Ис.22, 13; 1 Кор. 15, 32), и увлекающие умы людей неученых к мирским прелестям. Нечисты также и могут осквернять прикасающихся или близко подходящих к ним — говорю по отношению к закону расположения — те, о которых сказал в одном месте и премудрый Павел: «с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1 Кор. 5, 11): ибо разве ты не считаешь наиприличнейшим священному и избранному роду, — не быть в таковых пороках и не примешиваться к людям, ими недугующим?
П. Конечно считаю.
К. Итак, «тот, прикоснувшийся к сему, — сказано, — нечист будет до вечера и не должен есть святынь, прежде нежели омоет тело свое водою; но когда зайдет солнце и он очистится, тогда может он есть святыни, ибо это его пища» (Лев.22,6–7). Запрещает, кроме того, также и вкушение мертвечины и звероядины. как могущее осквернить. Но обрати внимание, Палладий, на то, что отложение всякой скверны и освобождение от вины в нас может быть не иначе, как чрез одного Христа и во время пришествия Его
П. Каким образом?
К. Что все еще оставалось не очищенным и в осквернении и что не причастно было жизни то, что было прежде пришествия Единородного, это Он показал, сказав: «нечист будет до вечера и не должен есть святынь». Разве не в последние времена века пришел Еммануил?
П. Да, это ясно.
К. Оживотворены же мы, снедая хлеб истинно святой и небесный, то есть Христа, когда время пришло к концу и солнце как бы зашло и вечером заключило меру времени.
П. Конечно.
К. Поэтому–то оскверненный нечист до вечера, непричастен также и святой и животворящей пищи, ожидая времени очищения; но омывшись водою, после захождения солнца становится чист и имеет свой хлеб небесный: ибо освященным как бы водою, разумею в святом крещении, даровано благословение чрез Христа; и Он есть «хлеб животный», Он же опять есть и сшедший с небес «и дает жизнь миру» (Ин. 6, 33). А что захождение солнца означает время пришествия Спасителя нашего, это ты ясно увидишь из того, что Бог говорит об Агнце священнотаиннику Моисею: «скажи» сынам Израилевым, и да возьмут себе «одного агнца по семействам, — говорит, — и пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером» (Исх.12, 3 и 6). Десятым называется тот час, Щ который явился нам Еммануил, уже к самому вечеру, то есть к концу настоящего века. Мертвечина, затем, и звероядинане менее чем и проказа в духовном смысле приносит осквернение прикасающимся: причем мертвечина очевидно означает человека совершенно мертвого и угасшего как бы в делах плоти; звероядина же — душу, подпавшую власти диавола. А что, далее, спасительное дело — избегать человека, привыкшего мыслить о мертвом и угасшего умом и как бы питают го собою сатану (ибо он пожирает те души, которые захватит), это каким образом может быть не ясно для истинно здравомыслящих и весьма усиленно старающихся как можно далее отходить от всего, имеющего свойство осквернять?
П. Это так.
К. Но поелику разъяснения доходят у нас уже до такой точности, и цель закона та, чтобы отнюдь не оскверненные, а непорочные были причастниками святых и животворящих яств, то он тотчас же весьма ясно различает роды и определяет, кто достоин благословения и способен приступить к сему: разъяснил также и то, кому надлежит быть устраненным от святых яств говоря: «Никто посторонний не должен есть святыни; поселившийся у священника и наемник не должен есть святыни; если же священник купит себе человека за серебро, то сей может есть оную; также и домочадцы его могут есть хлеб его» (Лев. 22, 10–11). Исключает как оскверненного и еще не омовенного иноплеменника и чужеземца, то есть того, кто еще не уверовал и не познал истинного Бога; ибо каким образом те, которые не связаны духовным и мысленным родством со Христом, великим и истинным Священником, могут быть причастниками хлебов Его? Мы не будем давать «святая псом», и никто не станет «метать» мысленный «бисер пред свиньями», по слову Самого Спасителя (Мф.7, 6). Итак, вовсе непричастен иноплеменник. К нему присоединяет также присельника и наемника. Присельники опять, как мне самому кажется, суть живущие для мира и в нем жительствующие и как бы сделавшие своим отечеством землю вследствие того, что помышляют об одном только плотском, а в любви Христовой являются как бы присельниками одною лишь холодною верою. И как можно судить по их словам, они полезны и честны, а на делах и в нравах очень далеко отстоят от истинного благоговения. Наемники же суть те, которые и самое верование принимают не из уважения к истине, но ища благоволения некоторых, как бы награды за то, что кажутся христианами, и с ласкательством прибегают к попечениям со стороны людей, могущих быть им то полезными, и таким образом благочестие обращают в «прибыток» (ср. 1 Тим.6,5) и прикрытие любостяжательности, благонамеренностью речей прикрывая себя, как бы личиною. Итак, что касается до силы закона, то присельники и наемники должны сопричисляться к иноплеменникам и вместе с ними быть как можно далее от святых. Едва не родственными недугуя пороками, они справедливо должны подвергаться и однородному наказанию. Домашних же закон повелел допускать» участия в святыне, ибо «да снедят, — сказано, — домочадцы» иереев и тот, кого они купят, причем закон называет приобретенным, купленным на серебро и домочадцем родственного по вере и домашнего по духу, и купленного ценою, по слову блаженного Павла (1 Кор. 7, 23; 6, 20); «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою», согласно написанному (Гал.3, 13).
