— Таким образом... ?
— Организации не существовало. Ее не могло существовать, при таком обилии патриархального хлама.
— Но если в уравнении женщина..., — подсказала Яшмин.
— По-разному бывает. Если женщина просто находится под действием чар бородатого бездельника, будут просто тефтели на кухне, как бомбы в подвале.
— Но...
— Но если она способна мыслить критически, — сказала Софросина, — занимать мужчин работой, которая у них получается лучше всего, даже если в половине случаев мужчины не знают, что это. Вот тогда есть шанс.
— При условии, что мужчины могут отказаться от этой иллюзии «я знаю, как лучше», — сказал Рэтти, — просто оставить ее проповедникам.
— Проповедницам, — более-менее одновременно произнесли Дженни, Софросина и Яшмин.
На следующий день Риф, Киприан и Рэтти пошли на Анархистское поле для гольфа, чтобы посмотреть партию Анархистской игры в гольф — это безумие уже охватило весь цивилизованный мир, здесь не было фиксированной последовательности, фактически, не было фиксированного количества лунок, расстояние тоже было гибким, некоторые лунки находились друг от друга лишь на расстоянии паттера, другие — на расстоянии неисчислимого количества ярдов, так что для определения их местоположения нужна была карта и компас. Было известно, что многие игроки приходят сюда ночью и выкапывают новые лунки.
Соперники часто спрашивали друг друга: «Вы не возражаете, если мы не будем играть партию полностью?», потом просто шли и били по мячу в любое время и в любом направлении, в каком их душа пожелает. Выводящие удары часто летели игрокам в голову с самых неожиданных сторон.
— Своеобразное развлечение, — сказал Риф, когда первобытно заросший мужлан пронесся в нескольких сантиметрах от его уха.
— Похоже на то, — попытался объяснить Рэтти, — что мы недавно обрели карту, которая приносит нам уйму неприятностей.
— «Обрели», — удивился Киприан.
— У неких людей в Танжере, которым, вероятно, покажется, что я уже сказал тебе слишком много...
— Это были не..., — предположил Киприан.
Рэтти нашел свой мяч на довольно неровном поле:
— О, они еще живы. Где-то. Во всяком случае, мы на это надеемся.
Он направлял и перенаправлял мяч в разные стороны:
— Немного напоминает снукер, правда? Думаю, попытаюсь попасть вон туда, — указывая на развевающийся вдали флаг. — Вы ведь не прочь прогуляться?
— А что на этой карте? — Риф покосился на оценочную карточку, которую наивно вызвался вести, но утратил малейшее представление о том, как ее заполнять, три, или, возможно, шесть лунок назад.
— Предположительно? «Бельгийское Конго» — Рэтти рассматривал свой мяч, ударом отправленный совсем на другую лужайку — не эту он выбрал. — Но карта зашифрована, на самом деле это Балканы, видите, насколько далеко мы зашли в изучении искусства трансформации — можно ссылаться на это досье двумерных картографических изображений, неизменных и без слов знакомых, как человеческое лицо. Кроме того, их часто можно увидеть во сне, как вы могли заметить.
— Значит...если расширить очертания на севере, сузить к югу...
— Верно.
— Это могла бы оказаться Босния, — предположил Киприан.
— Южный Техас, — сказал Риф.
— Кроме границ обычной географии существует еще совершенно невыносимая тирания над людьми, которым земля на самом деле принадлежит, земля, которая поколение за поколением впитывала их труд, принимая трудившиеся тела вместе с неприличными прибылями, которые доставались другим и которые обычно собирали белые люди.
— Австрийцы, — сказал Киприан.
— Вероятнее всего. Железные дороги тоже имеют значение, это словно читать на древнетибетском или что-то в этом роде...
Тем же вечером совы, известные в этих краях как «кричащие кошки», начали шуметь по всей крохотной долине. К полуночи шум водопада усилился. В окнах Из-ле-Бэн постепенно гас свет. В комнатах Коума де Боттла воздух потемнел от табачного дыма.
Едва начав сотрудничать с Военным министерством, Коум уже знал, что дни этого сотрудничества сочтены. Когда он узнал статистику ранений Анархистов по причине взрыва бомб и начал подумывать, как бы ему связаться с сообществом бомбистов и проинструктировать их насчет Безопасности Создания бомб, существование определенного конфликта интересов стало очевидно всему Военному министерству, кроме самого Коума.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но это ведь Британские Анархисты, — пытался спорить он, н— ельзя ведь сказать, что они Итальянцы или Испанцы, не так ли.
— Грамотная апелляция к Британскому расизму, — теперь говорил Коум, — но не сработало, вот как они твердо были намерены вытурить меня в отставку.
Если это была карта, таких карт Киприан еще никогда не видел. Вместо топонимов — сотни надписей, похожих на короткие сообщения. Всё воспроизведено в одном свете, фиолетовом, но штриховка разная для разных территорий. Маленькие изображения, почти газетные карикатуры, сложных ситуаций: Киприан чувствовал, что их важно понять, но не мог. Кроме того, на карте никаких знакомых Киприану ориентиров или дорог.
Коум де Боттл сделал свет поярче и поднес карту к лампе под другим углом:
— Видите вот эту жирную горизонтальную линию, вдоль которой запланированы некие неприятные события, приписываемые Германии, если никто не сможет их предотвратить. А здесь видите вот эти короткие затемненные сегменты...
— Фугасы, — сказал Риф.
— Возможно. Ладно. Как вы узнали?
— Все эти кривые круги, — Риф обозначил их пеплом своей сигары. — Похоже на то, что парни из артиллерии называют «эллипсами неопределенности». Возможно, каждый из них указывает направление пристрелки и ожидаемый ущерб.
— Вот почему мы думаем, что это может иметь отношение к отравляющему газу.
Риф присвистнул.
— Тогда, похоже, они указывают в направлении ветра.
— Откуда эта карта? — спросила Яшмин.
— По сути, от Ренфрю, — сказал Рэтти, — через бывшего студента, который получил ее у другого студента, и так далее. Очередное транснациональное хитросплетение — сеть Ренфрю уже окутала планету, не удивлюсь, если и другие планеты тоже.
— Сложность этих газовых схем, — сказал Коум, — заключается в том, что эти зловещие поля засевают, а потом, как ни странно, часто забывают об этом. Продвижение вперед превращается в отступление, а во время отступления можно взлететь от своей собственной петарды, это классика. Кроме того, не ясен режим эксплуатации. Дистанционное управление? Электричество? Включается под весом бака или человеческой ноги? Запускается в небеса, как сигнальные ракеты, вспыхивающие в безмолвных невидимых облаках?
Киприан пристально рассматривал карту в лупу Коддингтона:
— Вот здесь, интересующий нас линейный сегмент, кажется, обозначен как «Рубеж» — Яшмин, не об этом ли говорил Риман?
Она посмотрела:
— За исключением того, что эта линия — горизонтальная и нанесена на сетку широты и долготы вместо соотношения действительных и мнимых величин: Риман говорил, что там найдутся все нули æ-функции.
В этот момент Киприан случайно посмотрел на ее лицо, она сказала не «могли бы найтись», а «найдутся», он заметил наивное выражение религиозной веры — иного слова не подобрать, правда? — то редкое мгновение, когда глаза раскрыты так широко, как должны быть раскрыты всегда, губы беззащитно приоткрыты, взгляд — словно у святой с картины, такой он видел у нее, лишь когда на нее смотрел Риф. Дзета-функция, вероятно, теперь для нее столь же недосягаема, как бывший любовник. Она еще не поняла священную идею, которая невероятным образом взывала к ее разуму, ее энергиям, значительной части ее жизни. Она заметила, что он смотрит, и ее глаза снова сузились. Но она уже поразила его сердце, и в течение часа он не понимал, как мог когда-то жить без нее.
Он вернулся к изучению карты. Чуть погодя:
— Тут еще одно странное примечание, очень мелким курсивом: «Не выучив уроки тех уже легендарных времен, уроки того, что за удовольствия в последующие годы придется платить снова и снова, сталкиваясь с ситуациями вроде этой, улаживая дела с помощью поврежденных монет, слишком истертых, чтобы лица изображенных на них императоров сохранили какую-либо остроту эмоций — так Бельгийское Конго упало в пропасть своей судьбы».
