объяснил мне, как попал в индустрию кетчупа, и обещал покончить с этим. Насколько я понимаю, вопрос закрыт.
Я тут же позвонил Гарри.
— Гарри, дорогой! Работа с мистером Бантингом не настолько для меня важна. Если ты прав насчет кетчупа, а Бантинги ошибаются, ты должен стоять на своем и бороться!
— Да все о’кей, — сказал Гарри. — Мне уже так надоел этот кетчуп. Я все равно собирался заняться чем-нибудь другим.
Он повесил трубку. Я перезвонил, но на том конце сказали, что он ушел на обед.
— А вы не скажете куда?
— Да тут через дорогу. Я вижу его в окно.
Я записал адрес ресторана и поймал такси.
Ресторан оказался дешевой и грязной столовкой через дорогу от автосервиса. Я осмотрелся и заметил Гарри на табурете у прилавка — он наблюдал за мной сквозь стекло автомата по продаже сигарет.
На Гарри был измазанный комбинезон. Он развернулся и протянул мне руку с ногтями в черных траурных рамках.
— Разрешите представиться, новый король птичьих кормов.
Его рукопожатие было по-прежнему крепким.
— Гарри, ты работаешь автомехаником?
— Не более, чем полтора часа назад человек со сломанным бензонасосом благодарил господа за это. Присаживайся.
— А что с производством кетчупа?
— Оно спасло мой брак и мою жизнь, — ответил Гарри. — И я благодарен его основателям, таким, как Бантинги.
— И ты все бросил, вот так, сразу?
— Так ничего и не было, — признался Гарри. — Бантинг дал слово не распространяться, и того же я жду от тебя.
— Но ты столько знаешь о кетчупе!
— В течение полутора лет, с того момента, как Селеста стала богатой и мы переехали сюда, я болтался по улицам и искал работу, достойную мужа знаменитой красавицы Селесты.
При воспоминании о том мрачном времени он потер переносицу и потянулся за кетчупом.
— Когда я замерзал, промокал или уже валился с ног от усталости, то заходил в публичную библиотеку и читал книги о разных разностях, которыми люди зарабатывают на жизнь. В том числе и о производстве кетчупа.
Он начал яростно трясти бутылку над гамбургером в своей тарелке. Бутылка была почти полной, но кетчуп не выходил.
— Видишь? Если трясти кетчуп вот так, он ведет себя, как твердое вещество. А если встряхнуть по-другому, он превращается в жидкость.
Гарри нежно покачал бутылку, и на гамбургер легла солидная капля кетчупа.
— Знаешь, как это называется?
— Нет, — признался я.
— Тиксотропия, — он со смехом хлопнул меня по плечу. — Видишь, кое-чему ты сегодня научился.
Портфель сосунка
© Перевод. А. Криволапов, 2020
Никто не в состоянии побороть желание купить то, чем я торгую, потому что я торгую подсказками, как разбогатеть, советами, какие акции и ценные бумаги покупать или продавать — и когда это делать. Это советы специалиста, и я не перестаю учиться, чтобы они таковыми и оставались. Но, как бы ни были мои советы хороши, не всякий может стать моим клиентом, поскольку далеко не у каждого имеется венчурный капитал — денежки для фондового рынка и для меня.
Далеко не все люди, у которых имеется венчурный капитал, распространяются насчет него. Моя работа, если я надеюсь прокормить себя, в том и состоит, чтобы отыскать этих молчунов и убедить их в том, что у них просто зудит от желания воспользоваться моими услугами. И у них зудит, не сомневайтесь. Но такова Америка — в самом страшном сне не догадаешься, у кого есть венчурный капитал, а у кого нет.
Мне и в голову не приходило, например, собрать инвестиционное досье — описывающее тайные богатства — на оборванного гнилозубого старика, который продавал газеты неподалеку от моего офиса. Так вот, когда старик умер, полиция обнаружила в его матрасе пятьдесят восемь тысяч долларов венчурного капитала. Хуже того — я еще не успел оправиться от потрясения, а его наследник уже вложил деньги в мотель во Флориде.
Так что по одежке судить нельзя. Фетровая шляпа, банкирский серый костюм и до блеска отполированные черные ботинки выдадут владельца венчурного капитала не больше, чем форма его ушей. Я это точно знаю. Я ношу фетровую шляпу, банкирский серый костюм и до блеска отполированные черные ботинки.
В общем, поиск клиента — чистая лотерея, он может возникнуть откуда угодно и как угодно выглядеть.
Был у меня клиент — один из самых консервативных на вид молодых людей, которых я когда-либо встречал. Такого парня не увлечь никаким инвестиционным проектом, если в нем будет хоть намек на авантюру. Однако после того, как я создал ему максимально консервативный и стабильный портфель ценных бумаг на двадцать тысяч долларов, он тут же пустил на ветер десять тысяч из этих двадцати, и я по сей день жду от него хоть намека на раскаяние.
Его зовут Джордж Брайтмен. Достался мне по наследству от своих приемных родителей — милейших людей, моих самых первых клиентов. Едва я привел их инвестиционный портфель в приемлемый вид, как они расстались с жизнью в автомобильной катастрофе, и я продолжил заботиться о портфеле ради их приемного сына и наследника. Джорджа.
Я горжусь своей работой и с особым трепетом отношусь к ранним своим успехам. Портфель Брайтменов представлял собой образчик отличной работы — сбалансированный и надежный. Своего рода плод любви, поскольку Брайтмены завещали его Джорджу — а Джорджа они обожали. Что ж, время, когда Джордж стал владельцем, пришло скорее, чем они ожидали; больно было смотреть, как он начал закладывать динамитные шашки под скромное, но надежное финансовое сооружение, которое мы для него выстроили.
Прежде чем мы встретились лицом к лицу, Джордж был моим клиентом уже полгода. Он изучал богословие в Чикагском университете, и мы общались посредством переписки и междугородних телефонных звонков.
Его родители не переставали говорить мне, какой он чистый, добрый, чудесный юноша, как прилежно изучал богословие; да и письма вкупе с беседами по телефону не давали мне повода думать иначе. Я полагал, что Джордж, возможно, немного легкомыслен в вопросах финансов — но, к счастью, его финансовые дела находились в руках честного человека, и он мог позволить мне делать с его двадцатью тысячами долларов все, что я сочту нужным. Иногда его ответы на мои вопросы и предложения были настолько беспечными, что я даже начинал сомневаться, беспокоит ли его вообще собственный инвестиционный портфель. А потом он вдруг перестал
