— Нет, сэр!
— Тогда как, мать вашу, вы перелетели через китайскую оккупационную зону?
— Я попросил одного парня, сэр. Он договорился с китайцами, чтобы они пропустили по воздушному коридору оба наших самолета.
— Говорите яснее, лейтенант. Что значит, «один парень»?
— Тино Кабреро, суб–лейтенант INDEMI. Я объяснил ему ситуацию, и он…
— Вот это да! А что значит «оба самолета»? У вас же только один «Osprey–Bell»!
— Мы еще использовали самолет принца Озогаи, сэр. Мы на нем летели из Чивези.
— Самолет принца, — с выражением, повторил командующий, — Лейтенант, вы служите в армии или в Голливуде?
— В армии, сэр! Но тот парень, Озогаи, действительно принц, сын короля зулу.
— Вот как! А штурмовые дроны, которые подавили огневые точки противника в начале силовой фазы операции, вам, наверное, дала добрая фея?
— Нет, сэр! Их дали меганезийцы. Я обратился к ним, потому что они были близко, и…
— А эти допотопные броневики откуда? Привезли на машине времени?
— Нет, сэр! Они стоят на вооружении армии зулу, у них нет денег на новые…
— Значит вы, лейтенант, посадили своих парней на древние зулусские телеги и бросили в бой, где ни хрена не было видно из–за дымовой завесы, которую вы сами поставили?
— Нет, сэр! Через ультразвуковые прицелы в дыму нормальная видимость.
— Ультразвуковые прицелы? Откуда?
— Нам их дали меганезийцы, сэр! Без этого было не обойтись. А без дымовой завесы мы потеряли бы заложников.
— Надо же, как гуманно! А теперь итог: два бойца серьезно ранены в силовой операции, которая не была санкционирована! Кто вам разрешил отдавать им приказ идти в бой!?
— Я предупредил, что у нас нет санкции. Они вызвались добровольцами, сэр!
— А если бы кого–то из них убили?
— Я старался, чтобы этого не случилось, сэр!
— Интересно, каким способом вы старались?
— Я двигался в авангарде штурм–группы, сэр. Мне показалось, что это будет правильно.
— Вот как… — задумчиво произнес командующий, — а с чего это меганезийцы решили вам помогать оружием? Вы что, заколодовали их?
— Нет, сэр. Я думаю, они так зарабатывают себе авторитет у местных жителей.
— Может быть и так. А что за история с нашей военной базой? Кто, черт возьми, сказал, что в этом Зулустане будет наша база? Кто поручил вам вести переговоры об этом?
— Я не знаю, сэр. На приеме король зулу сказал, что вопрос решенный, осталось только выбрать место. Я думал, это согласовано дипломатами, или кем–то еще.
— Ладно, пусть в этой херне разбираются те, кому положено. А что за представление с палками? Если переводчик на CNN не врал, местные парни скандировали что–то вроде смерть мусульманам, или арабам, или что–то такое.
— Они очень обижены на исламистов, сэр. Это из–за заложников. Но я стоял молча.
— Правильно, — одобрил командующий, — Лучше не болтать, а то оглянуться не успеешь, как прибежит толпа сраных правозащитников со своей сраной политкорректностью. И хватит лезть в телевизор. Пресса и так кричит, что американцы в Центральной Африке надрали кое–кому задницу за башни ВТЦ. Политика – не нашо дело, лейтенант. Ясно?
— Да сэр!
— Вот и хорошо. Как чувствуют себя ваши парни в здешнем госпитале?
— Нормально, сэр. У здешнего короля неплохая медицина, плюс наши врачи.
— Ну, что ж… Передавайте им привет от меня. Неофициально, разумеется. А вообще — отличная работа, лейтенант.
— Спасибо сэр! – с явным облегчением, ответил Эрроусмит. Традиционная армейская клизма была обычной емкости, то есть начальство считает, что он все сделал правильно.
— Теперь так, — продолжал командующий, — Пока всякие сраные политики и законники рисуют каракули про то, почему здесь должна быть наша база, необходимо выбрать то место, в котором она окажется наиболее выгодно расположена. То, что предложил этот король – ни к черту не годится. Пусть покажет, что у него есть еще. Вам лейтенант, я поручаю выбрать место и начать предварительную разметку. Надеюсь, вы знаете, какие требования предъявляются к хорошей военной базе?
— Да, сэр! Две линии под ВПП, водоисточник, основные и резервные подъездные пути, защищенные позиции для складских и жилых модулей, высота для размещения РЛС…
— Достаточно, лейтенант. Это ваша задача. От вас зависит, как будут потом чувствовать себя наши парни на этой базе. Займитесь этим завтра же. Неофициально, разумеется.
…
84 — Служебная ПОПЫТКА подружиться с прессой.
Дата/Время: 25 сентября 22 года Хартии. Место: Небо над Атлантическим океаном. Борт «Galaxy», административный самолет UN.
— Извините, мисс Ронеро, могу я ненадолго вас отвлечь? – спросил Джентано.
Жанна отодвинула ноутбук в сторону и кивнула.
— Нет проблем, мистер Монтегю. Эти видео–файлы я могу посмотреть и дома.
— Благодарю, — сказал он, — Видите ли, такой человек как вы… Я имею в виду, что ваши особые отношения с королевской семьей Ка Амабо… Вы понимаете?
— Пока не очень, — призналась она, — Если вы говорите про банкет в Тейжери, то принц просто пригласил меня выпить в хорошей компании и поболтать о том, о сём.
Второй советник улыбнулся и кивнул.
— Я именно об этом. Меня, например, он не пригласил бы просто выпить и поболтать. Значит, вы гораздо лучше меня понимаете африканцев. Их психологию, если угодно. Центральная Африка – это особый мир, не так ли?
Жанна отрицательно покачала головой.
— Вот это и есть ваша проблема. Вы видите в Африке какой–то особый мир, а африканцы, соответственно, видят в вас чужака. Инопланетянина на трех ногах и с одним глазом.
— Вы действительно не видите там особенностей, мисс Ронеро? Я хочу сказать: между нами и африканцами лежит, фигурально выражаясь, пропасть шириной в десятки веков. Они, в каком то смысле, наше далекое прошлое.
Эстер Блэйз, мечтательно смотревшая в иллюминатор, повернулась к ним и с грустной иронией заметила.
— В нашем прошлом, мистер Монтегю, не было противопехотных мин, автоматических винтовок и героина. И ООН, кстати, в нашем прошлом тоже не было.
— Гм, — произнес Второй советник, — Я имел в виду культурные различия. Но если вы так ставите вопрос, то я отвечу, что ООН как раз и призвана устранить этот анахронизм. Я имею в виду, что достижения цивилизации, попадая на неподготовленную почву…
— Замечательно приживаются, — перебила Эстер, — если только кто–нибудь со стороны не начинает предлагать африканцам пулеметы вместо велосипедов и героин вместо хлеба. Уж не знаю, как и откуда этот кто–то призван, но от него куча проблем.
— Оружие и наркотики это действительно огромная проблема, — согласился он, — она не в один день возникла, и за один день её не решить, вы согласны?
— Согласна. Чтобы ее решить, нужно несколько месяцев.
— Месяцев? – переспросил Джентано, — Что вы, мисс Блэйз! Нужны десятилетия.
— Не нужны, — отрезала она, — Я видела все своими глазами и знаю, о чем говорю.
Спецагент Гарри Босуорт отложил в сторону очередную папку с документами (перед ним на столике их лежало штук десять), и коротко сказал:
— Эстер права. Несколько месяцев достаточно. Вопрос только в цене.
— Возможно, если бы ООН не было так сильно ограничено по бюджету… — начал Второй советник, но Босуорт перебил его.
— Дело вовсе не в деньгах, Джентано. Цена вопроса в Центральной Африке измеряется военной силой и готовностью ее применить. Если кто–то, ради достижения своих целей, готов стрелять, сколько потребуется, и если симпатии населения на его стороне, то он решает вопросы очень быстро и сравнительно дешево в смысле денежного бюджета.
— Ну, знаете! Средства такого рода не оправдываются никакой целью. Жизнь человека — это приоритетная ценность и цивилизованный мир не может одобрять расстрелы, тем более – массовые, ради чего бы они не производились.
Спецагент отрицательно покачал головой.
— То, что вы говорите хорошо для Норвегии, или еще для какой–нибудь страны, где все живут замечательно и на миллион человек один киллер–разбойник, которого можно поймать и посадить навечно в комфортабельную тюрьму. А в Африке – совсем другое дело. Здесь киллер–разбойник – это массовое социальное явление, а для этого случая действует закон, известный на Диком Западе, как «Принцип третьего лишнего».
— Что за принцип? – поинтересовалась Жанна.
— Простейшая модель сильно криминализованного общества, — пояснил тот, — представим себе, что общество состоит из троих: фермера, полисмена и разбойника. Полисмен может застрелить разбойника — тогда и фермер и его имущество будут спасены. Полисмен может не стрелять – тогда разбойник убьет фермера, чтобы отнять мешок картошки. И в том, и в другом случае, один из трех будет убит. Полисмен может только выбирать, кто именно. Примем за аксиому, что жизнь фермера и жизнь разбойника имеют одинаковую ценность, а значит, их можно сократить по законам арифметики. В остатке – только картошка. Если мы пожертвуем фермером, то этот мешок картошки – последняя еда в нашем обществе. Следующего мешка не будет – некому вырастить и собрать урожай. Если мы пожертвуем разбойником – то картошка будет производиться и общество не подохнет от голода..
