– Он будет моим собственным пажом, – пообещал Джон.
– Слышал, Дрин? Смотри, не зазнайся, – сказал Тормунд и посоветовал Джону:
– Время от времени ему необходима хорошая трёпка. Но берегись его зубов – кусается.
Он снова потянулся за своим рогом, поднял и протрубил ещё один сигнал.
К этому времени появились воины. И совсем не сотня. «Пять сотен, – прикинул Джон, когда те показались из-под деревьев. – А может, и не меньше тысячи». Верхом ехал только один из десяти, но каждый был вооружён. На спинах они несли круглые плетёные щиты, обтянутые шкурами или варёной кожей, с изображениями змей, пауков, отрубленных голов, окровавленных молотов, демонов и разбитых черепов. Кто-то напялил украденную сталь – помятые остатки доспехов, снятых с погибших разведчиков, – кто-то надел доспехи из костей, как Гремучая Рубашка, но на всех были меха и кожа.
Среди воинов шли и копьеносицы с длинными развевающимися на ветру волосами. Джон не мог смотреть на них, не вспоминая Игритт: отблеск огня в её волосах, её лицо, когда она раздевалась для него в пещере, звук её голоса.
– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, – повторяла она ему сотню раз.
«Это было правдой и тогда, и сейчас».
– Ты мог бы послать женщин первыми, – сказал он Тормунду. – Девушек и матерей.
Одичалый задумчиво на него посмотрел.
– Да, мог бы. А ты со своими воронами мог бы решить закрыть эти ворота. Несколько воинов на той стороне, и ворота останутся открытыми, не правда ли? – ухмыльнулся он. – Я купил твою проклятую лошадь, Джон Сноу, но это не значит, что мы не в состоянии пересчитать ей зубы. Не думай, что я и мои люди не верим тебе. Мы доверяем тебе настолько, насколько ты доверяешь нам.
Тормунд фыркнул.
– Ты хотел воинов, так? Ну, вот и они. Каждый стоит шести твоих чёрных ворон.
Джон не смог сдержать улыбку.
– И пока они поберегут оружие для нашего общего врага, я доволен.
– Я дал тебе слово, разве нет? Слово Тормунда Великанья Смерть, твёрдое, как железо.
Он повернулся и сплюнул.
В веренице вояк находились отцы многих заложников. Проезжая мимо, одни бросали холодные взгляды и касались рукоятей мечей, а другие улыбались, как давно потерянному родичу, хотя некоторые из этих улыбок смущали Джона сильнее любого взгляда. Никто не преклонил колено, но многие приносили клятвы.
– В чём поклялся Тормунд, клянусь и я, – заявил темноволосый Брогг – очень немногословный человек.
Сорен Щитолом на дюйм склонил голову и прорычал:
– Топор Сорена твой, Джон Сноу, если он тебе понадобится.
Рыжебородый Геррик Королевская Кровь привёл троих дочерей.
– Они станут прекрасными жёнами и подарят своим мужьям сильных сыновей королевской крови, – похвалялся он. – Как и их отец, они потомки Реймунда Рыжебородого, который был королём за Стеной.
Джон знал, что для вольного народа кровь ничего не значит. Это объяснила ему Игритт. Дочерям Геррика достались такие же огненно-рыжие волосы, как и у неё, хотя у Игритт были спутанные кудри, а у них – длинные и прямые локоны. «Поцелованные огнём».
– Три принцессы, одна прекраснее другой, – ответил Джон их отцу. – Я прослежу, чтобы их представили королеве.
Джон подозревал, что Селисе Баратеон эти три девушки понравятся больше, чем Вель. Они моложе и намного скромнее. «Достаточно хорошенькие, хотя их отец кажется дураком».
Хоуд-Странник поклялся на мече. Джон никогда не видел более зазубренного и измятого куска стали. Девин Шкуродел подарил ему шапку из тюленьей кожи, Харль-Охотник – ожерелье из медвежьих когтей. Ведьма-воительница Морна подняла свою маску из чардрева, поцеловала его затянутую в перчатку руку и поклялась быть его мужчиной или женщиной, по его желанию. А одичалые всё шли и шли, шли и шли.
Каждый воин, проходя мимо, снимал свои сокровища и бросал их в одну из телег, установленных стюардами у ворот. Янтарные подвески, золотые ожерелья, украшенные драгоценными камнями кинжалы, серебряные броши с самоцветами, браслеты, кольца, чаши из чернёного серебра и золотые кубки, боевые рога и рога для питья, гребень из зелёного нефрита, ожерелье из речного жемчуга – всё собиралось и записывалось Боуэном Маршем. Один человек сдал рубаху из серебряных пластин, которую, наверняка, сделали для какого-то великого лорда. Другой положил сломанный меч с тремя сапфирами на рукояти.
Встречались и более необычные вещи: игрушечный мамонт из шерсти настоящего мамонта, фаллос из слоновой кости, шлем из головы единорога вместе с самим рогом. Джон не брался судить, сколько еды можно купить на это в Вольных Городах.
После всадников потянулись обитатели Стылого Берега. Перед Джоном одна за другой проехала дюжина больших костяных колесниц, громыхая совсем как Гремучая Рубашка. Половина колесниц как и прежде катилась на колёсах, а у другой половины их заменили полозьями, и те легко скользили поверх сугробов, где обычные повозки проваливались и утопали в снегу.
Колесницы тащили собаки – чудовищные создания, огромные, как лютоволки. Женщины были одеты в тюленьи шкуры, некоторые прижимали к груди малышей. Старшие дети шли за матерями и смотрели на Джона тёмными и твёрдыми, как зажатые у них в руках камни, глазами. Некоторые мужчины водрузили на шапки оленьи рога, некоторые – моржовые бивни. Друг друга они недолюбливали, как скоро заметил Джон. Замыкали шествие несколько тощих северных оленей и огромные псины, щёлкавшие зубами на отстающих.
– С этими держись настороже, Джон Сноу, – предупредил его Тормунд. – Дикий народ. Мужчины дурные, женщины и того хуже.
Он снял с седла мех и предложил Джону.
– Вот. Возможно, это сделает их не такими страшными, как кажется. Заодно согреешься на ночь. Нет, пей ещё, оставь себе. Глотни хорошенько.
Внутри оказалась такая крепкая медовуха, что у Джона из глаз брызнули слёзы, а в груди расползлись языки пламени. Он сделал большой глоток.
– Ты хороший человек, Тормунд Великанья Смерть. Для одичалого.
– Быть может, лучше, чем большинство. Не такой хороший, как некоторые.
Солнце всё выше взбиралось по ярко-синему небу, а поток одичалых не иссякал. Незадолго до полудня движение остановилось: телега, запряжённая волами, застряла на одном из поворотов внутри туннеля. Ко времени, как Джон Сноу пришёл посмотреть, что произошло, телегу уже накрепко заклинило. Столпившиеся позади неё люди угрожали прямо тут же разрубить повозку на куски и пустить вола на мясо, а возница и его родня клялись убить тех, кто попытается это сделать. С помощью Тормунда и его сына Торегга, Джону удалось удержать одичалых от резни, но на то, чтобы расчистить путь, ушёл почти час.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
