– О, но мы разрешаем тебе говорить, – с энтузиазмом произнесла женщина. – Я уверена, Визенгамот всегда рад услышать Мальчика-Который-Выжил! – рядом с ней кивал министр Корнелиус Фадж.
Лицо женщины было одутловатым и грузным, заметно бледным под макияжем. Почти неизбежно на ум приходило некое слово, и это слово было жаба. Что, как сказала логическая часть Гарри, не может каким-либо образом коррелировать с моральностью. Только в диснеевских фильмах уродливые люди вероятнее всего являются злыми и наоборот. Эти фильмы, скорее всего, пишут сценаристы, которые сами никогда не были уродливыми. Он был готов дать ей шанс, ведь все в этом зале заслуживают шанс…
– Потому что я избавил вас от Тёмного Лорда? – сказал мальчик и указал на дементора, который парил позади кресла Гермионы. – В этом зале есть кое-что более тёмное.
Лицо женщины вытянулось и стало более суровым.
– Я понимаю, такого маленького мальчика, как вы, мистер Поттер, они могут пугать, но дементоры полностью послушны Министерству магии. И они, конечно же, необходимы для охраны…
– Двенадцатилетней девочки? – закричал мальчик. – Это самые тёмные существа во всём мире, я почувствовал, как он приближался даже через патронусов – как приближалась неправильность… он чудовищно злой, и он… он бы съел всех в этом зале, если бы мог! Его нельзя подпускать ни к одному ребёнку, никогда! Ни ко мне, ни к ней, ни к кому! Вы обязаны проголосовать, чтобы отослать его отсюда!
– Мы определённо не будем выносить это на голосование, – отрезала жабоподобная женщина.
– Достаточно, мадам Амбридж, мистер Поттер, – донесся с высоты суровый голос Дамблдора. После короткой паузы старый волшебник добавил. – Хотя, конечно, мальчик прав по всем пунктам.
Кажется, после замечания Мальчика-Который-Выжил, некоторые из членов Визенгамота смутились. Ещё несколько яростно кивали словам старого волшебника. Но их было слишком мало. Гарри это видел. Их было слишком мало.
Затем принесли сыворотку правды, и краткое мгновение Гермиона выглядела так, словно она сейчас разрыдается. Она смотрела на Гарри – нет, на профессора МакГонагалл – и профессор МакГонагалл беззвучно произнесла слова, которые Гарри не смог различить. Потом Гермиона проглотила три капли зелья, и её лицо обмякло.
– Гавэйн Робардс, – вкрадчиво сказал Люциус Малфой. – Ваша беспристрастность известна нам всем. Не окажете нам честь?
Один из трёх авроров шагнул вперёд.
Мозг Гермионы воспроизводил содержание, записанное чарами Изменения памяти. После первых вопросов Гарри заткнул уши пальцами и отвернулся. Он не мог вынести притуплённую зельем муку в голосе Гермионы, подробно излагавшей фальшивые воспоминания. Его тёмная сторона тоже не могла ему помочь. К тому же, он уже слышал всё это в кратком изложении.
Гарри вспомнился другой ужасающий день. И хотя ранее он был готов списать версию о том, что Лорд Волдеморт продолжает существовать, на слабоумие старого волшебника, сейчас ему внезапно показалось ужасно и однозначно правдоподобным, что существо, которое изменило память Гермионе, – носитель того же самого разума, который использовал Беллатрису Блэк. Здесь определённо чувствовался общий почерк. Чтобы принять такое решение, чтобы это спланировать, нужно что-то большее, чем злоба – нужна пустота.
Потом Гарри на мгновение поднял взгляд и увидел, что фиолетовые мантии спокойно наблюдают за происходящим, просто наблюдают.
Некоторое время спустя, после того, как все звёзды в ночном небе остыли и потемнели, и последний источник света во вселенной превратился в угольки и потух, допрос Гермионы закончился.
– Если уважаемое собрание не против, – сказал Люциус Малфой, – то я бы хотел, чтобы теперь зачитали показания моего сына Драко, свидетельствовавшего под действием двух капель сыворотки правды.
– Пока она не начала охотиться за мной в том сражении, я ничего не замышлял против Грейнджер. Но после этого я действительно почувствовал себя оскорблённым, ведь я помогал ей всё это время…
Из горла Гермионы вырвался короткий тихий всхлип, словно её только что придавило упавшим камнем, настолько большим, что она не могла ни плакать, ни даже дышать.
– Извините, лорд Малфой, – вмешалась какая-то ведьма, сидевшая с той стороны зала, которая, видимо, принадлежала сторонникам Малфоя, – но зачем было вашему сыну помогать этой грязнокровке?
– Мой сын, – устало ответил Люциус Малфой, – судя по всему, наслушался некоторых ошибочных идей. Он – молод… и теперь он получил урок. Мы всей страной увидели, к чему приводит подобная глупость.
На скамьях для посетителей несколькими ярусами ниже мужчина в кепке-аэродроме и с бейджиком «Ежедневного пророка» жадно скрипел длинным пером.
Те несколько человек, которые ранее согласно кивали Дамблдору, приобрели весьма нездоровый вид. Одна ведьма в фиолетовой мантии из той части зала, что казалась стороной Дамблдора, демонстративно поднялась и перешла на сторону Малфоя.
Аврор продолжал зачитывать монотонным голосом:
– Я слишком устал ото всех этих запирающих чар, когда я с ними закончил, у меня осталось мало сил. Мне казалось, что я сильнее Грейнджер, но я не был уверен, поэтому решил проверить это эмпирически, вызвав её на дуэль. Вот почему я сд-д-делал это… если бы я выиграл, я бы побил её снова на следующий день, на виду у всех. Дурацкая сыворотка правды. Но она об этом не знала, когда пыталась меня убить! И я был действительно оскорблён тем, что она сделала, я действительно ей помогал до этого и не планировал ничего против неё, пока она при всех не начала гоняться за мной!
Когда все свидетельские показания были заслушаны, Визенгамот начал прения.
Если это можно было так назвать.
Судя по всему, многие члены Визенгамота строго придерживались мнения, что убийство – это плохо.
Фиолетовые мантии на дамблдоровской стороне зала молчали. Так называемые силы добра сохраняли свой политический капитал для более выигрышных баталий. И Гарри слышал, словно профессор Квиррелл стоял рядом с ним, как сухой голос в его голове объясняет, что в данный момент речи вряд ли пойдут на пользу политику.
Но, видимо, у одного волшебника в зале статус был достаточно высок, чтобы он мог не бояться потерять лицо. У одного волшебника в зале статус был достаточно высок, чтобы взывать к разуму и остаться невредимым. Лишь он один говорил в защиту Гермионы – человек с пылающим фениксом на плече.
Говорил лишь Альбус Дамблдор.
Верховный чародей не стал упоминать, что Гермиона Грейнджер, возможно, полностью невиновна. В это, как директор заранее объяснил Гарри, никто бы не поверил, и от таких речей стало бы только хуже.
Вместо этого Альбус Дамблдор мягко напомнил, что преступник – девочка первого года обучения в Хогвартсе, что многие совершают глупости в молодости, что первокурсники в Хогвартсе просто слишком юны, чтобы понимать последствия своих поступков. Он сам (тихо добавил Верховный чародей) совершал некоторые глупые поступки в детстве, хотя и был значительно старше Гермионы.
Альбус Дамблдор сказал, что Гермиона Грейнджер была любимицей всего преподавательского состава Хогвартса, и что она помогала четверым девочкам с Пуффендуя с их уроками по Заклинаниям и за время обучения в школе заработала для Когтеврана сто три балла.
Альбус Дамблдор сказал, что все, кто знаком с Гермионой Грейнджер, глубоко потрясены произошедшими событиями. Что все, все присутствующие, слышали в её голосе ужас, когда она давала показания. И если ей овладело какое-то необычное помешательство – в его голосе появились повелительные нотки – она заслуживает лишь сочувствия и внимания со стороны целителей.
И в конце, перекрывая крики протеста, Альбус Дамблдор напомнил Визенгамоту, что её обвиняют в покушении на убийство, а не в убийстве. Несмотря на поднимающуюся бурю возражений, Альбус Дамблдор сказал, что никому не было причинено необратимого вреда. И Альбус Дамблдор просил их не делать хуже, чем всё уже есть…
– Довольно! – проревел Люциус Малфой. Мужчина с белой гривой встал на ноги – высокий и ужасный, серебряная трость в его руке поднялась, словно судейский молоток. – За то, что эта безумная пыталась сделать с моим сыном, за то, что она пыталась пресечь род Благородного и Древнейшего Дома, за её долг крови, она должна…
– Азкабан! – зарычал мужчина с лицом, исчерченным шрамами, сидящий по правую руку от лорда Малфоя. – В Азкабан безумную грязнокровку!
– Азкабан! – прокричала ещё одна фиолетовая мантия, а затем ещё одна, и ещё одна....
Щелчок от жезла в руке Дамблдора погрузил зал в тишину.
– Вы нарушаете регламент, – сурово произнёс старый волшебник. – И ваше предложение – это варварство, оно умаляет достоинство данного собрания. Существуют пределы, за которые мы не выходим. Лорд Малфой?
