- Конечно, наша культура тоже не идеальна, - ответил Джентано, - тут вы правы. У нее есть свои ошибки. Возможно, история с доктором Линксом – одна из них. Но вы же не будете спорить, что эта культура создала институт защиты нематериальных ценностей, право, в т.ч., на интеллектуальноый продукт. Ученый, изобретатель стал собственником продукта свего разума. Это - основа прогресса и процветания, вы согласны?
- Сильно сказано, - прокомментировала Эстер, - А где можно увидеть реестр великих ученых – миллиардеров? А то, что не миллиардер, то торговец арабской нефтью, или биржевой жулик с Уолл-стрит, или сенатор, поделивший деньги налогоплательщиков таким образом, что треть попадала в его карман. Жанна тут очень кстати сказала про роялти. Где роялти тех ученых и инженеров, которые изобрели вот этот самолет с его начинкой, этот ноутбук с его software, ваш спутниковый телефон, и тот космический аппарат, который вывел на орбиту спутник. Где роялти ученых, которые придумали спутниковую связь? В лицензионных соглашения я не вижу никаких следов ученых. Деньги за их изобретения получает кто-то другой. Может быть, какой-то вандал?
Второй советник улыбнулся и развел руками.
- Я же сказал: наша греко-романская культура далеко не идеальна. Но на ее почве вырос потенциал будущего благосостояния человечества: т.н. научно-техническая революция. На африкано-китайско-меганезийской почве ничего подобного не возникло.
- Агитка, - спокойно сказала Эстер, - Этот потенциал вырос на плечах ребят, которые сто тысяч лет назад пришли в Евразию из Африки и расселились от Китая до Биская. Иногда их называют кроманьонцами или первыми людьми современного типа. Потом, в разных местах, они придумавали разные полезные вещи. В Египте - геометрию и химию, в Китае - земледелие, в Индии – цифры, в Малой Азии – металлургию, и т.д. И вы сейчас взяли, и приписали все это оптом какой-то «греко-романской культуре», которой никогда не было. Сказали бы: культура Ренессанса, это было бы честно. Но ей всего 500 лет, и у нее все заимствованное. Современной китайской культуре – 50 лет. Современной меганезийской – 20. С исторической точки зрения это одинаково скороспелые побеги на общем стволе. Ни у кого нет ни приоритета, ни особых прав на общее наследство.
- Вы прекрсно образованы, мисс Блэйз, - сказал Джентано, - мне просто страшно с вами спорить, я сам себе кажусь недоучкой.
- То, что я сказала, можно прочесть в учебнике для средней школы, - отрезала она.
- Да, я помню, там что-то было про египетские пирамиды, - поддержал Босуорт, - вроде как, они изобрели треугольники раньше греческого Пифагора.
- Тем не менее, Гарри, вы, я думаю, не хотели бы жить в Египте, - сказал Джентано.
- Да уж, наверное, - буркнул спецагент.
- … А вы, мисс Блэйз, вряд ли захотели бы жить, например, в Китае.
- К чему это вы? – спросила она.
- К тому, что вы возвращаетесь домой, в Аризону, - пояснил он.
- Во-первых, мы летим не из Китая. А, во-вторых, я не возвращаюсь, а еду навестить родителей. Через пару недель я возвращаюсь домой, в Мпулу.
- Как вы сказали? – изумленно спросил Второй советник.
- Я сказала: домой, в Мпулу. Что тут непонятного?
- У Эстер и Наллэ очень симпатичный дом в Макасо, - вставил Босуорт.
- И очень уютный и классный, - добавила Жанна, - И с балкона 3-го этажа прекрасный вид.
- А… - протянул Джентано, - Значит, вы – жена Наллэ Шуанга?
- Vahine, - с легкой улыбкой, поправила она, - Так будет точнее.
- Ну, да… Разумеется… Это меняет дело… Гм… Но это - исключительный случай. Так бывает очень редко… Гм… Вот вы, мисс Ронеро, возвращаетесь в Канаду, не так ли?
Жанна кивнула.
- Да, я возвращаюсь домой, в Галифакс. И что из этого следует?
- Только то, что вы не остаетесь в Меганезии, социальные ценности которой вы с таким жаром защищали. Вы предпочитаете жить в Канаде, в стране с… гм… греко-романской культурой, в адрес которой вы так негативно высказывались в дискуссии.
- Я просто еду домой, - ответила она, - Не в Грецию и не в Рим, а в Новую Шотландию. Если вы приедете туда и заявите простым парням, сидящим в пабе на Кэйп-Форчу, что они - греко-романцы, то, боюсь, вам бабахнут по голове пивной кружкой.
- Знаете, в чем ваша ошибка, мистер Монтегю? – вмешалась Эстер.
- Гм… Интересно… Так в чем?
- Вы пытаетесь запугать собеседника выдуманными страшилками или запутать его в красивых, но бессмысленных сочетаниях слов. А надо просто назвать вещи своими именами, и обозначить реальные проблемы, если они действительно существуют.
- Они действительно существуют, - сказал Джентано, - Если говорить кратко, то в мире есть три системы. Одна – уже взрослая и проверенная временем. Я назвал эту систему греко-романской. Вторая, более молодая и агрессивная – коммунизм. Не буду повторять страшилок Холодной войны, но коммунизм в его самой динамичной, китайской версии, конкурирует за жизненное пространство с нами. Третья, самая юная, и агрессивная - это анархизм в его технократичной меганезийскй версии. Она тоже претендует на большую долю жизненного пространства, которую может отнять только у нас. Речь не о военном конфликте. Будем считать, что его никто не желает. Экспансия молодых систем идет формально-мирным путем – через экспорт идеологии и образа жизни.
- Ясно, - с некоторым облегчением произнес Босуорт, - Так всегда было. Даже еще до человека. Трилобиты конкурировали с динозаврами. В общем, все по Дарвину.
- Это уже другое дело, - заметила Эстер, - Если не трогать 10 заповедей и не поминать Гитлера, то все становится на свои места. Настольная книга моего faakane - Адам Смит «Исследование о природе и причинах богатства народов». Она вышла в 1776 - тогда же, когда декларация независимости США. Легко запомнить. Конкуренцию выигрывает та система, в которой эффективнее устроено производство и распределение.
Второй советник задумчиво потер лоб ладонью.
- Интересно, а «Протестантская этика и дух капитализма» Макса Вебера не является ли также настольной книгой вашего… э… faakane?
- Угадали, - сказала она.
- Значит, дело не только в производстве и распределении, а еще и в этике, не так ли?
- Этика как раз содержит модель производства и распределения, - ответила Эстер, - вот это, как говорит Наллэ, и есть открытие Вебера. Выводы, которые сделал Вебер из этого своего открытия – фэйк, попытка подогнать факты под апологию пуританства. Научный вывод был в том, что этика это часть технологии. Тот же промышленный software, но только не компа, а для людей, для общества, для тех, кто принимает ключевые решения.
- Чистейшей воды тоталитаризм, - прокомментировал Джентано.
- С каких это пор Вебер считается тоталитаристом? – спросила она.
- Вебер не тоталитарист. Это вполне либеральный социолог. Но вы-то переиначили его выводы и объявили, что людей надо ре-программировать под нужды производства, как делали в СССР при Сталине и в Китае при Мао.
- Разве я сказала, что нужно ре-программировать?
- А разве нет? Раз этика – это software, значит, ее надо загружать в голову.
Эстер покачала головой.
- Вы рассуждаете, как Вебер. Он предлагал загружать в головы протестантскую этику ради стимулирования капиталистического производства и распределения. Именно так делается во многих странах. А я сказала, что этика - это программа, которая определяет характер производства и распределения, но не говорила про загрузку.
- Она действительно этого не говорила, - поддержала Жанна.
- Тогда что имела в виду мисс Блэйз?
- Я имела в виду, что какой-то набор программ непременно будет загружен, потому что человек – существо социальное и обучающееся. А теперь берем ваши, мистер Могтегю, три системы. В первой системе людям загружают в мозг буржуазную этику, во второй – коммунистическую, а в третьей, соответственно, анархистскую. Вопрос в том, какой получается экономический результат.
- Впервые слышу про анархистскую этику, - заметил Босуорт, - что это за зверь такой?
- Хартия, - лаконично ответила Жанна.
- И все?
- Ага.
- Я об этом упоминал, - напомнил Джентано, - 10 заповедей, вывернутые наизнанку.
- Черта с два, - возразила канадка, - Попробуйте кого-нибудь ограбить в Меганезии. Оглянуться не успеете, как окажетесь на каторжных работах.
- Полиция там неплохо работает, - согласился с ней Босуорт, - а опыт привлечения армейских резервистов к охране порядка вообще можно бы и перенять.
- Похоже, вы оба просто в восторге от Меганезии, - желчно заметил Второй советник.
Спецагент Босуорт фыркнул.
- Ничего подобного. Мне совсем не нравятся тамошние порядки. Мне нравится, как они их охраняют, но это совсем другое дело, Джентано. Совсем другое.
- И мне многое не нравится в Меганезии, - добавила Жанна, - Что-то для меня просто непривычно, против некоторых вещей у меня есть принципиальные возражения, а ряд артикулов Хартии для меня вообще неприемлемы. Но это мое мнение и я никому не намерена его навязывать.
