стороны он не реагировал, полностью погрузившись в себя. И как прикажете это понимать? Но с того случая Ира не позволяла себе пренебрегать причёской. Внутри жило понимание на грани озарения и интуиции: она имеет значение!
Если допустить что Карра озлобился, что она, будучи человеком, не соблюла какой-то обычай или традицию и отрастила волосы, как делают эльфы и дроу, то теперь, когда новая причёска произвела такое странное впечатление, имеет смысл этим воспользоваться. Косичек здесь не носил никто, дроу подвязывали волосы, собирая их в «хвост», и очень редко попадались те, кто добавлял к головному убору налобную повязку. И её новый облик как бы говорил всем: «Простите за всё, но я «не ваша» и «не их». «У меня другой обычай, я не одна из вас, мне помощь нужна, поймите же меня!» — словно кричал весь её вид. И это произвело поистине магическое действие. Не то чтобы в поступках, нет, но градус любопытства вокруг неё поднялся ощутимо. С неё не сводила глаз охрана. Дроу из селения провожали взглядами. Ринни-то не уставал любоваться косой, иногда во время перерывов робко касался волос, прослеживая пальцами изгиб прядей и ленточки. Люди словно заново увидели её, часто Ира ловила на себе растерянные взгляды и мужчин, и женщин. Из человека-невидимки, каким была последние месяцы, она вдруг резко стала центром внимания в бараке. Минэ парой слов перемолвился с Каррой, и тот перестал сыпать грубостями, провожая её глазами, как натуралист редкого жука, ползущего слишком далеко, чтобы дотянуться сачком. Однако его озлобленности это не убавило. Он перестал выражать агрессию, не понимая с чем имеет дело или приняв не за того, за кого она пыталась себя выдать. Но ничто не сможет загладить в его глазах тот рассвет. Он просто ждал. Ей очень хотелось знать, какое значение расшифровали в её действиях окружающие. Кем теперь считают? Мечтала, чтобы хоть что-то сдвинулось с места, чтобы хоть кто-то пошёл ей навстречу, чтобы появилась возможность найти собеседника, способного научить понимать здешнюю речь. Но жизнь всегда полна непредвиденных поворотов и подбрасывает на пути совсем не то, что ищешь. Эти месяцы преподали незабываемый и жёсткий урок — нельзя разбрасываться такими подарками. Лишь время способно полностью показать их ценность.
_____________________________
Сноски:
[1]Стрижка «под горшок» — стрижка выглядит так, будто на голову надели горшок, а все торчащие из-под него волосы обрезали. Исторически практиковалась в разных странах как простой способ получить короткую качественную стрижку без обращения к профессионалам. В некоторых сообществах считалась признаком бедности, сигнализировавшим о том, что её обладатель не может себе позволить визит к парикмахеру.
Глава 7. Сая
Начиналась осень. Она подходила маленькими незаметными шажками. То тут, то там появлялись пучки пожухшей травы. Листья на деревьях желтели странным манером, начиная с краёв и постепенно продвигаясь желтизной к середине. Очень медленно. Похолодало заметно, особенно ночью, но днём погода походила на летнюю. Скорее всего, это было «второе дыханье» тёплого сезона — бабье лето. Но какое-то более прохладное и затяжное, чем было привычно Ире. Дроу и рабы работали не покладая рук. Осень — шаг до зимы, и, видимо, каждый на своей шкуре знал, что это такое. Умолкли ропот и возмущения, в работу вкладывали душу, потому что шарики горючего теперь означали жизнь. Ире думалось, что буйное поведение летом вызвано внутренней надеждой каждого раба на лучшее. Надежда мрёт последней, и даже у таких грубых и суровых людей, как пленники Утёса, она всё ещё должна была оставаться. А теперь, когда тёплый сезон не принёс облегчения, каждый понимал, что зима не будет делать различий по национальному признаку, на орехи отсыпется всем без разбору — и человеку, и эльфу, и дроу. И работали. До седьмого пота, до ломоты в спинах, до сбитого дыхания. Ира тоже прониклась всеобщим настроением, не позволяя себе халявить даже минутку. Может, у неё и не было представления о том, как местные проводят зиму, но она родилась в те годы, когда понятие «тёплая зима» и «глобальное потепление» ещё не вошло в речь. Зима её детства — это сугробы по талию минимум и мороз минус двадцать пять. Не приведи господи! В бараке. Под тонким одеялом. Без обуви и нормальной одежды! Может, ещё и на улицу выходить придётся?! Ажиотаж вокруг горючего подливал масла в огонь, и она с удвоенной силой вонзала кирку в неподатливый камень.
Стала замечать дроу, которые подходят к деревьям, долго смотрят на них, изучая листья. За этим занятием замечала многих.
Как-то утром на раздачу инструмента пришли старики, совсем детишки и женщины, обычно остававшиеся в селении. Они потребовали встречи с начальником, и один древний старик долго разговаривал с ним, показывая первый целиком прокрасившийся в жёлтый лист. Начальник повертел листок в руках и стал мрачнее тучи. Долго раздумывал. Cказал несколько слов. Старик и люди переглянулись меж собой, что-то обсудили и кивнули. Детишки ушли по домам, сопровождаемые напутствиями матерей, а все остальные встали в общую очередь за инструментами.
С того дня всё селение без исключения работало на добыче. Даже мать Ринни-то и ещё несколько беременных находили чем заняться — разбирали породу, приносили нужные вещи, выполняли мелкие поручения. Маяти и врач тоже изменили свой привычный жизненный уклад, взявшись за кирки. Еду опять перераспределили, питание стало четырёхразовым, по три с половиной лепёшки в день. Никто не пожаловался. Приехало подкрепление, правда небольшое: полтора десятка дроу, которые вместе с частью охранников также «переквалифицировались» в рудокопы. Зиму или чего похуже ждут они с таким страхом?
Начальник теперь безвылазно находился на раскопках. Он старался успевать везде, руководя новыми работниками, распределяя задания, отслеживая состояние пещер и подчинённых. Иногда выглядел ещё более уставшим, чем его подопечные. Он, как и все, поддался «болезни наблюдения» и часто ходил проверять состояние листьев. Ира впервые видела всю серьёзность применения на практике народных примет. Ей часто попадались во всяких ширпотребных газетах рубрики из серии «приметы на месяц». Иногда по диагонали пробегала их глазами, умилялась мудрости предков и… забывала. И теперь не смогла бы воссоздать в памяти, что предвещает жаркое лето, — пролетевший жаворонок или проползший по своим делам жук-короед, ещё бы вспомнить, как последний выглядит. А ведь предки знали эти признаки наизусть ещё в те времена, когда не было грамотных,
