Бог мой, какая же ты дура, Амелия! Ты просто невыносимая дура!
– Ди, – всхлипываю я. – Он не просто мой союзник. А наша поддержка… она не совсем обыденная. Это нечто большее, это, чёрт возьми, гораздо большее! Я без него не смогу – ни физически, ни морально. Никак. Не увидь я его неделю, тут же превращаюсь в бесчувственного овоща. Это конец, Ди, если о нас узнают, это нас сокрушит, – голос мой дрожит, будто я снова вернулась в детство, где, заикаясь, я вымаливаю желанное прощение. – Всё уже слишком серьёзно… И я и Уилл медленно идём ко дну. Я это чувствую.
Суетливо протираю глаза, возможно слишком рьяно смахивая с них слёзы. Внутри меня просыпается ненависть. К всевозможным обстоятельствам, к нашему Создателю, который, быть может насмехаясь, сотворил такое с нашими узами. Кровные узы – как вечное клеймо, как собственное проклятие!
Меня уже не остановить. Солёные ручейки слез срываются с глаз, с ресниц, с немыслимой скоростью летя вниз уже без моей помощи. Дилайла попала в цель. Добрые слова проницательной родственницы зацепились за мою больную душу. Грудная клетка горит огнем. Сердце колотится об неё, как в настоящей лихорадке. Ощущаю всем своим существом его глухие удары. Моё отчаяние толкает меня на смелость. Поднимаю на тётю свои затуманенные глаза и переплетаюсь с ней взглядом. Широко распахнутые голубые глаза светятся шоком. Она ошеломлённо наблюдает за моими действиями, внимательно слушая.
О чём ты думаешь сейчас, Ди? Возможно, о том, что всё зашло куда дальше? О том, что вместо твоей племянницы перед тобой сидит обезумевшая от своей неправильной любви девушка. А может, тебе просто мерзко? Ведь наши чувства, крепкие и возвышенные, считаются в этом мире уродливыми. Извращёнными, аморальными, неестественными. Что ты думаешь о нас теперь? По-прежнему ли ты любишь меня так сильно?
Но она молчит. Просто молчит и сверлит меня взглядом полного сострадания. Таким, что кажется, сердце моё точно не выдержит. Затем Дилайла поднимается с места и садится рядом. Так близко, что её огромный живот упирается мне прямо в бок. Тяжело дыша, я усиленно пытаюсь не заплакать навзрыд. Тёплые, слегка отёкшие руки тёти осторожно касаются моей головы, притягивая к себе. Она целует меня в висок. Долгий поцелуй в волосы и её пальцы, бережно поглаживающие по макушке. Я постепенно расслабляюсь. Ди всё так же молчит. Но что… что говорить?
Так и сидим: с полной кашей в мыслях, с мокрыми от слёз щеками и отсутствием нужных слов. И я благодарна. Бог мой, я так благодарна ей за это. Прикрываю свои веки и представляю чистые, лазурные глаза Уилла. Когда подступающие истерики просятся вылиться наружу, я всегда делаю так. Помню каждую крапинку в его синеве, где-то серую, а где-то и вовсе золотистую. Знаю, как блестят они при солнечном свете. Хочется утонуть. Разбежаться как можно сильнее и, поджав босые ноги, броситься в омут этих озёр. Чарующих и кристально-прозрачных, как и его истинная натура.
Всхлипы прекращаются. Слышу только тихий трепет крыльев птиц, что уже наверняка готовятся ко сну, рокот сверчков и едва уловимый шелест листвы. Вечера здесь ещё прохладные, потому ночной ветерок ощутимо доносится и до нас, постепенно приводя в чувства.
– Не мне осуждать вас, Мими. Но… ты ведь всё понимаешь, верно?
– Умоляю тебя, Ди! Ты ведь хорошая, ты всегда была со мной заодно! Прошу, прошу, не выдавай нас. Мне нужно время. Время, чтобы обдумать всё, чтобы найти выход. Я… я не могу, – голос мой меня подводит. Срывается на тихий хрип, на сокровенную мольбу. Море, что обычно плескалось в глазах тёти, преобразуется в надвигающийся шторм. Вижу в них своё отражение: безумное, шальное. И кажется, что если сейчас она не предоставит нам очередное укрытие, то я просто не выдержу. Я сломлена и так, потому даже любой маленький надлом приведёт меня к окончательной поломке.
– Я хорошая? – горько усмехается Дилайла, и я вижу, как по её щекам снова бегут ручейки. – Я всё равно останусь плохой, милая. При любом раскладе это неминуемо! Либо продолжу своё предназначение неудачницы-сестры, либо стану врагом номер один в ваших с Уиллом глазах!
Удар попадает точно в цель. Я притихаю. Маленькие острые иголочки впиваются во все мышцы.
– Отец отошлёт Уилла в другой ВУЗ. В другую часть нашей планеты. Возненавидит меня. Возможно, отречётся… Но это ничего. ЕГО не будет со мной рядом. И тогда, тогда меня точно не станет… – смиренный и обречённый шёпот срывается с моих губ. Я проговариваю вслух свой приговор, обращаясь скорее к себе, нежели к тёте. Все конечности словно немеют. Я не чувствую земли под ногами. Паника сменяется холодным ужасом неминуемой участи.
– Прекрати! Немедленно прекрати, Миа! Вам по двадцать лет, вы так молоды и красивы… Ваша жизнь будет наполнена счастьем и успехом…
– Довольно, Ди, – спокойно шепчу я, глядя в одну и ту же точку. Она таится где-то там, в тёмной чаще леса. Апатия медленно подкрадывается ко мне, заглушая рвущуюся дикую боль. – О какой это жизни ты толкуешь? Если Уилла заберут у меня, то и её вместе с ней.
– Амелия Аддерли! – строгий, но в то же время сочувственный голос гремит возле меня. Я даже не шевелюсь. Мрачный лес раскрывает передо мной свои объятия. Манит, чтобы увлечь навсегда в эту изумрудную бездну. – Глупая девчонка! Что же ты несёшь? Пожалуйста, скажи, что это просто эмоции. Ты даже и не знаешь толком, что такое жизнь. Что вы видели? Да ничего! Всё проходит. И это тоже обязательно пройдет. Стоит пробовать общаться с другими людьми. Вы просто… просто зашли далеко и заблудились в собственных мыслях. Ещё не поздно исправиться, установить границы, Миа!
– Их больше нет, ясно? Ничего нет, кроме его и меня.
– Мне так больно за вас. Прошу, одумайтесь…
– Иди. Иди, давай же. К чему разговоры, Ди? Просто поднимись в дом и зайди к родителям. Отец вряд ли ещё спит. Покончим с этим. Прямо сейчас, слышишь? – чеканю я. Ни один мускул на лице не дрожит, голос ровный и уверенный. Холодный. Я готова к распятию нашей неудавшейся любви. Только бы сейчас. Только бы не тянуть до утра. Ведь как только я останусь в одиночестве, моя уверенность пойдёт на спад. И тогда я просто осяду на пол и дам волю чувствам. Связующие ниточки моей смелости и полного отчаяния разорвутся. Второе перевесит. Доживу ли я тогда до утра? Смогу ли?
Давай же, Ди. Поднимайся в чёртов дом. В окошке второго этажа всё ещё горит свет.
Тётя качает головой и нервно запускает пятерню в свои волосы. Я буквально на себе ощущаю её внутреннее метание. Сомнение, что заполнили собой всю её. Карты вскрыты. Блеф не прокатит. Либо ты союзник, либо враг. Здесь всё просто.
– Отоспись. Тебе пора в кровать, – тихо молвит она, поднимаясь с места. Из меня вырывается нервный смех. Отчаянный, на грани нервного срыва. Дилайла резко оборачивается и с острой болью глядит на меня. Должно быть, я выгляжу слишком болезненно. Именно так, как выглядят люди, которые знают, что смерть близка. Она неминуема. Она дышит в затылок своим зловонным дыханием так, что пробирает до костей.
