– Проклятье, я долго не выдержу. Если не собираешься заканчивать дело, то лучше прекрати, – её сбивчивый шёпот совсем не приводит в чувства. Наоборот, бросает нас в огонь. В самое пекло страстей.
Резко разворачиваю её спиной к себе, зарываясь носом в каштановые пряди. Сестра опирается на облупившуюся стену руками и томно дышит, отчего остатки здравого смысла разлетаются в прах. Движения мои резкие, почти лишённые нашей привычной нежности. Мои пальцы грубо впиваются в её бедра, исследуя и изучая то, что раньше было недозволенно. Она намеренно подаётся назад, заставляя испытывать нас обоих дикую похоть. Губительное влечение, сила которого может нас запросто уничтожить.
– И где моя нелюдимая сестренка, так походившая на ангела? – наклонившись, шепчу я, медленно проводя языком за её ушком и захватывая губами мочку. Она незамедлительно реагирует, вдавливаясь в меня всем своим весом. Все запреты стерты. Есть только наше желание, которое мы распыляем с каждым движением всё больше…
– Ты просто засранец, Уилл, – полностью сдавшись во власть моих губ и рук, в забытье бормочет Миа.
Я тихо смеюсь, заглушая свой смех в её шее, и с удовольствием продолжаю пытку.
Мои действия ещё больше дразнят её ,и, не выдержав, сестра разворачивается ко мне лицом и тянется к губам. Позволяю ей осуществить задуманное, наклоняясь к любимому лицу ещё ближе. Боже, это лучше самого крепкого вина. Лучше любого секса в моей жизни: чувствовать её и телом и душой, ощущать взаимность. На её губах появляется ухмылка, и в ту же секунду она накрывает мои губы своими, нежно сминая их. Ещё несколько сладких секунд – и резкая боль. Распахиваю глаза, видя, как её ухмылка становится шире. Язык саднит от её зубок. Всё как и раньше: Миа – настоящий сорванец.
– Ты же знаешь, что продлила себе мучительную пытку?
– С моими успехами ты в скором времени выдашь мне абонемент, – мурлыкает она, проводя раскрытыми губами по моей скуле. Я готов выть от удовольствия, от её грубой игривости, которая заводит меня не на шутку. Пусть продолжает и дальше кусать меня, царапать и крепко прижимать к себе. Лишь бы ближе, как можно ближе.
– Пожизненный, девочка, – хрипло отзываюсь я, когда её шаловливая рука тянется к моим штанам. Вовремя перехватываю тонкие пальчики, не позволяя сорвать чеку с гранаты. Если мы начнём, то вряд ли нас кто-либо остановит.
– В таком случае мне следует знать, что за пытки ты мне приготовил в дальнейшем.
Но ведь мне можно, верно? Ведь у меня всё абсолютно под контролем.
Вдавливая её спинку в прохладную стену погреба, я припадаю губами к пульсирующей жилке на шее. Стон. Очерчиваю ртом невообразимые круги на её коже. Ещё один стон. Моя рука медленно гладит поверхность её бедра, сквозь тонкие летние шортики. Пальцы мои дрожат, но всё же настойчиво пробираются вверх, отодвигая резинку её любимых фиолетовых трусиков танга. Бог мой, ведь я сотню раз видел, как они мелькали из-за приоткрытой двери её комнаты. Сотню раз она снилась мне в них, пританцовывая в такт под свою грохочущую музыку, размахивая густой копной волос и виляя бедрами. И теперь она в моей власти. Наше прерывистое дыхание смешивается воедино, создавая хаотичный выплеск нахлынувших чувств и возбуждения, когда я касаюсь её влажного кружева. Ещё одно усилие – и я окажусь там, нажимая на точку её предела. Ещё одно усилие…
Но ведь это мы. И с нами зачастую всё так, как мы того не желаем. Нас прерывает голос Дилайлы, который окликает сестру. Она ждёт на поверхности погреба. Гнев пробирает меня до костей. Мы встречаемся глазами.
– Ты ведь пришла сюда не просто так? – чуть ли не рычу я, умоляюще уставившись в её лицо. Раскрасневшиеся щеки и заведённые глаза. Миа поджимает губы и виновато смотрит на меня исподлобья.
– Ди ждёт меня с бутылкой полусладкого. Я обещала провести с ней время.
Пальцы мои выскальзывают из её шорт. Слышу её судорожный выдох. То ли облегчения, то ли разочарования. А возможно, всего сразу. Я тихо ругаюсь, стискивая зубы и опираясь одной рукой о стенку.
– Иди. Иначе она спустится сюда.
Сестра растерянно глядит на меня и, пригладив растрёпанные волосы, будто их спасёт её взмокшая ладошка, направляется к ступенькам.
– Миа, – останавливаю её я, оглядывая с невообразимой любовью, которая стесняет мне ребра. Она замирает, развернувшись. Снова напоминая мне напряжённую маленькую струнку. – Вино.
Закусив губу, она принимает из моих рук первую попавшуюся бутылку и проскальзывает мимо. Я ловлю её взгляд напоследок: извиняющийся, полный недопитого вожделения. Тонкая фигурка скрывается из виду. Сердце падает куда-то вниз. Со всего размаху. Я упираюсь лбом в прохладную сырую стену и сжимаю скулы. Во мне всё ещё плавится острое возбуждение, которое пульсирует в паху. Это не просто неудовлетворение. Это настоящее болезненное ощущение с примесью того, что её снова увели у меня прямо из-под носа. А ведь так будет всегда. Нужно просто привыкнуть к тому, что всегда будет третий лишний. Всегда будут вторгаться в наш личный мирок и, не вытирая ноги о коврик у входа, лезть прямо в кровать. С ботинками. С обыденностью. Лезть в наши головы, в наше тесное пространство, в наши игры. В душу, мысли и желания. У нас никогда не будет сбывшихся планов. Только так: в мимолётных попытках урвать друг друга в этих бесконечных обстоятельствах.
Но… ведь она у меня есть. Она не отреклась от НАС. Она всё ещё со мной. А значит, всё не так уж плохо.
Глава 11.
POV Миа
Запрет. Как близко вы сталкивались с истинным значением этого слова? Быть может, вы когда-то уже ощущали это сладкое предвкушение тайного, запретного плода? Запрет начинается с малого. От детских шалостей вроде обмакивания пальца в крем на приготовленном торте или прочтения секретного папиного журнала, стащенного у него накануне. У всех и всего есть свои границы. Но у запрета… существуют ли допустимые границы у него? Ведь начиная с баловства, люди переходят во взрослую лигу, где на кону стоит семья и горячая любовница, где азарт и незаконные наркотические вещества берут вверх над человеческой сущностью, где сестра влюбляется в своего родного брата…
Это уже не детское любопытство. Это куда более серьёзно. Границы летят ко всем чертям. И только тихий шёпот внутреннего голоса, оставшихся жизненных ценностей и капли здравого смысла могут вернуть их обратно на землю. Но что, если и это можно потерять? Не слышать, не ощущать, не видеть ничего, кроме своего запретного плода. Настолько желанного и спелого, что буквально кружится голова. И тогда они просто теряют себя. Заблудшие и грешные души, которые покусились на Дерево познания Добра и Зла, как говорится в Библии.
