Шесть безмятежных дней спустя — лучших дней в лагере за весь сезон, дней, когда повсюду щедро разливался золотой июльский свет, великолепных горных летних дней, неотличимых друг от друга, — в три часа ночи кто-то рывками, судорожно, как будто ноги были закованы в цепи, проковылял в уборную коттеджа "Команчей". Кровать Бакки была в конце ряда как раз у стены уборной, и он проснулся оттого, что услышал, как там кого-то рвет. Он нашарил под кроватью очки и оглядел спальню, чтобы понять, кто это. Пустовала кровать Дональда. Бакки встал и, приблизив губы к двери уборной, тихо произнес: — Это Бакки. Тебе нужна помощь?
— Что-то не то съел, — слабым голосом ответил Дональд. — Ничего, я приду в норму.
Но вскоре его опять стало выворачивать, и Бакки, сидя в пижаме на краешке кровати, ждал, пока Дональд выйдет.
Гэри Вайсберг, который спал рядом с Бакки, проснулся и, увидев, что Бакки сидит, приподнялся на локтях.
— Что случилось? — шепотом спросил он.
— Дональд. С животом нехорошо. Спи, не волнуйся.
Когда Дональд появился наконец в дверях уборной, Бакки одной рукой взял его под локоть, другой обхватил за талию и так довел до кровати. Он помог ему лечь и измерил его пульс.
— Нормальный, — прошептал Бакки. — Как себя чувствуешь?
— Слабость, — ответил Дональд, не открывая глаз. — Знобит.
Бакки приложил руку ко лбу Дональда и почувствовал, что лоб горячий.
— Давай отведу тебя в изолятор. Озноб, лихорадка. Пусть медсестра тебя осмотрит.
— Ничего, я приду в норму, — сказал Дональд слабым голосом. — Просто надо выспаться.
Но утром Дональд не смог даже встать, чтобы почистить зубы. Бакки опять пощупал его лоб и сказал:
— Мы с тобой сейчас пойдем в изолятор.
— Грипп, наверно, — сказал Дональд. — Нырял в холодную погоду. — Он попытался улыбнуться. — А вы ведь говорили, что не надо.
— Может быть, это простуда. Но температура у тебя держится, и тебе надо лечь в изолятор. Болит что-нибудь?
— Голова.
— Сильно?
— Довольно-таки.
Все обитатели коттеджа, кроме Дональда и Бакки, пошли завтракать. Чтобы не тратить время на переодевание, Бакки помог Дональду надеть поверх пижамы купальный халат, чтобы довести его в шлепанцах до маленького медпункта, расположенного около входа в лагерь. Там должна была дежурить одна из двух медсестер Индиан-Хилла.
— Дай помогу тебе встать, — предложил Бакки.
— Я сам, — сказал Дональд. Но, попытавшись встать, не сумел этого сделать и, изумленный, повалился обратно на кровать.
— Нога, — сказал он.
— Какая нога? Обе ноги?
— Правая. Вся онемела.
— Тебя надо будет отвезти в больницу.
— Почему я не могу стоять? — Голос Дональда внезапно дрогнул от страха. — Что с моей ногой?
— Не знаю, — сказал ему Бакки. — Врачи все выяснят и опять поставят тебя на ноги. Потерпи немного. Успокойся. Я вызову "скорую".
Он со всех ног побежал вниз по склону к кабинету мистера Бломбака, думая: "Алан, Херби, Ронни, Джейк — неужели мало? Теперь еще и Дональд?"
Директор лагеря был в столовой — завтракал вместе с детьми и вожатыми. Перейдя в помещении с бега на шаг, Бакки увидел мистера Бломбака на его обычном месте за центральным столом. Утро было из тех, самых любимых всеми в лагере, когда на завтрак подавали блинчики и в столовой стоял густой аромат кленового сиропа, обильно лившегося в тарелки.
— Мистер Бломбак, — тихо сказал он. — Не могли бы вы на минутку выйти? Срочное дело.
Мистер Бломбак встал, они вышли из столовой, и, когда они отдалились от нее на несколько шагов, Бакки сказал:
— Похоже, что у Дональда Каплоу полиомиелит. Он в постели. Одна нога парализована. Головная боль, лихорадка, и ночью его рвало. Надо вызвать "скорую".
— Нет, "скорая" тут всех переполошит. Я отвезу его в больницу на своей машине. Вы уверены, что это полио?
— Его правая нога парализована, — ответил Бакки. — Он не может на нее встать. Болит голова. Страшная слабость. Разве это не похоже на полио?
Бакки побежал вверх по склону, а мистер Бломбак сел в свою машину, поехал за ним и остановился у коттеджа. Бакки закутал Дональда в одеяло, и они с мистером Бломбаком вдвоем, поддерживая с разных сторон, подняли его с кровати и вывели на крыльцо, откуда открывался вид на озеро. Пока Бакки не было, левая непарализованная нога Дональда так ослабла, что, когда они спускали его с крыльца к машине, его ступни бессильно волочились по земле.
— Не говорите пока никому, — сказал мистер Бломбак Бакки. — Мы не должны вселять в детей панику. И в вожатых тоже. Я еду с ним в больницу. Оттуда позвоню его родителям.
Глядя на парня, лежащего с закрытыми глазами на заднем сиденье и уже начавшего дышать с перебоями, Бакки вспомнил, как во второй их вечер на берегу Дональд прыгал в воду еще уверенней, четче, еще лучше держа равновесие, чем в первый раз; вспомнил, какой он был крепыш, как после того, как Дональд исчерпал свой репертуар, они еще полчаса работали с ним над прыжком ласточкой. Вспомнил, как у него каждый следующий прыжок получался лучше и лучше.
Бакки постучал по стеклу, и Дональд открыл глаза.
— У тебя все будет в порядке, — сказал ему Бакки, и машина тронулась с места. Некоторое время он бежал рядом, крича Дональду: — Дай срок, несколько дней пройдет, и мы еще с тобой поныряем! — хотя тяжелое состояние юноши было очевидно и взгляд его наводил ужас: два лихорадочных глаза бегали по лицу Бакки, отчаянно ища спасения, которого никто не мог дать.
К счастью, ребята еще не вернулись после завтрака, и Бакки побежал в коттедж, чтобы заправить кровать Дональда, правда, без одеяла, в которое он его закутал. Потом вышел на крыльцо посмотреть на озеро, где на берегу вскоре соберутся подчиненные ему вожатые, и задать себе вопрос, которого можно было и не задавать: кто принес в лагерь полио, если не я?
Ребятам из коттеджа сказали, что Дональда отвезли в больницу с желудочным гриппом и что он там пробудет до выздоровления. Между тем спинномозговая пункция подтвердила, что у Дональда Каплоу полио, мистер Бломбак известил его родителей в Хэзлтоне, и они тут же выехали в Страудсберг. Бакки провел день на берегу: руководил вожатыми, занимался в воде с младшими, учил прыгать с трамплина старших, которые были без ума от этих прыжков и готовы были нырять целый день. Потом, когда его рабочий день закончился и ребята разошлись по коттеджам сбросить грязную одежду и одеться к ужину в чистое, он снял очки и полчаса сосредоточенно прыгал с вышки, совершив все свои трудные прыжки. Но, когда кончил, вылез из воды и надел очки, случившееся по — прежнему не уходило из его сознания: быстрота, с какой все произошло, и мысль, что это произошло по его вине. И мысль, что источником полио на спортплощадке в Ньюарке тоже был он. Вдруг у него в ушах раздался громкий крик. Это был крик женщины с первого этажа дома Майклзов, охваченной ужасом из-за того, что ее дети могут заразиться полио и умереть. Но он не просто его услыхал. Он сам был этим криком.
В тот вечер они опять поплыли на каноэ на остров. Марсия еще не знала о болезни Дональда Каплоу. Мистер Бломбак намеревался известить о ней лагерь на следующее утро за завтраком, когда из Страудсберга приедет доктор Хантли, лагерный врач, — он посещал Индиан-Хилл регулярно, и ему, как и медсестрам, редко приходилось иметь дело с чем-то более серьезным, нежели лишай, конъюнктивит или аллергия на сумах. В худшем случае — перелом руки или ноги. Хотя мистер Бломбак предполагал, что некоторые родители сразу же заберут детей из лагеря, он рассчитывал, что, сведя с помощью доктора Хантли к минимуму страх и не допустив паники, он сможет в целом сохранить нормальный лагерный режим до конца сезона. Он поделился этими мыслями с Бакки, вернувшись из больницы, и вновь наказал ему ничего никому не сообщать и предоставить это дело ему, директору. Состояние Дональда ухудшилось. У него начались мучительные боли в мышцах и суставах, и ему, вероятно, необходимо было искусственное дыхание в "железном легком". Приехали его родители, но к тому времени Дональда уже поместили в изолятор, и из-за риска заражения их к нему не пустили. Врачи сказали мистеру Бломбаку, что у Дональда гриппозные симптомы очень быстро перешли в самую опасную форму болезни.
Все это Бакки поведал Марсии, как только они приплыли на остров.
От его слов она пришла в ужас. Она сидела на одеяле и, услышав, закрыла лицо руками. Бакки ходил взад-вперед по прогалине, не в силах сразу сказать ей все до конца. Ей было слишком тяжело узнать новость о Дональде, чтобы тут же говорить ей еще и о себе.
— Мне надо посоветоваться с папой, — было первое, что она сказала. — Я позвоню ему сейчас.
— Не лучше ли дождаться, пока мистер Бломбак сообщит лагерю?
— Он уже должен был всем сообщить. Нельзя медлить, когда такое случается.
