— А как насчет его. подружек? — спросил Бигс.
— Мы ничего такого не обнаружили, — ответил Келли.
Джерард уже больше не мог сдерживаться и подбросил бомбу об одноруком мужчине. Келли и Розетта посмотрели друг на друга; Розетта фыркнул.
— Ах, ну да. А вы сидели когда-нибудь на ветру во дворе, когда все насквозь промерзает? — спросил Келли самодовольно, что очень не понравилось Джерарду. — А мы вот как раз сидели именно там, когда Кимбл рассказывал об этом факте.
— В деле нет упоминания о расследовании этого факта, — холодно возразил Джерард. Именно поэтому он и пригласил их к себе.
Беззаботное выражение лица Келли сменилось на серьезное.
— А это потому, что не было никакой основы для расследования.
Его люди опросили более сотни калек и не смогли найти этого человека.
Джерард немного подвинулся вперед и вперил в Келли свой Взгляд.
— Вы хотите сказать, что вам не пришло в голову проверить эту версию?
Инспектор слегка поежился в кресле и, пытаясь оправдаться, ответил:
— Нет, не пришло. Потому что судебная экспертиза не нашла ни одного вещественного доказательства, указывавшего на существование этого однорукого. Все указывало на Кимбла.
— Спасибо вам обоим, — сказал Джерард подчеркнуто вежливо, тем не менее не пытаясь скрыть посаду. — Мы вас вызовем, если потребуется какая-то информация.
Кимбл понимал, что просматривать все досье пациентов, по очереди — бесполезное занятие. Ему нужно было добраться до компьютера в отделении протезирования, где хранилась вся информация. Но все же он надеялся выудить кое-что; из фотографий, чтобы сузить зону поиска. Его интуиция упрямо подсказывала ему, что ключ к разгадке лежит именно там. Но время шло, солнце уже садилось. Нужно было идти в больницу. Он поднялся, переоделся в форму уборщика и вышел, на улицу.
Он вдруг поймал себя на том, что пытается отогнать мысль о возможной встрече с Энн Истмен. Это было бы слишком рискованно. Ее нужно избегать, сказал он себе.
Кимбл явился в больницу и отметился у дежурного как рад к началу смены. Он взял из кладовки тележку для сбора мусора и направился по коридору к отделению протезирования. У дверей стояли двое полицейских и разговаривали; Кимбл сразу развернулся и зашагал в противоположном направлении к отделению «скорой помощи».
В приемном отделении «скорой помощи» царила суматоха. Врачи, санитары, сестры спешили туда. Кимбл заглянул через двойные двери и увидел в приемном покое около десятка каталок, которые выносили из машин «скорой помощи».
В динамике над головой прозвучало; «Доктор Клейнер-Файт, пожалуйста, пройдите в отделение «скорой помощи»… Доктор Чуджитаром, пройдите в отделение «скорой помощи»… Доктор Мороз, пожалуйста, пройдите в отделение…»
Как только полицейские уйдут у него будет прекрасная возможность проскользнуть в отделение протезирования незамеченным, пока все суетятся здесь. Но помимо его воли внимание Кимбла привлекла драма, разворачивающаяся в холле. Он: придвинул свою тележку к стене, чтобы не мешать провозить каталки, И подошел к дверям отделения..
Туда только что вошла Энн Истмен. Она не заметила Кимбла, быстро шагая рядом е санитаром, который катил перед собой каталку с маленьким мальчиком. Мальчик был в сознании, но глаза полны боли и страха. Истмен улыбнулась мальчику ободряюще, взяла его за руку и быстро спросила у санитара:
— Что случилось?
— Автобус свалился с моста, — ответил запыхавшийся санитар. — Еще по крайней мере человек двадцать должны привезти.
— А с ним что? — она кивнула на мальчика.
— Перелом грудины. Сейчас принесут снимок.
Истмен взяла историю болезни, прикрепленную к каталке и просмотрела ее, потом повесила на место и четким голосом скомандовала.
— Так, прошу освободить проход здесь, быстренько!
Санитары начали вызывать легко раненых из приемной в кабинеты. Двери опять распахнулись и в коридор вывезли новую партию носилок, и новая команда санитаров и врачей пришла в движение. Коридор наполнился стонами и криками. Истмен направляла санитаров с каталками, быстро двигаясь между истекавшими кровью людьми. Резко обернувшись, она вдруг заметила Кимбла, который пытался удалиться потихоньку.
— Эй, возьмите вот этого в интенсивную терапию.
Кимбл кивнул и повез каталку в холл к лифтам. Лежавший на ней мальчик лет пяти-шести тихо застонал, прижав руку к груди и дернулся от боли. Медсестра, пробегая мимо, положила еще влажные снимки прямо на грудь мальчику. Кимбл выгнул шею, чтобы разглядеть рентгенограмму повнимательнее. Ему очень не понравилось то, что он там увидел.
Мальчик опять застонал. Кимбл взглянул на него, улыбнулся и легко перешел к своей обычной врачебной манере общения с пациентами.
— Как дела, приятель? Что болит?
Мальчик посмотрел на него большими ясными глазами.
— Грудь. Грудь болит.
Кимбл обернулся и быстро оглядел коридор, потом нагнулся к мальчику и опытной рукой хирурга четкими и быстрыми движениями ощупал грудь и ребра.
— Здесь?
Мальчик кивнул, скривившись от боли. Кимбл снова просмотрел снимки, которые его очень обеспокоили. Перелом грудины произошел таким образом, что она давила на аорту.
Он вывез мальчика в холл, вызвал лифт и вкатил каталку в кабину. Быстро осмотрев надписи на кнопках, он вместо третьего этажа, где находилось отделение интенсивной терапии, нажал кнопку четвертого этажа — «Хирургия».
Когда дверь лифта захлопнулась, Кимбл взял историю болезни и быстро написал эпикриз.
А там, внизу, Энн Истмен в полном изумлении наблюдала, как новый уборщик изучал рентгенограмму больного. Он заинтересовал ее еще в тот вечер, когда она поскользнулась на мокром полу в коридоре и чуть не упала, и обратила внимание на то, с каким участием он смотрел на нее. В нем было что-то непонятное, какая-то таинственность, неуклюжесть и вместе с тем изящество, словно он чувствовал себя чужим в этой больнице и в то же время на своем месте. И еще Истмен ощутила в нем нечто трагическое. Его речь была слишком интеллигентной для простого уборщика. Она сделала вывод, что за всем этим скрывается какая-то невысказанная печальная история.
Мысль о нем одновременно беспокоила и привлекала ее. И в ту ночь периодически она возвращалась к ней в редкие интервалы между экстренными случаями. Потом стали подвозить раненых после аварии автобуса, и уже не было времени на размышления. Истмен увидела, как уборщик рассматривал снимки, потом нагнулся к мальчику и осторожно ощупал поврежденную грудь, в его движениях было столько уверенности и опыта, словно он был настоящим хирургом.
