Стены заведения украшала всякая морская атрибутика, включая парочку чучел и чей-то пустой панцирь, размером с колесо от грузовика. Всё это пришлось рассматривать буквально на бегу, пока я не достиг крайнего стола. Вскочив на него, я оттолкнулся с ускорением и полетел дальше, поджав под себя ноги, чтобы ни за что не зацепиться ненароком. Миг, и половина зала осталась за спиной, а тесак с хрустом вонзился в бледную шею гнилевика, выступившего в качестве моей подушкой безопасности. Врезался я в него со всей дури, едва не отбив себе колени. Но пришлось начать именно с дальнего, потому что он выглядел наименее пострадавшим от вспышки. Тесак напрочь перерубил ему кости с гортанью, и голова повисла на жалком клочке кожи.
Остальные лягушата слепо тыкались в мебель и стены, пытаясь отыскать нас на ощупь. Одним из таких занялся Калдан с молотком, быстро забрызгавшись новыми потёками голубой крови. Хорошо что мы в непромокаемых рабочих халатах, но даже их скорее всего придётся выбросить.
— Десять лягушат решили праздник сделать, — придумал я на ходу. — Один из них упал, и вот их уже девять…
Следом я подкинул огоньку тем, что топтались на лестнице, чтобы они там не скучали, а сам занялся следующим прыгуном, что шлёпнулся неподалёку. Этот экземпляр выглядел наиболее мерзко, окончательно потеряв сходство с человеком. Возможно, это один из экипажа той злосчастной шхуны. Можно сказать — нулевой пациент. Двигался он пусть и слепо, но очень резво. Подвернувшийся ему под лапу массивный табурет оказался разбит в щепки, будто дешёвая поделка из фанеры.
С таким противником шутки плохи, так что я сначала слегка прижарил его, а уж потом применил холодное оружие. Удар вышел что надо — прямо в голову, но тут случилась неприятность — тесак намертво застрял в расколотом черепе. Пока я дергал его в бесплотных попытках вытащить, ко мне устремились сразу двое. Ослепление продлилось не так уж и долго, но мы с Калданом всё равно успели воспользоваться заминкой на полную катушку. Зверолюд выколачивал дух из очередного гнилевика, сократив численность стаи ещё на одну особь
Трое на лестнице, двое у меня, ещё трое слепо крушат зал. Итого восемь, а с учётом погибших тут их тусовалась целая дюжина.
— Всю считалочку мне портите, — посетовал я, отпрыгивая от преследователей.
Те вывалили острые языки, не хуже чем у Рины Кавано, и вовсю пытались меня сцапать. Один за это тут же поплатился — в его распахнутый рот со свистом влетел металлический диск подноса для еды. Края у него были закруглёнными, но дикая скорость вращения позволила ему без труда рассечь сухожилия и мягкие ткани, глубоко увязнув в шейных позвонках. Урод закашлял собственной кровью от такого острого угощения, схватившись за края руками, а я следом со всей дури пнул поднос ногой, окончательно отделив верхнюю часть головы от нижней.
— Восьмой лягушонок поперхнулся, и их осталось семь…
Всё бы хорошо, но большая часть энергии уже исчерпалась — ускорение сжирало её ничуть не меньше магии огня. Поэтому я не стал ничего швырять во второго, тем более на столах и полу осталась валяться лишь одна бесполезная мелочёвка. Вместо этого отбежал к самой стене и сорвал оттуда рыболовную сеть, увешанную металлическими грузилами. Прыгнувший следом гнилевик угодил прямо в неё и принялся отчаянно дёргаться, ещё больше запутываясь. Не так эротично, как делала это русалка на вывеске, но зато надёжно.
Добивать его я пока что не стал — просто некогда. Остальные заражённые окончательно очухались и вприпрыжку скакали ко мне. Я снова потянулся к настенным украшениям и позаимствовал оттуда что-то вроде двузубой рогатины. Тоже разновидность гарпуна, только ручного. Жаль только, что он был рассчитан на рыбку поменьше, и сломался после первого же удара. Зато металлические зубцы наконечника вошли глубоко в глазницы ближайшего гнилевика, лишив того зрения всерьёз и надолго. От такой вспышки он уже вряд ли проморгается.
– Седьмой лягушонок выбрал вилку, и их осталось шесть…
Обломанный деревянный черенок годился лишь на то, чтобы от местных комаров отмахиваться, так что я со всех ног припустил к барной стойке. На стене больше ничего приличного не осталось, а у бармена наверняка что-то было припрятано против буйных посетителей. Да и само это сооружение выглядело основательно — там можно вполне обороняться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очередной прыгун промахнулся мимо меня и покатился дальше, снося по пути табуреты и скамьи. Я же благополучно перемахнул через стойку, едва не поскользнувшись на луже, что натекла под ней. Чего-то приличного за ту секунду, что оставалась у меня в запасе, найти не удалось. Поэтому сунувшемуся следом упырю я засадил по сусалам самой крупной из бутылок.
Стеклотару здесь использовали исключительно многоразовую, так что толщина у пузыря оказалась на приличном уровне. С громким хлопком голова гнилевика мотнулась в сторону, а в моей руке осталась хулиганская «розочка». Однако эффект от удара превзошёл самые смелые ожидания — орошённая дешёвой выпивкой кожа выродка начала сползать пластами, будто там хранилась кислота. Монстр зашипел, и принялся кататься по полу, полосуя себя руками.
Я невольно принюхался к разбитому горлышку, но уловил лишь нотки типичной «сивухи», от которой защипало глаза. Видимо, всему виной реакция на спирт. Я быстренько реквизировал всё доступное пойло и залил бедолагу с ног до головы, отчего тот перешёл с шипения на вой. Жаль, что тут не как в нормальных заведениях — шкаф с бутылками до потолка, чтоб хватило на всех. Весь доступный ассортимент исчерпывался тремя позициями — ядрёная самогонка в крайне ограниченном количестве, какая-то кислятина вместо вина и, как не странно, обычная вода.
— Шестой хлебнул «незамерзайку», и их осталось пять, — продекламировал я, продолжая шарить под стойкой.
У местного бармена действительно оказался аргумент для тех, кто требует жалобную книгу — простая дубинка, даже не окантованная железом. Уж лучше взять очередную бутыль, толку с неё куда больше. Так я и поступил, поприветствовав вернувшегося горе-прыгуна, у которого оказалась сломана рука. Тому тоже поплохело, и он временно забыл об размножении.
Жаль, что больше крепкого алкоголя в наличии не осталось. Знал бы что его здесь так не любят — прихватил бы со склада. А вот местный аналог игристого лишь тихонько шипел и пузырился белёсой пеной на коже заражённого, будто уксус, вылитый на горстку соды. Забавно, но бесполезно.
Калдан в это время пытался уработать очередного урода, но противники навалились на него вдвоём, так что поединок грозил затянуться. У меня же имелась куча недобитков и ещё один полностью целый лягушонок, который только что спустился с лестницы. Хоть и правда дубинку в руки бери. Но ей колотить можно очень долго, а время поджимало.
Я снова пошёл реквизировать рыболовецкий инвентарь уже с другой стены, выбрав небольшую, но увесистую железяку на цепи, напоминавшую миниатюрную версию плуга. Видимо, это якорь такой, для мелкой лодки. А вот на судне академии использовалась несколько другая конструкция — в виде конусообразной воронки со штырём посередине. Этакий металлический зонтик, правда весил тот центнера полтора, не меньше.
Я раскрутил цепь и заарканил скакавшего на выручку сородичам зараженного. Лучше бы он и дальше запершихся моряков караулил. Обмотавшаяся цепь заставила его шлёпнуться на бледное пузо, а встать я ему уже не дал.
— Пятый молвил: «Якорь мне в бухту!», и четверо их стало.
Но торжествовать мне толком не дали — на меня со спины напал не до конца проспиртованный гнилевик. Полуслепой, с одной рукой, но по-прежнему опасный Я едва увернулся от подлого удара, который оставил бы меня без позвоночника, но заражённый всё равно смог схватить мою ногу и перейти в партер. Мы покатились по полу до ближайшего приколоченного стола, в который урод стукнулся спиной Моя согнутая рука оказалась у него под подбородком, не давая ему толком распахнуть рот, а второй я лихорадочно нашарил нож на поясе. Недобиток же единственной уцелевшей лапой вцепился мне плечо, всё больше вываливая язык. Ещё немного, и тот достанет до моего бицепса, где как раз имелась свежая прореха в ткани.
