крепкий, основательный…
— Кира Викторовна, может, лучше съездим на ваш участок и посмотрим дом? — вежливо предложил он, выслушав поток ее прилагательных.
— Пожалуй, — пробормотала она, остудив свой пыл. — Только не сегодня. Предупреждаю сразу, что мое свободное время — это выходные. Тебя это устроит?
— Да. Я сейчас не очень занят. Пока.
— Прекрасно. Значит, мы сможем договориться. Как тут у вас принято — контракт подписывать или как? Что насчет оплаты?
— Контракт — это после того как будет ясен объем работы. А оплата — это к шефу, к Антону Петровичу.
— Но ведь труд будет твой?
— Я бы мог сделать это и бесплатно, — предельно серьезно ответил Алекс, — но у нас все решает шеф. Поэтому с ним и разговаривайте.
Алекс так трогательно пытался казаться серьезнее и взрослее, чем был на самом деле, что Кире стало смешно и приятно. Мальчик всеми силами пытался произвести на нее впечатление, и ему это удавалось.
— Как же ты делаешь бизнес при таких требованиях к клиентам? Я имею в виду, если согласен работать бесплатно? Ты так дешево ценишь свой труд?
— А я не делаю бизнес, я занимаюсь искусством дизайна помещений. И получаю за это зарплату к тому же. Но если вам так уж хочется заплатить, то платите. Только обращайтесь с этим вопросом к шефу, как я уже и сказал.
Кира приподняла брови, недоверчиво покачав головой. Энтузиаст своего дела? Чем же он питается, воздухом? Впрочем, это не ее проблемы. И норовист к тому же, как породистый скакун. Не зря ее Ковальчук предупреждал.
— Ну хорошо. Поняла. Вернее, ничего не поняла, но это не важно. Я просто не хотела бы показаться халявщицей.
— Вы такой и не кажетесь.
— Это радует. Я хочу заплатить и хотела бы обсудить это заранее.
— Назовите свою сумму, и мы это обсудим.
— Хорошо, как только определимся с объемом работы, обсудим и сумму. Так что, где встретимся в субботу?
— У меня нет машины, — смутился Алекс, и его щеки порозовели, к великому Кириному удовольствию («Неужели еще такие юноши существуют!»). — Может, вы за мной заедете? Хотя я могу взять такси, — добавил он поспешно.
— Нет, не надо. Удобнее со мной. Я прямо сюда и заеду, мне по пути. Да, можешь звать меня Кира, не такая уж я старуха.
— Да я… — Алекс аж привстал с кресла от смятения. — Я и не думал ничего такого, я так ко всем клиентам!
— Ладно, ладно, убедил. До субботы!
Кира, напевая любимую мелодию, помчалась на работу. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки! Во-первых, ей понравился и сам Ковальчук, и стиль его работы. Значит, Македонский, то бишь Алекс, будучи его учеником, тоже будет работать в таком же стиле. Во-вторых, Ковальчук ясно дал понять, что работа Алекса будет стоить гроши, если Кира доверит ему полностью весь проект. Ну что же — почему и нет? Будет контролировать, корректировать, и деньги сэкономит. И потом — он очень милый мальчик, этот Алекс. Какая-то детская застенчивость, не вяжущаяся с его высоким ростом, крепким телосложением и дерзостью в глазах. На домашнего маменькиного сынка он не был похож, но и на уличного оторви-голову тоже. Пожалуй, симбиоз того и другого. Эх, был бы постарше… Может, роман можно было бы закрутить, а так… Нет, в воспитательницы детского сада Кира играть не намеревалась. Не ее стиль. Ей уже и с ровесниками становилось скучно. Чего стоит только ее бывший муж — даже будучи старше ее на шесть лет, все равно проигрывал ей во многом, как она себя постоянно убеждала. А Лева? Тот вообще человек без возраста. Такие, как он, и в двадцать, и в сорок, и в пятьдесят будут легкомысленными детьми.
Другое дело Глеб. Глеб… Кира вспомнила о нем и взгрустнула. Какая ирония судьбы. Ей до сих пор казалось, что все, что тогда случилось, это водоворот, в который их всех затянуло с неумолимой силой. Одной рукой судьба забрала у Киры мужа при помощи жены Глеба, другой — подарила ей шанс избавиться от страхов прошлого при помощи самого Глеба. Она познакомилась с ним как раз в то время, когда всеми силами пыталась спасти положение мужа на работе. Статья, написанная тогда Кристиной, поставила под удар Андрея, его хотели обвинить в утечке политической информации, грозили расследованием, увольнением из МИДа. И хотя Кристина и сама не знала, как ее использовали, мерзким образом подставили, Кира старалась воздействовать на нее через ее мужа, пыталась заставить ее помочь спасти репутацию Андрея. Кто бы знал, что ее знакомство с Глебом выльется в неожиданную близкую дружбу, трогательную любовь со стороны умирающего от рака больного к полной энергии молодой женщине. Кира не пыталась спровоцировать его любовь, она и сама не знала, как все вышло. И тем не менее…
Этот удивительный человек сумел изменить жизнь Киры, подобрал к ней ключик и нашел решение ее главной проблемы. Если бы Глеб через своих друзей не откопал в архивах свидетельство о том, что Кирин брат погиб от порока сердца, несовместимого с жизнью, так и жила бы Кира со съедающей ее изнутри мыслью, что именно она стала причиной смерти Антона. И неизвестно, в какую нервную истеричку превратилась бы она к настоящему времени, не случись такого очищения мозгов и памяти.
А потом случилось ужасное и непоправимое. И Кира стала чуть ли не последней, запоздало узнавшей о смерти Глеба. Известие, что он не уехал ни в какой Тибет, как обещал ей, а умер в хосписе для больных раком, словно обесточило ее. Она рыдала и не могла простить себе невысказанные слова, что так легко дала ему уйти, что даже не попрощалась, не заметила очевидных тревожных сигналов. Она пошла на разрыв их отношений, так как думала, что они могут навредить ее браку. Какая глупость, если бы она тогда знала всю правду! Глеб отпустил ее только потому, что знал о приближающемся конце. Простил ли он ей стремление использовать его ради своего мужа? Понял ли, почему она поступила так, а не иначе? Почему так отчаянно хотела вернуть все на прежние рельсы: карьеру мужа-дипломата, его положение, стабильность в их семье? Когда она узнала о его смерти, она уже знала и о Кристине с Андреем, и обо всем, что стояло за этой историей. Она уже знала, что во время командировки в Папуа-Новую Гвинею Андрей нашел там не только неприятности по работе, но и женщину-мечту, зачавшую от него ребенка, женщину-ветер, закружившую его в вихре свободной от условностей жизни.
