Она подперла рукой подбородок и задумчиво уставилась в сад.
— Потому, что ты переступил через слово, данное твоим пращуром. Удачный же — далекая провинция, и с этим приходится считаться. Там у людей мозги устроены иначе, чем в столице. Провинциалы очень консервативны. Они еще придерживаются многих старых традиций. Заключив сделку, они будут до последней буквы ее выполнять, а если кто дает слово, то его не отменяет даже смерть: обязательства переходят к наследникам. И от других они ждут такого же отношения… Их представители прибыли сюда очень рассерженными. Они проделали долгое путешествие, по ходу которого делились друг с дружкой своими горестями, высказывали и поддерживали мнения — и пришли к убеждению, что дело их правое и законным образом подкопаться к их позиции невозможно. И, уж конечно, за тридевять земель отправились только те, кого хуже прочих достали наши последние постановления. Эти люди были настроены непримиримо… Но, полагаю, их удалось бы кое в чем отчасти смягчить, если бы ты согласился принять их лично…
Он обидчиво поджал губы:
— Всю ту неделю я проболел. У меня сил еле-еле хватило только на то, чтобы встретиться с торговыми посланниками из Калсиды. Да еще на рукоположении жрецов пришлось торчать, ты разве не помнишь?
— Помню. Отлично помню, что большую часть недели ты провалялся бревно бревном, не в состоянии оторваться от новых одурманивающих зелий, которые привезли тебе калсидийцы. Ты дважды обещал мне, что вот-вот встретишься с посланниками Удачного. И оба раза ты заставлял их ждать несколько часов и только потом извещал, что неважно себя чувствуешь. Я должна была как-то разговаривать с ними, заглаживая неловкость… В итоге они уехали, чувствуя себя глубоко оскорбленными таким пренебрежительным отношением. И, уж конечно, теперь они еще больше, чем раньше, убеждены в своей правоте.
Добавлять, что лично она была полностью с ними согласна, Серилла не стала. Ее обязанностью было предоставлять сатрапу факты, а не свои чувства по тому или иному поводу… Во всяком случае — ее нынешней обязанностью. Если все пойдет как надо, этих самых обязанностей у нее скоро должно было прибавиться.
— Уж эти мне чопорные потомки каторжников и ссыльных! — фыркнул сатрап. — Надо бы поступить с ними так, как мой друг герцог Йадфин давеча присоветовал. Взять да назначить его губернатором Удачного, и пусть правит от моего имени. Разогнать к такой-то матери все их Советы, дерзающие выдвигать какие-то дурацкие требования. Старинные семейства, «новые купчики»… да в гробу я их всех видел! Ввести калсидийскую дисциплину — и небось вся эта шваль живо уймется!
У Сериллы так и отвисла челюсть, и она ничего не могла с собою поделать, глядя, как юный сатрап небрежно потирает нос.
— Не можешь же ты в самом деле всерьез предлагать такое! — выговорила она наконец. И даже приготовилась посмеяться шутке, хотя та была безвкусной. Калсидийского вельможу? Губернатором Удачного? Вот уж воистину глупее ничего не придумаешь!
— А что? — ответствовал Касго. — Калсида — мой добрый союзник. Эти, из Удачного, возвели было на них гнусную клевету, но она оказалась несостоятельной… И потом, Удачный гораздо ближе к Калсиде, чем к нашей столице. Губернатору-калсидийцу легче будет управлять тамошним народом. И пока я получаю свои налоги оттуда, какая мне разница, кто именно…
— Но тогда будь готов, что в Удачном вспыхнет восстание против тебя. Они и без того уже поговаривают о том, чтобы с оружием в руках выйти из-под твоей власти. Они ни в коем случае не потерпят над собой калсидийца — скорее уж отпадут от Джамелии и установят собственное правление!
— Отпадут от Джамелии? Да без Джамелии — кто они такие? Удачный — захолустный торговый городишко, пограничное поселение без всякого будущего, кроме того, что моя столица ему обеспечит! Они никогда не посмеют выйти из подчинения мне!
— Боюсь, — сказала Серилла, — что ты, государь, сильно недооцениваешь нравы тамошнего люда. Этот народ слишком долго сам пробивал себе дорогу. Им не доставалось от тебя никакого внимания. И теперь они начали задаваться вопросом: с какой стати платить весьма ощутимые налоги за «защиту и поддержку», которой они на самом деле в глаза не видели вот уже пять лет?
— Ну да. Конечно. Со времени кончины моего отца, ты хотела сказать. На сей раз ты обвиняешь меня в мятежных настроениях этой черни, не так ли?
— Нет. Не вполне. — Она говорила ровным голосом, подчеркнуто бесстрастно. — Еще до смерти твой отец начал… утрачивать остроту разума. Он… перестал так дотошно вникать во все мелочи своей деятельности, как было присуще ему в дни молодости. Он начал до некоторой степени пренебрегать делами Удачного. А ты — ты просто ничего не сделал, чтобы это поправить, и теперь все грозит зайти слишком далеко.
— Тем больше причин поставить там губернатора. Вот видишь? Все твои умствования только подтверждают правильность моей мысли.
И он откинулся в кресле, с довольным видом обмахиваясь веером.
Серилла молчала до тех пор, пока не уверилась, что сможет говорить, не срываясь на крик.
— Мысль эта принадлежит не тебе, государь. Эта затея — часть большого плана герцога Йадфина ободрать тебя как липку, пока ты бездумно улыбаешься, наслаждаясь дымком его зелий, дарующих удовольствие. Согласно закону, ты не можешь поставить в Удачном своего губернатора… не говоря уже о калсидийце на этом посту. Краеугольный камень Удачного — его изначальная хартия, а этого не потерпела бы ни буква ее, ни сам дух.
— Так разорвать к шутам собачьим эту идиотскую хартию! — рявкнул сатрап Касго. — И с какой стати я без конца слышу — я им должен то, я им должен это? Они сами сбежали на Проклятые Берега — преступники, изгнанники и непокорные молодые вельможи! А потом годами жили там в свое удовольствие, наслаждаясь всеми выгодами джамелийского гражданства и в то же время не делая ничего ради укрепления наших границ…
— Они отсылают тебе ровно пятьдесят процентов от всех своих доходов, мой государь. Какое еще сообщество твоих граждан платит тебе столько же? Прислушайся к их требованиям, они справедливы. Их привилегии и так немногочисленны, да и те ты намерен отнять. Они сами платят за все усовершенствования в своем порту. А между тем пиратов во Внутреннем Проходе расплодилось не в пример больше, нежели во времена…
— И тем не менее они изо всех сил сопротивляются моим усилиям покончить с пиратами. Как, по-твоему, я должен их защищать, если они не желают даже, чтобы мои сторожевые корабли у них в гавани укрывались?
Серилла быстро пролистала страницы.
— Вот. Взгляни, государь. Они предлагают: вместо того чтобы использовать калсидийских наемников, пусть им позволят оставить у себя соответствующую долю налогов — и они сами изыщут корабли для охраны вод и торговых путей. Их доводы: они лучше, чем кто-либо, знакомы с проливами и островами, с характером приливов и морских течений. И, соответственно, сами лучше всех смогут охранять свои родные места. А вот и смета: получается, что их силами это будет еще и выгодней для казны.
— А справятся? — требовательно спросил Касго.
Серилла вздохнула:
— Они сами весьма заинтересованы справиться. — Она перевернула еще несколько листов толстой бумаги. — На мой взгляд, это предложение, на которое ты мог бы с легкостью согласиться. Да еще и немалую поддержку при этом себе среди них получить.
— Ладно. Шут с ними… — Касго с омерзением отпихнул выложенные перед ним документы. — Так и быть, встречусь с ними и соглашусь… но только на это. Однако придется им…
— Слишком поздно, государь Касго, — заметила она несколько нетерпеливо. — Их представители отбыли уже несколько недель тому назад. Они вернулись домой, в Удачный.
— Тогда какого рожна мы себе этими делами головы забиваем?! — возмутился сатрап. И поднялся: — Пойдем, проводишь меня на паровые пруды. Может, хоть это головную боль уймет…
Серилла не двинулась с места.
— Дело в том, что ты пообещал рассмотреть все их жалобы и на каждую дать ответ. И пообещал прислать свое решение как можно скорее… — Она взвесила про себя какие-то возможности и решила рискнуть сразу всем: — Я просила бы тебя позволить мне записать твои решения и самолично отвезти их в Удачный на корабле. Ибо, чем скорее я отвезу этим людям твои декреты, тем скорее и легче мы преодолеем нынешний кризис. — И она вновь передвинула бумаги, выравнивая их почти с болезненной аккуратностью. — Я уже подготовила документы, наделяющие меня полномочиями вести переговоры от твоего имени, государь. Если ты пожелаешь, ты можешь просто поставить свою подпись. Я отправилась бы в плавание прямо назавтра… и больше не беспокоила бы тебя делами Удачного.
Она всячески старалась не выказать своих надежд ни взглядом, ни голосом.
