Все бы ничего, но опера заявились в бар. Если бы это были менты из области. Нет, к нему заявился местный уголовный розыск. Раньше мусора себе такого не позволяли. Совсем от рук отбились.
– А чего вы нервничаете, Тимофей Юрьевич? – спросил майор Гершов.
Усмешка у него недобрая, сальная. Похоже, совсем страх потерял. Как будто забыл, что поднялся на бабках братвы. Особняк себе построил, на «БМВ», пес, ездит.
– Ты чего ко мне приперся? – зло проговорил Котофей.
– Вопросы появились.
– Плевать я хотел на твои вопросы!
– Гражданин Котов, возьмите себя в руки! – заявил Гершов и выстрелил в него взглядом, как холодной водой окатил.
Котофей стиснул зубы, но промолчал. Не в том он сейчас положении, чтобы бодаться с ментами. Времена нынче другие, мусора уже ничего не боятся. Старые заслуги не в счет, а за новые он еще не заплатил. Нет, нельзя лезть на рожон. Если местные менты разозлятся, то покоя не будет.
– Со мной все нормально. Просто я не знаю, чем тебе помочь, Виктор Андреевич.
– Вы знаете этих людей? – спросил Гершов, ткнув пальцем в фотографии, веером выложенные перед ним.
– Знаю, – выдавил из себя Котофей.
– А это кто? – Майор коснулся фотографии, на которой был запечатлен труп женщины.
– Без понятия.
На самом деле он узнал покойницу. Всего две недели прошло с тех пор, как Жанна легла в землю.
– А мы знаем. Глебова Жанна Петровна. Последние несколько лет она занималась проституцией. Сказать, под чьим началом?
– Чего ты от меня хочешь, Витя? – осведомился Котофей.
Что-то зачастили к нему менты. На днях из области нагрянули, сейчас местные за душу тянут. Взять того же Тюленева. Откуда он, спрашивается, узнал про бар? Уж не Гершов ли ему слил?
– Разобраться хочу, Тимофей. Вот некто Белкин Евгений Борисович, – Гершов ткнул пальцем в покойного Жеку, который лежал на земле с простреленной головой. – Судя по всему, он закончил жизнь самоубийством. Возможно, над могилой любимой девушки.
– Несчастная любовь? – Котофей усмехнулся.
Майор глянул на него недобро, с нажимом, но голос его прозвучал спокойно, без вызова.
– Вам видней, Тимофей Юрьевич.
– Я не знаю никакую Жанну. И почему Белкин застрелился, тоже не в курсе.
– А он застрелился?
– Вы так сказали…
– Да, я сказал. Характер выстрела указывает на самоубийство, отпечатки на рукояти пистолета. Но его же пальчики присутствуют на ножах, которыми были убиты другие ваши подопечные. Скажите, он умел метать нож? Так, чтобы двух человек положить одного за другим? Мог потом завалить третьего из пистолета?
– Не знаю, не видел. – Котофей поморщился.
– А мне кажется, вы что-то знаете. – Гершов пристально посмотрел на него.
– Только предполагаю. Белкин завалил моих ребят, а потом покончил жизнь самоубийством. Что здесь непонятного?
– Испугался расправы? Может быть. А зачем он отрыл труп своей девушки?
– А она его девушка?
– А чья?
– Завтра к тебе подъедут, майор. – Котофей презрительно усмехнулся. – Завезут свежей зелени на радость жене. И отстань от меня. Я не знаю, зачем Белкин завалил моих ребят и кто такая Жанна. Все, точка.
– Ну, если вам больше нечего сказать… – Начальник уголовного розыска неторопливо поднялся, сгреб со стола фотографии, угрюмо глянул на Котофея и тяжелым шагом вышел из кабинета.
Его место тут же занял Филей.
– Знаю я все, – едва разжимая челюсти, проговорил Котофей.
– Это вы о чем, Тимофей Юрьевич?
– Пацанов наших вырезали как скотину. Петрик, Гарик. Савик. Самойлов, падла!
Да и Жеку этот козел пристрелил. Над могилой своей любимой девушки. Отомстил-таки за Жанну и шкуру свою защитил. Неплохо было бы сдать его ментам, но как бы самому потом не остаться крайним.
С Тюленевым еще не расплатились, а он знает про Жанну. Да и какой-никакой свидетель у него есть. А если Тюленев промолчит, то Самойлов скажет. Богдана Власова тоже заговорит.
– Скажи, почему я здесь?.. – спросил Котофей, зло глянув на Филея. – Раз менты наехали, два. Работы нет. А я тут торчу.
– А я говорил! Дома нужно сидеть!
Дом у Котофея отличный, с крытым бассейном. В прислуге молодые девочки. С любой можно челночный заплыв устроить, а то и со всеми сразу.
В баре скучно. Обычных посетителей здесь не бывало, братва собиралась только на сходы. Пацаны иногда подъезжали по делу. Их можно было принимать и дома, но Котофей жизни не видел без своего бара, с которого когда-то все началось. Это символ его успеха. Каждый раз, когда он уезжал домой, у него возникало ощущение, будто душа здесь на ночь оставалась. И все-таки нужно ехать.
– Выпить принеси и двери наглухо закрой.
– Может, лучше домой?..
– Что, страшно? – усмехнулся Котофей.
– Нет, не страшно.
– А если Самойлов уже здесь?
– Кто?
– Ты не понял? Он моих лучших пацанов зачистил! – Котофей зло, до боли заломил пальцы рук.
– А почему он должен быть здесь?
– Потому что пришла наша очередь! – Котофей нарочно нагнетал страх.
Ему доставляло удовольствие наблюдать, как менялся в лице трусоватый Филей.
– Нет, не мог он сюда попасть. Двери и окна закрыты.
– Тогда и бояться нечего. Выпить, говорю, неси!
Филей с опаской выглянул в коридор, настороженно переступил порог и закрыл за собой дверь. Он ушел, а Котофею вдруг стало не по себе. А если Самойлов действительно здесь? В это невозможно поверить, но мало ли что?
И вообще, какого хрена он тут делает? Опасно в баре, да и торчать здесь незачем. Дом охраняется лучше, бар там отличный, девочки осветят надвигающийся вечер сиянием своих улыбок.
Или все-таки остаться?
Котофей ждал Филея, но тот не приходил. Босс прислушался, но внизу было тихо. Он взял телефон, позвонил, услышал в ответ нескончаемые длинные гудки.
– Филей! – заорал авторитет, бросив телефон на стол.
После крика тишина стала еще более невыносимой. Ни единого звука не доносилось со двора.
Это было смешно. Тем не менее, собираясь подняться, Котофей достал из ящика стола хромированный револьвер, откинул барабан и глянул, все ли патроны на месте.
В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел человек, в котором, к своему ужасу, Котофей узнал Самойлова. В одной руке Матвей держал пистолет, направленный на авторитета, а в другой – кожаный ремешок, на котором волок по полу мертвого Филея.
– Ствол положи! – приказал он, отпуская ремешок.
Филей безвольно ударился головой об пол, но вряд ли почувствовал боль.
Котофей кивнул и опустил револьвер на стол. Барабан вернулся на место, но не защелкнулся, не хватило усилия.
– Я там твоих недобитков упокоил, – все с той же улыбкой сказал Матвей. – Ничего?
Котофей застонал и без сил опустился в кресло. Слышно было, как вышел воздух из мягкого сиденья. Или не оттуда?
– Лишние они. Ходят по земле, зло людям несут. Зачем такие нужны? Да и к тебе это тоже относится. – Матвей улыбался, но взгляд у него был как у судьи в последней инстанции, который вынес приговор.
– Если ты думаешь, что я собирался тебя убить… – не чуя под собой ног, в суеверном страхе проговорил Котофей.
– Я не думаю, а знаю. Кто-то навел тебя на эту мысль, да? Менты к тебе подходили.
– Были сегодня.
– Этих я видел. Про других говорю.
– Да, из области.
– Что они тебе про Дану говорили? С наследством ее прокатили, да?
– Да, было такое.
– Кто говорил?
– Был там один. Майор Тюленев. Областной следственный комитет.
– Он тебе Дану заказал?
– Нет.
– А что?
– Ничего!
У Котофея возникло такое ощущение, как будто он выходил из сумеречного помрачения. Детские страхи развеялись. Авторитет снова почувствовал себя взрослым. За ним две ходки в зону. Не счесть, скольких мажоров он сломал об колено. А тут какой-то недоносок с пистолетом хочет расколоть его на признание как дешевого фраера.
– Дана отца похоронила, – сказал Матвей, внимательно глядя на него.
Котофей пожал плечами. Ему-то какое до этого дело?
– А на кладбище снайпер был с ее фотографией. В голом виде. Мне сказали, что ты дал киллеру такую красоту. Сначала в порно хотел снять, а потом решил убить.
Котофей глянул на задушенного Филея, и на него снова нахлынул страх. Самойлов, может, и недоносок, но убивает легко и просто. Его самого прикончит, даже не перекрестится.
– Кто сказал?
– А от кого Тюленев приходил, тот тебя и подставил. Твоими руками Дану хотели убрать. Заодно и меня.
– Кто хотел?
– А кто ее наследства лишил?
– Наследства?!. – Котофей шлепнул себя ладонью по лбу.
Он как будто раздавил мысль, которая прорвалась наружу сквозь хаос в голове. Ведь Тюленев не оговорился. Он нарочно сказал про облом с наследством, чтобы Котофей проглотил наживку. Дана осталась с носом, защитить ее некому, поэтому она – легкая добыча. Он повелся и братву на дело зарядил.
Если бы не Матвей, то ее убили бы. Никто не кинулся бы искать девчонку. А те проходимцы, которые лишили Дану наследства, только порадовались бы, заодно и посмеялись над незадачливым Котофеем, которого развели как лоха бобруйского. Это ж каким идиотом нужно быть – приговорить чью-то жертву и самому за это заплатить!
