По той же примете опытные инвесторы вполне обоснованно относятся с подозрением к главе корпорации, препоручающему отделку кабинета «дизайнеру по интерьерам» — подчиненному либо начальнику своей второй жены (молодой блондинки). Обычно результат включает в себя чертовски неуклюжую мебель с роскошной обивкой, керамические безделушки «в народном стиле», изготовленные народными художниками, разъезжающими на «мерседесах», и литографии в стиле Джима Дайна, Фрэнка Стеллы, Шона Скалли или Брюса Номана, обошедшиеся куда дороже, чем стоят подлинники этих современных мастеров.
А другой конец диапазона — его куда чаще можно встретить в хай-тековских окрестностях калифорнийской Силиконовой долины, — это руководители, чьи кабинеты нарочито эгалитарны: металлические столы, кресла с виниловой обивкой, на стенах ничего, кроме доски для записей и, возможно, нескольких графиков. Люди понимающие знают, что к таким руководителям тоже следует присматриваться повнимательнее. Президент корпорации — это по определению тот, кто принимает окончательные решения в своей организации. Однако некоторых начальников подобная ответственность пугает. Чтобы избежать ее, они окружают себя атрибутами плебейства, прячась за маской демократического правителя корпорации. Скудная обстановка — это первый и самый наглядный признак руководителя, который недостаточно смел, чтобы принимать решения.
Кабинет Берни Леви не говорил ни о той, ни о другой крайности. Подобно человеку, который занимал его, он являл собою образец умеренности и средоточие традиционных ценностей. Кабинет Берни — лишь немногим больше кабинетов других руководящих работников «Сентерекса» — занимал северо-восточный угол сорок пятого этажа. Из его окон открывался прекрасный вид: на севере Центральный парк (в редкие погожие дни отсюда вообще было видно далеко за Гудзон, до Уэстчестерского округа или даже дальше), а на востоке — здание ООН, Ист-Ривер, Квинс, Лонг-Айленд и, вдалеке, явственный серо-синий блеск Атлантики. Стол Берни был любовно выполнен из красного дерева в классическом стиле. Кожаное кресло с высокой спинкой было куплено у тех же мастеров, которые снабжали Верховный суд Соединенных Штатов. Диваны происходили из того же источника и были мягкими и удобными. Безделушек, украшений и сувениров было не много: набор ручек «Монблан» в обсидиановой подставке; древние счеты — подарок китайского партнера по совместному предприятию; единственная фотография жены и сына в серебряной рамочке; пресс-папье в виде кристалла-гексаэдра с гравировкой — память об одной из его многочисленных благотворительных акций и огромный уродливый патрон 14,5 миллиметра, от советского противотанкового ружья. На пуле, семи дюймов в длину и дюйм в диаметре, было выгравировано имя Берни и надпись: «Вторая рота третьего батальона. От Инчона до водохранилища в Чанджине и обратно. 1950–1952. Semper fidelis».
Из произведений искусства Берни выбрал несколько картин, созданных семейством Уайет — от папы Н. К. до прославленного Эндрю, — и все они были оплачены скорее из кармана самого Берни, чем за счет фондов «Сентерекса». Дейв подозревал, что появление этих произведений было продиктовано не только эклектическими вкусами Берни, но и тем фактом, что один из членов правления «Сентерекса», Скотт Тэтчер, был известным коллекционером и питал особую слабость к Брэндиуайнской школе.
В оформлении кабинета Берни наличествовали лишь две эксцентричные черты: его книги и его кофеварка. Книги представляли собою коллекцию того, что за полтора десятилетия было написано в жанре, который Дейв именовал «религия руководителя» — все от «В поисках совершенства» до «Переустройства корпорации». Глава «Сентерекса» не мог устоять при виде тома, обещающего раскрыть прежде неведомые секреты повышения эффективности управления. Он скупал их все, все читал и всем им верил — во всяком случае, до тех пор, пока не появлялся новый том.
Дейв провел пальцем по корешкам книг и улыбнулся связанным с ними воспоминаниям.
Второй особой деталью была кофеварка Берни. Она тоже заставила Дейва улыбнуться. Как-то по ходу дела — возможно, под влиянием одного из его калифорнийских мотивационных гуру — Берни решил, что руководящим работникам «Сентерекса» не следует поручать своим секретарям приготовление кофе. Отныне посетителей не должна была вежливо встречать любезная секретарша и предлагать им на выбор кофе, чай или горячий шоколад. Теперь это становилось обязанностью каждого руководящего работника: держать у себя кофеварку, чай в пакетиках и запас какао.
Никто не мог постичь, отчего Берни счел важным, чтобы административные работники, чье жалованье исчислялось шестизначными числами, тратили свое время на возню с чайниками, фильтрами и кофемолками, но Берни был тверд, словно алмаз. Кухонька на сорок пятом этаже была преобразована в комнату для ксероксов, а кабинет каждого руководителя снабдили кофеваркой «Тошиба».
Результат был катастрофичен: пятна на коврах, кофейная гуща, выплеснутая на важные документы, дорогие шкафы, утратившие сияние своих полированных поверхностей, — не говоря уже об озадаченных посетителях, которые, поперхнувшись предложенной им бурдой, тайком выливали содержимое своих чашек в горшки с цветами.
Через месяц этого всевозрастающего бедствия секретари взбунтовались. Они начали приходить пораньше, пробираться в кабинеты к своим боссам и готовить кофе самостоятельно. Вскоре на сорок пятом этаже снова воцарился мир, и все, включая самого Берни, получили то, что желали.
Берни, забывчивый по мелочам и куда более зависящий от своей секретарши, чем он согласился бы признать, похоже, снова забыл выключить кофеварку. Дейв повернул выключатель.
— Не за что, Берни, — пробормотал он.
Емкость кофеварки была наполовину заполнена личной кофейной смесью Берни — предметом зависти всех обитателей этажа. Дейв налил себе чашку, отпил и улыбнулся. Берни утверждал, что Сан-Франциско — единственный город в Америке, где каждая фирма гордится тем, что предлагает гостям великолепно сваренный кофе. В результате он договорился, чтобы в «Сентерекс» каждый месяц доставляли самолетом особую сан-францисскую смесь: арабика, кона[8] и еще что-то. Но Берни отказывался раскрыть источник, в котором он приобретал кофе, или делиться своей смесью с другими руководящими работниками.
— Я хочу, — самодовольно улыбаясь, говорил Берни, — чтобы люди запомнили, что у Берни Леви — самый лучший кофе в Нью-Йорке. Тогда, возможно, они снова заглянут ко мне на чашечку кофе, и мы заключим еще какую-нибудь сделку.
«Берни. Он находит подход ко всему. Последний великий делец».
Дейв наслаждался кофе. Кофе был абсолютно безукоризненным. Может, ему удастся найти имя поставщика где-нибудь в бумагах Берни?
«Ты что-то не о том думаешь, приятель. Если ты собрался копаться в бумагах Берни, тебе следует искать кое-что другое».
Дейв осторожно поставил чашку на бронзовую подставку. Он развернулся вместе с креслом лицом к шкафу Берни и взломал замок.
В верхнем ящике находились личные и конфиденциальные бумаги председателя совета директоров «Сентерекса» — двойной ряд желтовато-коричневых папок, на каждой — цветная наклейка, позволяющая определить ее содержимое. Желтые наклейки — протоколы заседаний совета. Зеленые — благотворительные проекты, наиболее близкие сердцу Берни: «Армия спасения», «Детский приют», «Объединенный еврейский призыв», «Маяк для слепых», «Общество защиты животных». На восьми папках были белые наклейки с подписанными на них названиями каждого из оперативных подразделений «Сентерекса». Одна синяя наклейка с надписью «Лаборатории Локьера». Оранжевые наклейки для деловых проектов и прогнозов. Фиолетовые — для анализа банкиров-инвесторов касательно потенциальных приобретаемых объектов. Дюжина папок с красными наклейками и надписанными на них именами старших административных работников «Сентерекса».
Дейв вытащил папку со своим именем.
Папка была на удивление тонкой. Первым документом в ней была ксерокопия его заявления о приеме в «Сентерекс». С прикрепленной к ней фотографии смотрел молодой человек с двухдолларовой стрижкой. За заявлением следовало некоторое количество докладных записок кадрового отдела — тогда его название еще не изменили на «Людские ресурсы». Они касались продвижений по службе, прибавок зарплаты и перемены должностей. Там было несколько страховых договоров, пара аттестаций, составленных теми, кто присматривал за ним на заре работы в «Сентерексе», и копии разнообразных соглашений и обязательств, которые он подписал за время продвижения по корпоративной лестнице. Ближе к концу папки он обнаружил кое-какую корреспонденцию, которой обменивались совет «Сентерекса» и Комиссия по ценным бумагам и биржам. Как только Дейв сделался служащим компании, любая сделка, которую он мог добавить к ее капиталу, становилась предметом интереса этого агентства.
