— Каким образом?
— Спрячу его.
— Когда ты встретился с ним?
— В четверг. До четверга я был очень занят.
— Был завален общественными делами, несомненно.
— Эй, я ищу работу. Я освобожден под залог и мне нужно было встретиться с людьми.
— Ты не видел его в пятницу?
— Нет. Я виделся с ним один раз и это было в четверг вечером.
— Что он делал до этого времени?
— Я не знаю. Он не говорил.
— Где ты с ним встретился?
— В баре, где работает Корал.
— О, теперь я понимаю. Она забеспокоилась, что я буду расспрашивать, и кто-нибудь скажет, что видел тебя с ним.
— Ну, да. Корал не хочет, чтобы у меня были неприятности с законом, особенно сейчас, когда я освобожден на определенных условиях.
— Как могло случиться, что этим парням потребовалось так много времени, чтобы разделаться с ним? Он ведь вышел из тюрьмы шесть недель назад.
— Может, они не сразу поняли, что это был он. Даггетт не был особенно сообразительным, ты же знаешь. Он не сделал в своей жизни ничего хорошего. Они, вероятно, полагали, что он слишком глуп, чтобы засунуть руку в матрац и уйти с кассой.
— Деньги были у Даггетта, когда ты говорил с ним?
— Смеешься? Он пытался занять у меня десять баксов,— сказал Билли обиженно.
— Не было ли между ними соглашения? — спросила я.— Если он им возвращает деньги, они снимают его с крючка?
— Вероятно, нет. Сомневаюсь в этом.
— Я тоже,— сказала я.— А что ты думаешь о том, каким образом Ловелла замешана в этом деле?
— Она не замешана. К ней это не имеет никакого отношения.
— Я не была бы в этом так уверена. Кто-то видел Даггетта на пристани ночью в прошлую пятницу смертельно пьяным в компании ужасно выглядевшей блондинки.
Даже в темноте я могла увидеть, как Билли Поло изумленно уставился на меня.
— Блондинка?
— Совершенно верно. Мне сказали, что она была молода. Он выписывал зигзаги, а она изо всех сил старалась удержать его на ногах.
— Я ничего не знаю об этом.
— Я тоже, но это очень похоже на Ловеллу.
— Тогда спроси ее об этом.
— Я собираюсь это сделать,— сказала я.— Что случится потом?
— С чем?
— С тридцатью тысячами, для начала. Даггетт мертв, и деньги вернутся к парням, которые его выследили?
— Если они найдут их, то думаю, что да,— сказал он, испытывая неловкость.
— А что, если не найдут?
Билли колебался.
— Ну, я думаю, если они где-то спрятаны, то они принадлежат его вдове, ведь так? Это часть ее имущества?
Я начинала понимать, в чем тут дело. Интересно, понимал ли он.
— Ты имеешь в виду Эсси?
— Кого?
— Вдову Даггетта, Эсси.
— Он развелся с ней,— сказал Билли.
— Я так не думаю. По крайней мере, законодательно это не оформлено.
— Он женился на Ловелле,— сказал он.
— Незаконно.
— Ты дуришь меня.
— Приходи завтра на похороны и увидишь сам.
— Деньги у этой Эсси?
— Нет, но я знаю, где они. По крайней мере, двадцать пять тысяч из них.
— Где? — спросил он с недоверием.
— В моем кармане, сладкий, в виде банковского чека на имя Тони Гаэна. Ты ведь помнишь Тони?
Гробовое молчание.
Я понизила голос.
— Ты хочешь сказать мне, кто такой Даг Полоковский?
Билли Поло повернулся и ушел.
Я простояла там еще минуту, а затем последовала за ним с неохотой, все еще раздумывая над тем, как он достал мой домашний адрес.
В последний раз, когда я разговаривала с ним, он даже не купился на тот факт, что я частный детектив. А теперь вдруг он ищет меня для конфиденциального разговора о Даггетте у дверей моего дома. Что-то здесь не складывалось.
Когда я вышла на улицу, то услышала, как хлопнула дверца его машины. Я отошла в тень, наблюдая, как он разворачивал со стоянки «Шевроле», все четыре дверцы которого были помяты. Он прибавил газу и быстро поехал по направлению к побережью. Я раздумывала, стоит ли мне поехать за ним, но мне была невыносима мысль о том, чтобы снова сидеть в засаде около трейлера Корал. Достаточно этой гадости. Я повернулась и пошла домой. Я продолжала думать о моей разбитой машине, похищенной сумке и удостоверении личности, которое было в ней. Не сделал ли это Билли Поло? Может, именно так он узнал мой адрес? Я не могла понять, как он выследил меня на побережье, но это могло бы объяснить, как он узнал, где найти меня сейчас.
Я была уверена, что он крутит, но не могла понять, чего он хочет добиться. К чему эта сказка о Даггетте и тех парнях в тюрьме?
Она совпадала с некоторыми фактами, но не давала полной и правдивой картины.
Я вытащила пачку алфавитных карточек и на всякий случай все записала. Может, это приобретет какой-то смысл потом, когда появится другая информация. Когда я закончила, было уже 10.00. Я вытащила бутылку белого вина из холодильника, отвинтила пробку и налила себе. Я разделась, выключила свет и, взяв стакан с вином, пошла в ванную комнату, устроилась на подоконнике и стала смотреть на темную улицу. Уличный фонарь был погребен под ветками джакарандового дерева, значительно оголенного непогодой. Окно было наполовину открыто, и струя холодного и влажного ночного ветра ворвалась в помещение. Я могла слышать, как дождь сильно застучал по крыше. Я испытывала беспокойство. Когда я была девочкой лет двенадцати, в такие ночи я бродила по улицам, босоногая, в плаще, испытывая тревогу и томление. Я не думаю, что моя тетя знала о моих ночных экскурсиях, но, может быть, и знала. Ей самой было присуще беспокойство, и, может быть, она уважала мое. Я много о ней думала в последнее время, возможно, из-за Тони. Его семья сгинула в дорожной аварии, так же, как и моя, и сейчас его воспитывала тетя. Иногда мне приходилось признаться самой себе — особенно в такие ночи, как эта — что смерть моих родителей не была столь трагична, как казалось. Моя тетя, несмотря на все ее слабости, была для меня великолепным воспитателем — бесстыдным, ненавязчивым, эксцентричным, независимым. Если бы мои родители были живы, моя жизнь пошла бы по другому руслу. В этом у меня сомнений не было. Мне нравилась моя жизнь такой, какой она есть, но было что-то еще, что должно было произойти.
Возвращаясь к событиям этого вечера, я поняла, как много я связывала с тем фактом, что Тони выбил стекло в моей машине. Его ярость и вызов гипнотизировали меня и затронули меня глубоко. На следующий день должны были состояться похороны Даггетта. И это тоже что-то затронуло во мне — прежние печали, хорошие друзья, сошедшие в землю… Иногда смерть рисовалась мне, как широкая каменная лестница, заполненная молчаливой процессией тех, кто ушел. Я вижу смерть так часто, что не очень беспокоюсь о ней, но мне не достает тех людей, с которыми пришлось расстаться, и интересно знать, буду ли я смиренна, когда придет мой черед.
Я допила вино и отправилась в постель, проскользнув обнаженной в теплые складки одеяла.
ГЛАВА 16
На рассвете шел мелкий моросящий дождь, темно-серая мгла постепенно уступила место холодному белому дневному свету. Обычно я не бегаю в дождь, но я плохо спала и мне необходимо было рассеять остатки изводящей тревоги. Я даже не знала, что меня тревожило. Иногда я просыпалась из-за какого-то низкого пугающего гула внутри себя. Бег — единственное облегчение, которое я могла найти, не считая вина и наркотиков, которые в шесть утра не привлекали меня.
Я натянула спортивный костюм и по велосипедной трассе пробежала трусцой полторы мили до базы отдыха. Ветер сорвал с пальм засохшие листья, и они лежали на траве, вдоль бульвара, как намокшее оперенье. Океан был серебристым, буруны мягко шуршали, как складки юбки из тафты с белой кружевной оборкой. Тускло-коричневое побережье было заполнено морскими чайками. Ловящими песочных блох. Голуби поднялись облаком, чем-то встревоженные. Должна признать, что в душе я не любительница прогулок на свежем воздухе. Я постоянно помню о том, что под нежный щебет хрустят кости и рвется в клочья плоть, и все это происходит безжалостно и инстинктивно. Я не считаю, что в природе царят комфорт и безмятежность.
Движение было небольшим. Я бежала трусцой в одиночестве. Миновала общественные туалеты, расположенные в шлакоблочном здании, недавно выкрашенном в розовый цвет. Двое безработных лепились у торговой тележки. Одного я позавчера уже видела, и он равнодушно проследил за мной. Его приятель скрючился под картонкой и напоминал груду старого тряпья. Я добежала до поворота и пробежала полторы мили в обратном направлении. Когда я вернулась домой, то была вся взмылена, спортивные брюки потемнели от дождя, а туман вышил в моих волосах узор из мелкого жемчуга. Я долго простояла под горячим душем, сознание того, что я снова дома в целости и сохранности, возвращало мне оптимизм.
