К обеду я получила послание от Сольки – мобильник призывно пиликнул, извещая, что она направляется ко мне. Я включила чайник и пошла к воротам ее встречать.
Ефросинья Андреевна Потапчукова, в народе известная как Солька обыкновенная, увидев меня, засветилась от счастья.
– Как ты тут поживаешь? – спросила она, теребя целлофановый пакет.
– Нормально, а это что?
Солька протянула мне пакет и, делая нездоровые гримасы, сказала:
– Твоя мама просила передать, только не убивай меня.
Я заглянула внутрь – на дне лежал пучок коротких веток, усеянных коричневыми катышками.
– И как я должна это понимать? – разглядывая дохлые сморщенные ягоды, спросила я.
– Она в лесу насобирала, говорит, в сухофруктах много магния, и тебе это будет на пользу.
– Мне вот интересно, о чем она думает, – хмуро сказала я, – ведь если я от этой бузины умру, кто принесет ей в старости законный стакан воды?
На кухне никого не было; наложив Сольке блинов и налив чая, я села напротив нее.
– Ты зачем меня вызвала, случилось что?
– Ага, – кивнула я, размышляя, с чего бы начать: с теста на беременность или с того, что Максим желает познакомиться с маман и вообще с моим окружением.
– Ты в туалет хочешь... писать?
– Я блинов хочу, – машинально ответила Солька, особо не задумываясь о моем вопросе.
– Ну, ешь тогда.
Солька положила на блин немного варенья, посмотрела скептически и произнесла:
– Лучше бы с селедкой, но раз нет, то что уж...
Блин был откусан, пережеван и проглочен. Я завистливо проводила его в последний путь. Лишний килограмм на моих боках не позволял мне последовать примеру Сольки.
– Писать хочешь? – опять спросила я.
– Ты для чего меня позвала? Чтобы я у тебя тут пописала, что ли? – засмеялась Солька.
– Вообще-то, да.
Уловив мой серьезный настрой, Солька перестала жевать.
– Ты что? – осторожно спросила она, видно, просто не зная, чего от меня ожидать.
Я подошла к шкафчику и достала с полки одноразовый стаканчик, протянула Сольке и сказала:
– Надо бы тебе сюда пописать.
– Что? – еще больше изумилась учительница ботаники. – Ты совсем с ума сошла?
– Как бы это тебе объяснить... Предполагается, что ты беременна.
– Кем предполагается?
– Мной, – я, улыбаясь, развела руками.
– Это опять твоя хваленая интуиция? – с опаской спросила Солька.
– Что-то вроде того...
Реакция Сольки меня изумила: я изначально настроилась на то, что она сейчас пошлет меня куда подальше и потом придется три часа уговаривать ее выполнить все, о чем говорилось в инструкции теста. Но Солька, подскочив, схватила стаканчик и молниеносно выскочила из кухни. Только сейчас я поняла, как свято она верит в мою интуицию.
Через секунду она влетела обратно.
– Где здесь туалет?
– Дверь около моей комнаты, там еще пальма стоит...
Я уже решила пойти с ней, но не успела – она точно растворилась в воздухе.
Развернув картонный конверт, в котором лежала тоненькая бумажная полосочка, я стала внимательно изучать инструкцию – не каждый день я участвую в таких испытаниях.
Солька долго не возвращалась, и я отправилась ей на помощь.
По лестнице спускался Воронцов.
Милый.
Хороший.
Ненаглядный...
Мысли, посвященные предмету моего обожания, были прерваны несущейся мне навстречу Солькой. Протянув руку чуть ли не на метр вперед и сжимая в ней наполненный до краев стаканчик, она с разбегу врезалась в Воронцова, чудом удержав свою добычу в руках. Виктор Иванович уже ничему не удивлялся.
– Это что? – спросил он, указывая на стаканчик.
– Это реактив! – воскликнула Солька и схватила меня за руку. – У нас лабораторная работа!
Хорошо, что она потащила меня в туалет, а не потребовала прямо в гостиной немедленного получения результата.
– Что теперь надо делать? – спросила Солька.
– Для начала, – сказала я, глядя на стаканчик, наполненный с горкой... реактивом, – отлей половину. – Я помахала в воздухе тонюсеньким тестом и продолжила: – А теперь замри.
На мгновение воцарилась тишина.
– А что должно произойти? – прошептала Солька.
– Если две полоски, то тебя ждет токсикоз, избыток веса, памперсы, бессонные ночи...
– Я, пожалуй, смотреть не буду, ты сама полоски посчитай и мне скажи.
Солька отвернулась, оставив меня наедине с ее же судьбой. Собственно, долго ждать не пришлось.
– Что молчишь? – не выдержала Солька.
– Ну, так это... поздравляю.
Солька подскочила ко мне, вырвала из рук тест и зачем-то стала на него дуть.
– Ты надеешься, что вторая полосочка сейчас улетит? – поинтересовалась я, облокачиваясь на раковину.
Солька замерла, затем резко протянула мне свою судьбу обратно и сказала:
– Это не мой тест. Я, пожалуй, пойду, у меня куча дел.
Она промаршировала мимо меня к двери.
– Стоять, – зловеще прошипела я, и Солька остановилась, – сиди здесь, сейчас я принесу тебе чаю.
– А селедки нет? – с надеждой в голосе спросила Солька и вдруг расплакалась.
Никогда не перестану умиляться на это сокровище.
– Не реви, – улыбнулась я, – ты уже не одна, так что реветь права не имеешь.
– Я же не думала... Как же так получилось-то... И что мне теперь делать? – слегка всхлипывая, спросила Солька. Она включила холодную воду и стала умываться.
– Любить себя и баловать, чем же еще заниматься, как не этим?
– А Славка?
– Что Славка?
– Как я ему скажу?
– А что, он не знает, откуда дети берутся?
– Я думаю, знает... то есть точно знает, но это же как-то неожиданно.
– Значит, будет приятный сюрприз, подумаешь.
– А вдруг он не обрадуется?
Я представила Славку. Огромного доброго Славку.
– Не может такого быть, – отрезала я.
Лицо Сольки озарила улыбка, и я вздохнула с облегчением.
– Так я теперь что... беременная?
– Еще какая беременная, – приободрила я подругу.
– У меня будет ребенок?
– Еще какой будет!
– Вот это да!
– Ну так!
Приблизительно в таком ракурсе мы проговорили целый час. Хорошо. Очень хорошо. После разговора я уже сама хотела ребенка, такого маленького, симпатичного и похожего на Воронцова. Возможно ли такое? Я улыбнулась.
После наших охов и вздохов мы плавно перешли все к той же теме – пропаже колье. Я рассказала Сольке о последних событиях и поведала, что Максим планирует навестить жителей рыбацкого лагеря.
– Да пусть приходит, – совершенно разомлев и, видно, испытывая сейчас материнские чувства абсолютно ко всем, сказала Солька.
– Меня беспокоит Осиков, как он там, кстати?
– Хорошо: кушает за троих, бодр и свеж, с твоей маман у него полная идиллия.
– Слишком он нервный, потом, у него судимость... Как бы Максим не зациклился на нашем пухлом друге. А если учесть, что Осиков – еще тот фрукт и от нас что-то скрывает, то неизвестно, как он себя поведет, когда познакомится с частным детективом.
Я села на подоконник и нахмурилась; эх, сигарету бы сейчас, но я бросила курить миллион лет назад.
– Ничего страшного, что он сидел... – начала Солька акцию подбадривания.
– За воровство, – напомнила я. – Сыщики на такие моменты обращают особое внимание.
– Степан тоже сидел в тюрьме, да мало ли у кого какое прошлое.
После этих слов я подумала о Степане, Егоре и Вероничке не просто как о людях, прочитавших газету, в которой говорилось о колье «Живая слеза», а как о возможных похитителях этого украшения. Раньше отношение к ним было какое-то смазанное, расплывчатое, теперь же мой интерес возрос.
– А за что он сидел?
– Разбойное нападение, кажется, – ответила Солька, – точно не помню, да вроде он подробно и не рассказывал.
– А ты часто их видишь?
– Да каждый день! Вероничка вообще от Славки не отстает, я уже устала ее гонять. Хотя теперь, когда я... ну, в положении... все изменится, – Солька захихикала, – представляю ее лицо, когда она узнает!
– Ты пока не говори никому, – посоветовала я.
– Как это?
– Славке и Альжбетке скажи, и хватит. А вообще, лучше бы тебе в Москву отправиться, может, поедешь?
Предлагая такой вариант, я знала, что Солька откажется.
– Вот еще! Никуда не поеду – вместе приехали, вместе и вернемся.
Она даже надулась.
– Ты еще раз подумай и потом скажешь, – предложила я, понимая, что Солька сама должна принимать подобные решения.
