ним. Она не пыталась убедить его измениться. Щедрость Евы была ошеломляющей – она просто хотела знать, почему.
И он бы рассказал ей. Но тогда он не мог сформулировать причины, по которым он так поступил с собой.
Не сбавляя темпа, Шейн пронесся мимо City Vineyard, ресторана на берегу реки с ослепительным видом на центр города и цифровыми кочевниками, потягивающими розе в пластиковых стаканчиках. Сладкий, перебродивший аромат бара доносился до него с сухим, горячим ветерком, побуждая бежать быстрее. С каждым тяжелым шагом, с каждым движением верхней части тела вперед кости его левого предплечья отзывались гулким эхом – достаточным, чтобы не дать ему забыть о старой привычке. И что, собственно, с ним было не так?
Первый раз это случилось, когда Шейну было семь лет, – ужасное событие, которое отправило его из одной приемной семьи в другую, где он узнал о новых преступлениях, новых депрессивных состояниях, новых способах отказаться от любви. Это была одна половина истории. Другая заключалась в том, что каждый раз, когда он ломал руку, было больно, но когда боль стихала, его пронизывало удивительное осознание самого себя. Только тогда он видел, кто он есть, кристально ясно.
Во второй раз он был третьеклассником в колонии для несовершеннолетних в Вашингтоне, в центре, и охранник нещадно пинал его за то, что он проспал обед. Шейн продолжал отбиваться, как безумный Майти-Маус[84], размахивая кулаками. Наконец охранник сбил его с ног быстрым, сокрушительным ударом в челюсть – и Шейн намеренно подставил руку, падая на пол. Кость сломалась.
«Ого, – понял он. – Я из тех, кто не знает, когда пора остановиться».
В другой раз он был двенадцатилетним подростком, и это случилось на школьном дворе. В школе, полной буйных, проблемных отщепенцев, Шейн уже имел репутацию самого сумасшедшего. На глазах у толпы какая-то девочка подговорила старшеклассника ударить его по голове бутылкой. Просто чтобы посмотреть, что сделает Шейн. В мгновение ока Шейн схватил того парня за голову, а затем швырнул их обоих о кирпичную стену, выставив локоть. Кость сломалась.
«Ого, – понял он, – я тот, на кого люди смотрят для развлечения».
Позже, в семнадцать лет, один крикливый болван издевался над новенькой. И чтобы спасти ее, Шейн ударил его по лицу своей загипсованной рукой. Кость сломалась.
«Ого, – понял он, – я тот, кто сделает все ради девушки».
До того как Ева так резко вступила с ним в разговор на трибуне, Шейн чувствовал, что идет по наклонной. И, конечно же, не было ни школьного психолога, ни родителей, ни обеспокоенного социального работника, которые вернули бы его на землю. Потом он встретил Еву, и она дышала тем же воздухом. Она прилипла к его костям, отпечаталась в мозгу – и основательно перестроила его мир, причем наилучшим образом.
«Перестань думать о прошлом. Начни думать о том, как собираешься объясниться с этой женщиной».
Шейн погрузился в эти мысли, когда его телефон завибрировал на руке (там, где он был закреплен в чехле-повязке Nathan, признанном лучшим аксессуаром 2019 года по версии RunnersWorld.com). Он мгновенно замер. В нескольких шагах позади Шейна группа усатых и мускулистых парней из Бушвика остановилась за секунду до того, как врезаться в него.
– На хрена, братан?
Шейн даже не заметил едва не случившейся аварии, потому что был слишком занят, молясь, чтобы это было то самое сообщение. Самый важный момент. Неужели Ева наконец-то захотела поговорить? Он безмолвно взмолился Вселенной, чтобы так и было, и достал телефон из повязки.
Это были Марисоль, Датуан, Реджинальд и Тай. Четыре его любимых ученика написали ему сообщения, одно за другим.
Вытирая пот со лба и борясь с разочарованием, Шейн зигзагами пробирался сквозь бегунов к небольшому участку травы Изумрудного города слева от тропинки. Найдя свободное место, он рухнул на спину, обессиленный и загнанный.
Ева по-прежнему с ним не разговаривала. Но получить сообщения от детей – это было еще лучше.
Как и в случае с Таем, Шейн обещал всем ученикам, над которыми он шефствовал, что всегда будет рядом. Это были дети из группы риска. Ни у кого из них не было настоящих родителей, и он с радостью занял это место.
Шейн сильно сомневался, что у него будут собственные дети. Он не доверял своей ДНК. А вопрос о том, кто были его биологические родители, – ну, у него было такое чувство, что лучше этого не знать. Но для мизантропического кочевника, не имеющего профессиональной подготовки в области воспитания подростков, чьи собственные подростковые годы могли бы стать вдохновением для леденящего душу сериала на канале Vice TV, эта роль была ему по плечу. Она слишком идеально подходила ему. Жизнь Шейна в качестве учителя была важнее и более плодотворной, чем попадание в список бестселлеров.
Возможно, он был слишком привязан к суррогатному родительству чужих детей. Было несколько моментов, например, когда Бри, его любимая ученица в Хьюстоне, была задержана полицейским после того, как сосед вызвал полицию на ее шумную, но невинную вечеринку в честь шестнадцатилетия, тогда его инвестиции вылились во что-то нездоровое. Отреагировал он бурно, и это был первый (и единственный) раз, когда он почувствовал себя уязвимым без алкоголя. Но он любил этих детей. Они нуждались в нем. И Шейн никогда не срывался, так что риск того стоил.
Сегодня, 19:57
Марисоль
МР. ХОЛЛ!!! Ядовит ли кошачий корм для людей?
Были допущены ошибки.
Сегодня, 19:59
Датуан
Прям хорошо. Смешное дерьмо. Директор Паркер думал, что ХЗ означает халявный зачет
Сегодня, 20:02
Реджинальд
прив расстался с Тажхой, она плохая девчонка, сказал ей, что ее поступки говорят громче, чем словаки
*словаки
*СЛОВА СЛОВА СЛОВА
Чертов автокорректор
Сегодня, 20:06
Тай
прив
Мне нравится планетарий
Брови Шейна удивленно поползли вверх. Таю ничего не нравилось! А если и нравилось, то он никогда этого не говорил. Он вообще почти ничего не говорил. Шейн специально записал его на стажировку в планетарий, чтобы увлечь хоть чем-то, показать ему, что значит заниматься своим делом. Шейн посмотрел на небо. Он хотел быть дома до наступления темноты, на случай, если Ева все же заглянет. У него еще оставалось время, чтобы позвонить.
* * *
– Тай! Как дела, старина? Я получил твое сообщение.
– Да.
– Тебе нравится в планетарии?
– Нормально.
– Расскажи поподробнее. Почему тебе там нравится?
Молчание.
– Тай?
– Я пожимаю плечами.
Шейн вздохнул. Нужно было поработать с Таем, научить его общаться.
– Ты написал: «Мне нравится планетарий». Это сильное заявление. Если высказываешь мнение, надо быть готовым подкрепить его жизнеспособными доказательствами. Тебе нравится планетарий – почему?
– Я не знаю. Просто прохладно. Типа, я не знаю почему. – Тай помолчал. – Я имею в виду, в небесном театре…
– Небесный театр!
– Так это называет мистер Джеймс. В небесном театре я как будто настоящий астроном. Как будто по-настоящему. Я могу увидеть путь Солнца с востока на запад. Посмотреть вблизи на
