завоевывали награды.
Одри заработала золотые медали на чемпионате штата по дебатам, а также первое место на региональном конкурсе по изобразительному искусству. Ева получила постоянное приглашение на ежегодный праздничный ужин Бриджет в ее доме в Коббл-Хилл.
– Одри отстранена от занятий, – сказала Бриджет.
– Простите, что?
– Я отстранена от занятий, – прошептала Одри.
– Я слышала! – огрызнулась Ева, которая только сейчас заметила припухшие красные веки Одри. И кольцо с камеей Евы на ее левой руке. Потрясенная, она посмотрела вниз на свой голый палец. Утро было таким суматошным, что она не заметила, как не надела кольцо.
Ева уставилась на Одри.
– Что ты сделала?
Одри закатила глаза к золотому филигранному потолку. Как будто вопрос Евы, а не то, что ее выгнали из школы, привел ее в истинное возмущение.
– В начале года мы говорили с вами о видеоматериалах Одри по консультированию сверстников. – Нежный голос Бриджет лишь слегка маскировал ее бостонско-ирландские корни синих воротничков. До первого курса в колледже Вассар она говорила, как весь актерский состав фильма «Отступники».
– Но она перестала записывать эти видео, – поспешно вставила Ева.
– Да, и видео в Snapchat исчезает через двадцать четыре часа. Но скриншот остается навсегда. – Бриджет достала из ящика стола папку. – Несколько недель назад Одри выложила видео своего сеанса с Клементиной Логан.
– Клементина Логан. – Ева с ужасом ждала продолжения. – Ее мама – Кэрри Логан, декан по делам студентов?
– Бинго, – вздохнула Бриджет. Она протянула Одри распечатку через стол. – Клементина на видео сообщила нечто, вызывающее озабоченность о своей матери. Один из учеников сделал скриншот, создал мем, и он пересылался всю неделю.
Ева взглянула на распечатку мема. На ней Клементина была в полуобморочном состоянии с залитыми слезами щеками. Изображение было размытым, но надпись – четкой:
ТЧК ТВОЕЙ МАМЕ СНОСИТ КРЫШУ ТВОЙ УЧИТЕЛЬ АНГЛИЙСКОГО
У Евы отвисла челюсть. Одри фыркнула.
Замороженные ботоксом брови Бриджет нахмурились.
– ТЧК означает…
– То чувство, когда, – сказала Ева. – Я знаю.
– У мамы двадцать четыре тысячи подписчиков в Instagram. – Одри сказала это дрожащим голосом, но с гордостью. – Она знакома с лингвистическими особенностями социальных медиа.
Бриджет почувствовала облегчение от того, что ей не придется переводить «снесло крышу».
– Значит, учитель английского – не ее муж? – спросила Ева с замиранием сердца. – Господи, Одри.
– Я опубликовала это гораздо раньше, чем вы заставили меня прекратить! – запричитала Одри, ее щеки дрожали. – И я понятия не имела, что мама Клементины Логан была обманщицей!
– Мистер Гэлбрейт, учитель английского языка, уволен, – объявила Бриджет.
– Бриджет, я прошу прощения. Но Одри никогда не хотела никого обидеть.
– Возможно, но она отстранена от занятий до конца недели. – Бриджет пригладила пуленепробиваемую прическу пальцами с французским маникюром. – И совет отличников еще не решил, приглашать ли ее снова на заседания в следующем году.
Из горла Одри вырвался жалостливый стон. Ева посмотрела на своего любимого ребенка, плод своих чресл, и ей захотелось задушить это создание.
– Одри, ты не могла бы подождать снаружи? – попросила Ева.
Обрадованная тем, что ее отпустили, Одри выбежала в коридор.
Бриджет подождала три секунды, прежде чем запереть дверь. Потом достала из сумочки пачку сигарет Parliament, открыла массивное окно и закурила. После первой затяжки ее плечи расслабились.
Только перед избранными родителями Бриджет сбрасывала стильную маску и переходила прямо к делу.
– Клянусь Христом, Ева, – пробормотала она на выдохе, – мне не нужна эта психосексуальная мелодрама прямо перед выходом на пенсию.
Ева подошла к ней и встала рядом у окна.
– Это была ошибка молодости. Как я могу ее исправить?
Она схватила директрису за предплечье, желая, чтобы Бриджет вспомнила, какой восхитительной она была на праздничном ужине.
Бриджет посмотрела на Еву – глаза у нее были цвета жидкости для чистки стекол. Когда она заговорила, то в ее голосе и акценте послышалось прошлое: она говорила, как дочь человека, который каждый вечер все ее детство кидал гири в подвале с командой местных тяжеловесов, надевая при этом футболку с надписью: «Я пришел сюда драться или трахаться, но не вижу твоей сестры».
– Подумай.
Кожа Бриджет была безупречной благодаря бесплатным инъекциям Restylane от доктора Риса Нгуена, предложенным в качестве платы за то, чтобы его девятиклассница осталась в школе после скандала с кражей в магазине Forever 21. А пышные волосы Бриджет были уложены в свежую прическу благодаря бесплатному посещению салона Оуэна Бланди – в обмен на то, что Бриджет позволила сыну Оуэна, не слезавшему с вейпов, окончить школу.
Бриджет О’Брайен можно купить. Но что Ева могла продать?
– Чем я могу помочь? – спросила Ева.
– Знаешь какого-нибудь преподавателя английской литературы? – затягиваясь, спросила она.
– Так сразу не скажу, но…
– Ева, я не могу оставить этот скандал школе в наследство. Мне нужно похоронить воспоминания о нем с помощью нового учителя. И быстро. Найди подходящую замену мистеру Гэлбрейту, и Одри вернется в восьмой класс.
Ева терпеть не могла, когда ей выкручивали руки. Бриджет была мошенницей, но и Ева не вчера родилась. К тому же речь шла о ее ребенке. Одри не могли исключить из школы. Еве потребовалось призвать все силы и самообладание, чтобы не перейти в режим Женевьевы и не сказать этой сучке, чтобы она отвалила по-хорошему.
– Дай мне пару дней, – отрывисто сказала Ева, крутанувшись на пятке. Положив руку на дверную ручку, она добавила: – Бессовестная ты, Бриджет.
– На кону будущее твоей дочери, – сказала Бриджет, затушив сигарету о подоконник. – Я делала и худшее за меньшие деньги.
– Ну хватит о твоей стрижке в стиле шлемофон, – огрызнулась напоследок Ева и, выходя, захлопнула дверь с такой силой, что затряслись петли.
* * *
Ева обнаружила Одри у стены с закрытыми глазами. Ноги в кроссовках Vans на ширине плеч, дыхание ровное, медленное. Дочь медитировала. Ева так и знала.
– Одри Зора Тони Мерси-Мур.
Глаза Одри распахнулись, и она прижалась к Еве, заключив ее в объятия.
– Мамочка, мне так жаль.
– Я стараюсь быть лучшей мамой, какой только могу. – Ева говорила больше с собой, чем с Одри. – Ну как мою дочь угораздило так вляпаться, что ее отстранили от занятий? Как?
– Прости! – прошептала Одри.
«Прости лампу не починит», – услышала она слова матери.
«Убирайся из моей головы!»
Ева схватила Одри за предплечье и повела ее в укромный уголок возле туалета для девочек. Она развернула ее так, что они оказались лицом к лицу.
– Я практически уверена, что ты разрушила чужой брак. Ты понимаешь последствия этого?
– Да! – воскликнула девочка. – Но мужья постоянно изменяют, и ничего. В каком-то смысле я как будто разрушаю патриархат?
– О, пора вылезать из пеленок. Дело не в патриархате.
– Ты говоришь, что всегда все дело в патриархате! – Одри заплакала. Слезы оставляли кляксы на ее конфетно-розовых румянах (единственный макияж, который ей разрешалось носить). Она выглядела совсем маленькой, как будто была первоклассницей, играющей с косметикой Евы.
– Ты понимаешь, что мне придется продать свою чертову душу, чтобы вернуть тебя в школу?
Кивая и всхлипывая, Одри заметила идущего по коридору одноклассника
