– Не пришла, значит?
– Пока нет… Даже не знаю, что там у неё случилось…
– А вы тогда не стойте – проходите на территорию! Там, если что, и встретитесь!
– Я не знаю куда идти… – виновато призналась Лиса. – Да и одной как-то…
– Понимаю… Хотите я вас провожу?..
– Проводите…
* * *
Духовой оркестр…
Знаете ли вы, какое это чудо – военный духовой оркестр? [5]
Два с половиной десятка разнокалиберных прапорщиков и сверхсрочников, потея и тараща глаза, надувают щёки. Со стороны кажется, что они валяют дурака.
Но результат!
Слышали бы вы этот результат!
Если закрыть глаза, кажется, что это играют не музыканты, а ангелы, и ты – в раю.
Над танцплощадкой плывёт нежнейший вальс, и нет в нём ни единой фальшивой нотки. Ни единой! У одних эта светлая и чуточку печальная мелодия рождает предчувствие пока ещё непонятного, но очень близкого счастья, у других – вызывает воспоминания об их молодости и почти позабытой романтике первых чувств.
Духовой оркестр – это волшебство, которое если и не объединяет поколения, то, по крайней мере, внушает веру в то, что такое объединение возможно. Его музыка способна придать любому празднику, любому, даже самому никчемному мероприятию ощущение торжественности и значительности.
– Это здесь! Проходите, не бойтесь!.. – улыбнулся её провожатый и, кивнув, убежал по своим делам.
Оставшись одна в просторном, отделанном искусственным гранитом фойе, Лиса взглянула на себя в огромное, в половину стены, зеркало. Удовлетворённая тем, как выглядит, осторожно подошла к огромной дубовой двери.
Музыка… Надо же – живая!!!
Да как хорошо играют!
Как она оказалась внутри, Лиса и сама не поняла. Музыка привела.* * *
С древнейших времен музыка духовых оркестров – это музыка массовых праздников, музыка многолюдных шествий и многотысячных собраний. Трудно представить себе человека, в одиночестве слушающего, например, торжественный марш…
А вот вальс… Вальс можно и одному послушать.
Саша стоял чуть в стороне от танцующих пар. Их кружение завораживало его.
Он улыбался, хотя ему было немного грустно. Грусть была где-то глубоко внутри и вела себя прилично – не мешала улыбаться.
Ему вдруг пришло в голову, что на танцующих людей, как и на огонь, можно смотреть бесконечно. Что оба этих зрелища и завораживают, и успокаивают одновременно.
– Скучаешь? – кто-то, подошедший совершенно неслышно, со спины, тронул его за локоть.
– А, Армен! Привет, брат! – поздоровался Саша и, кивнув в сторону сцены, поинтересовался: – Сегодня не играешь?
– Я в увольнение иду, – улыбнулся Армен. – На два дня домой отпустили. С ночёвкой. Сегодня пусть прапора и сверчки [6] отдуваются.
– Жаль… – искренне пожалел Саша. – Мне нравится, когда ты солируешь!
Ему и в самом деле нравилось, как играет на флейте этот немного нескладный армянский мальчик. Услышав однажды его соло на дудуке, Саша и вовсе был покорён.
Познакомились они легко.
Саша подошёл выразить своё восхищение игрой молодого музыканта. Завязался разговор, в ходе которого обнаружилось удивительное совпадение интересов и вкусов. Армен мог часами говорить о музыке и музыкантах. Узнав друг друга поближе, мальчишки стали почти неразлучными. Саше, закончившему музыкальное училище в далёкой Прибалтике и в своё время игравшему в школьном оркестре, общение с новым другом доставляло немалое удовольствие.
Армен, как и Саша, служил в училище уже четвёртый год. Сначала – как воспитанник военного оркестра, а потом, после принятия присяги, – и срочную. Выбор судьбы военного музыканта не был для Армена окончательным – после службы он собирался поступать в Ленинградскую консерваторию. Имея за спиной четырёхгодичный трудовой стаж «по профилю», он небезосновательно рассчитывал попасть в квоту для таких, как он, молодых профессионалов.
Армен был талантливым мальчиком, и родители прочили ему красивую и лёгкую жизнь профессионального музыканта.
– До КПП меня проводишь? – поинтересовался Армен. – Там моя сестрёнка подъехала, – и улыбнулся. – Она, похоже, к тебе неровно дышит…
– Анаида?.. – растерялся Саша. – Нет. Не обижайся, Армен. Не провожу. Что-то я сегодня не в настроении…
– Тогда, как отпустят в увольнение, заходи! – пожал плечами Армен и засмеялся. – А если она тебя смущает, мы её в кино отправим! На детский сеанс!!!
– Хорошо! – улыбнулся Саша. – Так и сделаем! Приятных тебе выходных!* * *
Сашу, стоявшего в стороне от всех и чему-то улыбавшегося, Лиса заметила не сразу. А заметив, тут же спряталась за спинами стайки что-то оживлённо обсуждавших девиц.
Девицы часто и громко смеялись и то и дело стреляли глазками в сторону не решавшихся их пригласить курсантов. На пристроившуюся рядышком Лису они никакого внимания не обратили. Стоит кто-то – и пусть себе стоит!
Саша изредка смотрел и в эту сторону зала, но, похоже, никого не замечал – был погружён в собственные мысли. Полчаса спустя, Лиса, наконец, придумала, что скажет и как извинится за пропущенное свидание, и решилась к нему подойти. Она глубоко вдохнула и, задержав дыхание как перед прыжком в воду, сделала первый шаг. Потом ещё и ещё.
Но… Непонятно откуда, словно чёртик из турецкой табакерки, рядом с Сашей возник оживлённо жестикулирующий Армен. Они поздоровались и принялись что-то неспешно обсуждать.
Придя в себя, Лиса обнаружила, что стоит соляным столбом среди танцующих пар.
Она смутилась и торопливо двинулась назад, в сторону выхода.
Как и на чём она добралась домой, Лиса не помнила.
Азербайджанская ССР, г. Баку. 1 июня 1988 года, квартира Ходжаевых
– Эх, Анаидка… Тебе же говорили, что ты – дура?.. Говорили!.. А ты никаких выводов так и не сделала! – Юлька смотрела осуждающе и раздражённо. – Почему в училище напортачила? Я говорила – купи цветы и отдай Армену? Причём, перед тем, как он вместе с Сашей из училища выйдет?.. Говорила?
– Да… Говорила…
– А ты что купила?
– Гвоздики…
– «Гвоздики…» – скривилась Юлька. – С гвоздиками только на кладбище ходить! Или к памятникам! Каменным! На свидание с девушкой покупают розы! Понятно?!
– Понятно…
– А куда он эти твои гвоздики дел? Почему ей не подарил?
– Он их сразу не взял, чтобы не позориться. Сказал, сначала за Сашей сходит… А когда они вышли из клуба, её уже не было…
– Как «не было»? – опешила Юлька. – Я её вам туда привела. И она должна была там стоять. На КПП. Пока Армен с цветами и с Сашей не выйдет. И пока Ильгар тоже с цветами не подойдёт. Куда она могла деться?
– Не знаю… Её на территорию какой-то курсант провёл… Я еле спрятаться успела. А потом она выскочила из клуба с квадратными глазами и, как ошпаренная, убежала.
– Куда убежала? – тупо поинтересовалась Юлька.
– Не знаю… Домой, наверное…
– Да, уж… Что-то нам не везёт… Что ни план, то провал… – и Юлька обернулась к Инке. – А куда твой Ильгар подевался? Почему его не было?
– Он отказался. Сказал, что у нас идиотские идеи, и что чужой выбор надо уважать…
– Сам идиот! – возмутилась Юлька. – Ну ничего… Так и быть, Анаидка, в последний раз тебе помогу! Есть у меня ещё один план… Последний… Дарю! В честь Дня защиты детей!!! Если и он не сработает, тогда не знаю…
– Вот что, подруги… – перебила её Анаида. – Я в ваших планах больше не участвую!
– Почему?.. – опешила Юлька.
– Потому, что они – нечестные!!! И потому, что мне надоело! Всё надоело! И вы, и планы ваши дурацкие! И это не я, это вы – дуры!.. – убедившись, что вытаращившие глаза Юлька с Инкой пребывают в ступоре и не возражают, Анаида тут же успокоилась, а, успокоившись, вспомнила об обязанностях хозяйки. – Чай пить будете, девочки?.. С пряниками…
Глава 11 Выпускной
Азербайджанская ССР, г. Баку. 25 июня 1988 года. Выпускной вечер
Вымотавшие душу экзамены остались позади. Целых девять непростых экзаменов.
Выдохнув с облегчением и смахнув нечаянную слезу, не замедлившую появиться по поводу предстоящего расставания, Лиса принялась готовиться к выпускному вечеру.
Нарядное платье и красивые туфельки приготовлены заранее, но опасения спугнуть приближающееся событие неосторожным словом не позволяли вести о нём громкие разговоры. Так, изредка. Туманным шепотком…
Осторожничали все, кроме Инки. Та каждый день обзванивала подруг и портила им настроение – плакалась, что ей ещё ничего не подготовили. И нарядного платья у неё нет, и обуви, которую в Баку не достать ни за какие коврижки! Благополучно экипированная Лиса чувствовала себя совершенно неловко. Надо заметить, что неловкость, помноженная на невнятный комплекс вины – отвратительнейшее состояние.
– Маешься? – понимающе поинтересовалась мама. – Ну, что тебе не так? Небось, опять Инка позвонила и выдала очередную гадость?
– Нет, – улыбнулась Лиса. – В этот раз не выдала. Просто жалуется, что к выпускному не подготовлена. И знаешь, мам, мне её жалко… Подруга всё-таки…
