Пастырские дурные отношения друг к другу возбуждают справедливую критику наблюдателей, и их всемерно следует избегать.
По мысли проф. архиеп. Вениамина, «пастырей связывает друг с другом не только общность дела, но и кровное родство на почве связи всех их с Пастыреначальником»[114].
В пастырских жилах течет единая кровь Христова. Все они пользуются одним правом называть Бога своим Отцом, подобных себе — братиями и в деятельности обязаны восходить ко Христу. Взаимные их досаждения — то же, что хула на Пастыреначальника. Частое приобщение Тела и Крови Христовых приводит их, при несогласии друг с другом, к самообману и лицемерию. Вследствие разрыва пастырского союза небратолюбивый пастырь стал уже слугою диавола, подданным его царства.
Святые отцы говорят, что образец такого разделения — Иуда. Это он разумеется под рабом, закопавшим свой талант в суровую почву своего озлобленного, завистливого сердца. Вместо восторжествования над злом он удавился. Увлекшись первенством, всякий пастырь после мучения завистью на земле будет палим завистью при виде сопастырей, седящих в качестве судей на престолах славы[115].
Долг пастырей — не изменять Пастыреначальнику злобой и страстями а всемерно (Евр. 10, 24) насаждать добро в мире.
Заботу о спасении других по любви он должен даже предпочитать личному спасению.
Известно, что причины пастырского недружелюбия кроются в пастырском сердце, бедном Христовой любовью.
3. Воспитание пастырской любви
Любовь к Богу и ближним — отличительная черта доброго пастыря. Без любви немыслим пастырь как пастырь, а может быть только наемник. Добрый пастырь, по притче Господней, о том только и печется, как бы напитать своих овец (Ин. 10).
«Вы знаете, — пишет святой апостол Павел к Солунянам, — каждого из вас, как отец детей своих, мы просили, убеждали, умоляли» (Сол. 1,12). Подобно тому, как кормилица нежно обходится с детьми своими, так и мы из усердия к вам восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы сделались для нас возлюбленными» (1 Сол. 2,78).
Истинный пастырь всецело живет любовью к пастве. «Хотя бы разделяло нас пространство, — пишет св. Златоуст, — мы соединены любовью. Самая смерть не разлучит меня с вами… Тысячу раз я готов принести в жертву себя за вас»[116].
«Пресвитеры должны быть благородны, — пишет св. Поликарп в Послании к Филиппийцам, — милостивы ко всем, обращать заблудших… хранить братство во взаимной любви»[117].
В «Отечнике» мы находим такой рассказ. Однажды авва Иосиф, слушая разговоры иноков об истинной любви, сказал: мы еще не знаем, что такое любовь, но образец ее дал нам авва Агафон, который говорил: если бы возможно было взять у кого — либо из прокаженных его тело и передать ему мое, то сделать это было бы для меня наслаждением»[118].
Истинная любовь пастыря характеризуется более всего силой самоотвержения. Истинно любвеобильных пастырей мало. Большинство их мало знают своих пасомых, и те обособленно живут от своего духовного руководителя, будучи в духовном отношении предоставлены самим себе.
Причины такого явления кроются в трудностях добродетели любви по существу. Любовь представляет плод духовной зрелости и лишь на конце подвига дается в полноте своих проявлений.
Преподобный Иоанн Лествичник поставляет любовь на последней тридцатой степени своей «Лествицы»[119].
Если эта царица добродетелей трудна для всех, то для пастыря она оказывается еще труднее. Миряне не отдают другим столько времени, сил, как пастырь, который, собственно, не вправе распоряжаться собой ни одной минуты. От него все требуют напряженного внимания, любви и не удовлетворяются его холодно — деликатным отношением.
«Истинную любовь, — внушает святитель Василий Великий, — образует дар Духа Господня, дар благодати, и приводит любящего в совершенное единение с любимым»[120].
По благодати хиротонии «дух пастырской любви» (2 Тим. 1,7), или способность жить в других, раскрывается постепенно. Вначале она созидает в пастыре обостренное сознание долга — заботиться более о других, чем о себе, и вызывает сильное угрызение совести, когда он нарушает данное требование. Истинная любовь достигается, прежде всего, самопринуждением к любви.
Зная великую цену души человеческой (Мф. 6,25) и любовь к ней Господа, пастырь принуждает и себя любить пасомых. Ради них ему необходимо подчас бывает нарушить свой покой, когда обращаются к нему за советом или «требой». Он должен заставить себя, вопреки себялюбивым чувствам недовольства, покрывать недостаток сердечной любви хотя внешней любезностью и лаской. Господь, видя такой труд борьбы с собой, не замедлит растворить сердце пастыря теплотой искренней любви. Принуждение к внешней духовной милостивости постепенно усиливает подлинную отзывчивость пастырского сердца и внутренне склоняет его к доброте.
«Милостыня, по Златоусту, — мать любви»[121].
Нужно сказать, что при такой борьбе с эгоизмом, показная любовь пастыря не составляет вид лицемерного фарисейства, так как она допускается исключительно во имя чистой любви к Богу и ближним. Подобное принуждение, наоборот, достойно всякого одобрения. Посредством его незаметно преодолевается в пастыре внутреннее раздвоение, постепенно переходящее в истинное настроение. Но напрягающийся свято любить паству должен блюсти в этом меру, не перегружать сердце тяготой или чувством скрытого недовольства и раздражения. Иначе может образоваться своего рода душевный надрыв, приводящий к унынию.
Если пастырь на исповеди в приеме верующих изнемог, напрягаясь быть любезным, то в таком случае полезно перейти к простому, спокойному обращению, но без раздражения. Это тоже вид любви и дается легко как реакция после душевного переутомления.
Постепенный переход от спокойно — мерной любви к более сильной, искренней любви вызывает ответную любовь паствы к пастырю. Эту истину рельефно оттеняет в пастырском душевном строе святитель Иоанн Златоуст, говоря: «Что возбуждает любовь плотскую? — Телесная красота. Соделаем же и мы души наши прекрасными и будем питать любовь друг к другу. Ведь нужно не любить только, но и быть любимым… Будем добрыми, и мы достигнем, что всегда будут любящие нас, а следовательно, будем любить и мы…»[122].
Следующим средством, возгревающим благодатно — пастырскую любовь, следует считать молитву о укреплении любви. Без помощи Божией не устойчивы все дарования и мероприятия людей. Поэтому пастырю при всяком общении с пасомыми, следует предварительно молиться Богу о помощи. Молитвенное обращение умиротворит его сердце, рассеет чувство самолюбия, укрепит его желание послужить ближним и создаст прочное состояние спокойного равновесия. Особенно на первых порах служения всякий пастырь — предстоятель, по словам преп. Иоанна Лествичника, должен молиться о том, чтобы ко всем иметь сострадание и расположение[123].
Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Никто не может питать враждебных чувств к тому, о ком тот творит молитву»[124].
Кроме того, дух пастырской любви возгревается и некоторыми внешними содействиями самой паствы. Вращаясь всегда среди единодушных ему лиц, пастырь невольно сближается с ними духом. Усвояя пасомых себе и передавая им часть своей личной жизни, пастырь искренним обращением в кругу верующих согревает себя все более и более возрастающей любовью.
«От взаимного общения, — пишет св. Златоуст, — происходит великая сила… Как железо, соединяясь с огнем, накаляется, так и общение друг с другом умножает любовь. Если камень, ударяясь о камень, издает огонь, то не тем ли более душа, сообщаясь с душой»[125].
Весьма большое значение для пастырской любви имеет носить в своем сердце скорби пасомых. Человеческая природа чувствительнее возбуждается наблюдаемым горем, нежели радостью, и острым переживанием скорби гораздо глубже и искренне сочувствует.
Сами страдающие ищут соскорбящих и способных понять их и разделить с ними бремя несчастия. Наоборот, живущие всегда радостью, особенно духовно неразвитые, эгоистично обособляются от других, и в их сердце не всегда найдется отзыв на горе ближнего. Отсюда необходимо пастырю соскорбеть людям, по примеру Апостола: «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы и я не воспламенялся%» (2 Кор. 11, 29).
Чем более пастырь страдает с пасомыми и передает им как бы часть своей души, тем они становятся ему дороже.
В Своей прощальной беседе Господь, обращаясь к апостолам, говорил: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15,13). Отсюда желающему обогатить душу свою любовью следует помнить, что любовь приобретается более в скорбях, нежели в радости, в сострадании, нежели в сорадовании ближним. И что ни больше пастырь сам несет различные скорби, болезни, гонения, клеветы и прочее, он более приближается к святой любви, более способен сострадать и понимать скорби других. А с другой стороны, при указанных условиях жизни пастыря (скорбях и лишениях) паства получает нравственный урок для себя, видя наглядный пример пастырского терпения; кроме того паства расположена любить более скорбящего пастыря, когда он несет испытания и злострадания. При таком положении они готовы взаимно положить свои души за любимого и страдающего своего пастыря. Так в скорбях рождается взаимная любовь у пастыря к пастве и наоборот.
