в тот момент, когда я в этом нуждался.
В порядке, а ты? – ответил я.
Да, проблемы с парнем. Поболтаем? – ответила она быстро.
Я оставил сообщение Джалиля на другой раз и выключил телефон. Холод стал невыносим. Я решил повернуть и пойти домой. Впереди был мост, я, как и прежде, увидел группу таящихся на нем призрачных фигур. Увидел Дуэйна. Нос торчал из отороченного мехом капюшона пуховика, руки в карманах спущенных спортивных штанов. Я почувствовал себя преданным. Захотелось подбежать к ним, вырвать его и увести подальше, будто это мой ребенок. Но мы с ним не говорили об этом. Я подумал, что он мог меня не заметить, и решил оставить все как есть.
Мы шли по Эджвар-роуд – я, Джалиль и его отец – мимо отеля «Хилтон», аптеки и множества ресторанов, на верандах которых сидели молодые люди, в основном среднеазиатской внешности, и пускали в воздух кольца кальянного дыма. Прямо перед этим я зашел к другу после работы, познакомился с его отцом, обращаясь к нему «сэр». Я замялся, и он сказал: «Прошу, зови меня Баба. Ты мне как сын, я много о тебе слышал». Он поцеловал меня в щеку и обнял, его тепло обволокло и наполнило, пусть и немного, давнюю пустоту внутри меня. Иногда радость приходит, как ты этого не ожидаешь. У него был сильный акцент, а я сидел и внимал историям, которые Джалиль слышал уже, наверное, тысячу раз. Однако Баба стал непоседливым и проголодался, так что мы отправились искать, где бы перекусить, и оказались в этом районе.
– Он всегда так делает? – спросил я Джалиля. Он посмотрел на меня, сжав губы, и кивнул. Он точно знал, о чем я спрашиваю. Баба опережал нас на несколько шагов, пока мы высматривали подходящее заведение.
– Он идет впереди всех, даже если не знает дороги. – Я прыснул со смеху, потому что Джалиль был точно таким же: в компании он каким-то образом всегда выбивался вперед и вел за собой остальных.
– Где поедим? – спросил я.
– Не знаю. Давай просто найдем, где людей поменьше, так он с меньшей вероятностью устроит сцену.
– Разумно. А какой из этих ресторанчиков принадлежит семье Амины, не знаешь?
– Нет. Знаю только, что где-то на этой улице, она отказалась говорить, какой именно.
– О боже мой, прикинь, мы случайно придем именно туда, – сказал я, смеясь вероятности такого. Джалиль взглянул на меня строгим, шокированным и недовольным взглядом.
– Не смешно, бро. А что, если такое и правда случится?
– Да не волнуйся, вероятность почти нулевая.
Дойдя до конца Эджвар-роуд и заглянув во много ресторанов, мы нашли голое, скупо обставленное место: «аутентичность» создавалась несколькими предметами арабского искусства и мягко звучащей мелодией ситары.
– Это точно место для туристов, – сказал Джалиль для самоубеждения, – к тому же тут не чувствуется участия Амины – краски слишком тусклые.
Я бросил на Джалиля мимолетный взгляд и подумал, как участие Амины отразилось на нем, особенно по части интерьера – цветы, фото в рамке, ароматические свечи, – но и в одежде: на нем был огненно-рыжий свитер поверх голубой футболки, которая выделяла глаза; чиносы цвета хаки; коричневые ботинки.
Мы заказали столько, что можно было накормить весь ресторан, что уж говорить о нас троих.
Баба заглатывал еду, держа наан руками и нападая на него, как хищник, пока Джалиль изо всех сил изображал благопристойность и пользовался ножом с вилкой.
Я начал также с ножа и вилки, но передумал и последовал примеру Бабы, став есть голыми руками.
– Сын… – Когда Баба обращался к Джалилю, я представлял, будто он зовет и меня. Это слово звучало для меня, как фанфары, в начале каждой его фразы.
Джалиль отвечал «Да, Баба» на каждое рассуждение о том родственнике, о другом, о происходящем там и тут, тон его становился все более пресным и тихим, пока не стал глухим шепотом.
– Ну и чего ты тянешь? – спросил Баба, прекратив есть, он посмотрел на Джалиля и сложил руки замком.
– Тяну с чем? – спросил Джалиль, откровенно не понимая отца.
– Со свадьбой! Да ладно, не притворяйся, – усмехнулся Баба. Джалиль застонал. Я продолжал наблюдать.
– Уже пора. Твое время на исходе. Ты должен жениться до конца года. Завести семью.
– Баба, сейчас не лучшее время…
– Никаких «но». Я в твоем возрасте уже был женат на твоей маме. Ты уже подрастал!
– Но если у тебя так было, это не значит, что так должно быть у меня.
– Я сказал, никаких «но».
Джалиль смолк и опустил голову.
– Я говорю. Что ты должен жениться… потому что хочу отдать тебе дом, все, что должно стать твоим. Тебе, сын. Ты единственное, ради чего я приезжаю сюда. Я не хочу здесь быть. Это не мой дом.
Глава 19
Центр Чикаго, Иллинойс; 18.39
– О, это, брат, моя тема! – радостно восклицает Банга, делая громче афро-трэп с такими басами, что двери машины начинают вибрировать, а брелок-кубики на зеркале заднего вида – раскачиваться из стороны в сторону. Майкл забрался в машину и на вопрос Банги «Куда едем?» сказал просто ехать. Банга понимает, что Майкл турист, но не сейчас, а по жизни – что он в постоянном поиске чего-то.
– Так, парень. Городок Чи, мой город. Я тут все тебе покажу. – Банга говорит с акцентом, намешанным из двух горячих мест – африканских стран в его крови и парижских пригородов, где он вырос.
Он болтает без умолку. С Майклом удобно выговариваться: он внимательно слушает и не пропускает даже самые скучные детали – от женщины, на которой тот едва не женился ради грин-карты, до последнего завтрака. Сейчас они в центре Чикаго, Банга назвал уже все достопримечательности, которые они проехали: Единый центр, скульптура Майкла Джордана, Музей афроамериканской истории Дю Сабля, музей современного искусства и так далее.
Чикаго – город, от которого есть отдача. Это друг, звонящий просто спросить, как дела. Это незнакомец, у которого есть время послушать о твоих проблемах, пока вы едете в метро. Это добрая улыбка прохожего, это «давайте сделаем» в ответ на задумку, это объятия, это все тепло, которое испытываешь, несмотря на холод от озера, из-за которого слеза на щеке может обледенеть, но времена года сменяются, и с солнцем приходит победа.
– Как поживаешь, брат? Ты какой-то нервный. И слишком тихий. Не люблю таких тихонь. Рассказывай, я буду слушать, – говорит Банга.
Майкл смотрит на Бангу в зеркало заднего вида, тот смотрит в ответ на него, широко
