Заблаговременно на улицах города выстраивались войска, школьники и студенты. Распоряжения строго определяли количество учащихся определенных учебных заведений, число сопровождавших их преподавателей и служителей, место построения. Зима была холодной, поэтому учащимся рекомендовалось обернуть ноги газетной бумагой, а в случае особенно сурового мороза школьники младших классов и учащиеся слабого здоровья могли быть освобождены от участия во встрече императора243.
Перечисление даже части мероприятий, предшествовавших визиту царя, дает представление о масштабах подготовки к встрече царя, о тех организационных усилиях и материальных затратах, которые ей сопутствовали.
Посещение Киева во многих отношениях напоминало и визиты в другие города – делегации, молебен в главном соборе города, визиты в лазареты. Как и при посещении ряда других городов, участники встречи награждались – так, учащиеся всех учебных заведений Киева на три дня освобождались от занятий244.
Посещение же Екатеринослава имело некоторые особенности. Император не мог не осмотреть Запорожский музей, известную местную достопримечательность, но значительную часть времени царь уделил посещению гигантского Александровского Южно-русского завода (уже ранее, 21 ноября царь был на Тульском оружейном заводе, однако тот визит не был столь продолжительным). Император осмотрел цеха, наблюдал за производством, слушал пояснения администрации и инженеров, беседовал с рабочими. У доменных печей мастеровой, когда подошел император, направил огненный ручей чугуна по нарочно сделанной форме; и, шипя раскаленной массой и сверкая искрами, в начавшихся сумерках заблестели слова – «БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ».
И в последующие свои визиты царь заезжал на крупные промышленные объекты, уделяя подчеркнуто много внимания их осмотру. Можно предположить, что возрастающая потребность в индустриальной мобилизации на нужды войны повлияла на выбор маршрутов путешествий царя и организацию его визитов.
25 февраля император с однодневным визитом посетил Гельсингфорс, очевидно, царь просто не мог посетить главную базу Балтийского флота, к этому времени он уже объехал штабы всех фронтов, посетил и Севастополь. Впервые за время своего правления император прибыл в столицу Великого княжества Финляндского. Отношение же финского общества к своему монарху, царствование которого было ознаменовано существенным усилением русификации края и наступлением на его права, было, по меньшей мере, неоднозначным. Приближенные Николая II высказывали некоторые опасения по поводу этого визита. В целом они оказались необоснованными. Прибытие царя вызвало бесспорный интерес у жителей Гельсингфорса, хотя их реакция была более холодной по сравнению с приемом царю, оказанным населением городов империи, посещавшихся ранее императором. Правда, официальное издание отмечало, что войска, учащиеся и население приветствовали государя громкими криками ура, но солдаты, матросы и школьники кричали, разумеется, по команде. Реакция же местного населения была иной: «Масса народа заполняла путь, но ура не кричали», – вспоминал генерал Спиридович. Холодность населения местные чиновники объясняли давними традициями, сложившимися веками под воздействием сурового климата Финляндии. «Кто хотел – верил», – писал впоследствии Спиридович. Правда, при отъезде царя имела место стихийная манифестация, инициированная местными русскими, к которой присоединились и некоторые финны245. Но вряд ли реакция финнов объяснялась только особенностями национального характера. Так, большинство делегаций, приветствовавших царя на вокзале, никак не упомянули войну, которую вела Российская империя. Это было явной демонстрацией, намеренно подчеркивающей совершенно особый статус Финляндии. В целом, однако, визит Николая II в столицу Великого княжества прошел на удивление неплохо.
28 февраля царь вновь прибыл в Ставку Верховного главнокомандующего. Затем он посетил Белосток, Остроленку, Ломжу. После этого он вернулся в Ставку. Очевидно, уже в ходе визита царь менял маршрут своей поездки, стремясь чаще посещать боевые части. Генерал Янушкевич, начальник штаба Верховного главнокомандующего, писал военному министру генералу Сухомлинову: «Куда поедет государь, еще не известно. Очень хочет ближе к шрапнели»246.
Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич вновь стремился ограничить поездки царя в армию. Это пробуждало подозрения царицы, император пытался ее успокоить: «Мне кажется, ты думаешь, что Н. удерживает меня из удовольствия не давать мне двигаться и видеть войска. В действительности это совсем не так». Далее царь объяснял невозможность посещения ряда армейских корпусов необходимостью спешной переброски войск247.
В Ставке Николай II оставался, ожидая вести о падении Перемышля, осаждавшегося российскими войсками. Наконец 9 марта поступили известия о том, что вражеская крепость пала. Состоялось торжественное молебствие в походной церкви. Затем император возвратился в поезд, проходя между шпалерами приветствовавших его войск. 11 марта царь отправился в Царское Село.
Очевидное пропагандистское значение имело посещение Николаем II и Путиловского завода 31 марта. Он пробыл там три с половиной часа, посетил все мастерские, беседовал с рабочими, которых благодарил за то, что они исполняли срочные заказы даже во время религиозных праздников248. И этот визит также должен был способствовать решению весьма актуальной в то время задачи – мобилизации промышленности. Как и в других случаях, организация визитов царя должна была сигнализировать обществу о наиболее актуальных общественных проблемах.
4 апреля царь снова отбыл в Ставку. Среди проблем, которые император, чины его свиты напряженно обсуждали в штабе Верховного главнокомандующего, был вопрос о царском визите в Галицию, занятую русскими войсками. Между окружением Николая II и чинами Ставки, самим Верховным главнокомандующим возникли серьезные разногласия по этому поводу, порой дискуссия проходила весьма остро.
Против посещения царем Галиции выступал Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Противником поездки царя был Распутин, некоторые сомнения высказывала и царица. Во всяком случае, она была категорически против того, чтобы в Галицию Николая II сопровождал Верховный главнокомандующий: «Но меня беспокоит твоя мысль о поездке во Л[ьвов] и П[еремышль], не рано ли еще? Ведь настроение там враждебно России, особенно во Л[ьвове]. Я попрошу нашего друга особенно за тебя помолиться, когда ты там будешь. Прости мне, что я это говорю, но Н[иколаша] не должен тебя туда сопровождать – ты должен быть главным лицом в этой первой поездке. Ты, без сомнения, сочтешь меня старой дурой (old goose), но если другие об этом не думают, то приходится мне. Он должен оставаться и работать, как всегда. Право, не бери его, ведь ненависть против него там должна быть очень сильна, а твое присутствие обрадует всех любящих тебя»249.
Великий князь Николай Николаевич не смог отстоять свою точку зрения, и, хотя он решил сопровождать императора во время посещения Галиции, современники отмечали плохое расположение его духа250.
Наконец 9 апреля император прибыл на галицийскую землю. Он совершил продолжительный автомобильный переезд. Во время остановок царь посещал братские могилы русских солдат, слушал пояснения военачальников.
Важным элементом визита стало посещение Львова, столицы края. Многие городские дома были разукрашены, на улицах были установлены триумфальные арки, везде были развешены русские национальные флаги, на улицах толпились львовяне: «Казалось, все население вышло приветствовать русского царя», – писал один из приближенных императора. Помимо горожан на улицах было немало жителей окрестных деревень в живописных костюмах, некоторые крестьянские депутации пришли издалека со знаменами своих организаций.
Вечером во дворце генерал-губернатора начался торжественный обед. Между тем перед дворцом собралось много жителей, пришедших со знаменами, певших русский гимн и песню галичан «Пора за Русь святую». Царь вышел на балкон, он был встречен овацией, продолжавшейся четверть часа, звучал русский гимн, перед царем склоняли знамена галичан. Царь провозгласил: «Спасибо за прием. Да будет единая, могучая, нераздельная Русь». Эти слова, фактически торжественно провозглашавшие аннексию края, были покрыты громкими криками ура.
К описанию этой картины умилительной встречи императора с народом новой провинции Российской империи следует подходить осторожно. Вряд ли энтузиазм манифестантов отражал настроение всех львовян и тем более всех галичан. Однако, очевидно, не следует ставить под сомнение ни масштаб этой встречи, ни искренность настроения многих ее участников.
