– Что ты об этом думаешь?
– А если будут стрелять?
– Не будут, не будут!
– Они отняли у меня всего семь рублей, и из-за семи рублей я должна умирать?!
– А у меня, проклятые, взяли девяносто рублей, но я не оставлю своих детей сиротами даже из-за них!
– Пусть другие закричат, тогда закричу и я.
– Если все закричат, тогда—да!
Так они поговорили и замолчали. И я вдруг решила, что должна подать пример. Если начну я, то другие меня поддержат. Я стала негромко причитать. Но никто не присоединился ко мне. Тогда я крикнула громко, но опять оставалась в полном одиночестве. После этого я начала вопить изо всех сил. Но достигла только того, что все женщины перепугались, как бы им не влетело из-за этой глупой барыньки. А я тем временем так вошла в роль, что не так просто было меня утихомирить. Наш часовой сначала был ошеломлен моим криком и смотрел на меня с изумлением. Потом подошел вплотную, продолжал меня разглядывать. А затем, не долго раздумывая, отвесил мне здоровую оплеуху. Я не ожидала такого хамства и от неожиданности замолчала, ошалело глядя на него. А он, воспользовавшись неожиданной тишиной, сказал, хладнокровно улыбаясь:
– Хотел бы я знать, чего ты орешь?! Если ты думаешь, что они поддержат твой крик, то ошибаешься, они привыкли молчать и покоряться. Э-э-эх, берешься не за свое дело, не понимаешь ничего... Мы знаем свое, видишь, у нас все идет ладно и справно, а кто не знает, пусть сидит и молчит, пусть не лезет.
Повернулся и ушел. Ширер громко расхохотался. Я не обиделась, по мне было неловко. И стыдно. Так стыдно... Я даже покраснела. Успокоившись немного, я посмотрела в сторону мужчин, на лице их было написано насмешливое превосходство. Мне снова стало не по себе. Только безногий человек не улыбался и сидел, покручивая усы, о чем-то думая. Чтобы утешить себя, я решила, что он сочувствует мне. А Сарчимелиа, видно, никак не мог дождаться на дороге новой жертвы. Время шло, а его все не было. Наконец он появился, ведя впереди себя двух мужчин и трех женщин – целая толпа. Он начал их ловко обдирать и так погрузился в это дело, что не заметил появления двух человек. Это было странное зрелище. Один шел впереди и был, представьте себе, до пояса голый, а ноги его были продеты в рукава рубахи, подол которой, поднятый до пояса, он придерживал рукой. Видно, другого выход у него не было, потому что за ним двигался элегантно одетый человек с револьвером, нацеленным ему в спину. На человеке нацеплено было много различного оружия, в том числе и того, что недавно принадлежало его пленнику, облаченному в столь диковинную одежду. Они направились прямо к Сарчимелиа и награбленному им добру. Появление этих двух людей было столь неожиданно и причудливо, что потрясло всех. Наш часовой буквально остолбенел, решив, возможно, что видит все это во сне. Когда вооруженный человек поравнялся с ограбленными мужчинами, кто-то из них крикнул:
– О-о-о-ох! Дата Туташхиа!
– Что случилось, Дзуку? – беспомощно пробормотал наш часовой, обращаясь к полуголому пленнику. Но пленник не отвечал, ухватившись за подол рубахи и покорно шагая вперед. Тогда часовой перевел взгляд на человека, которого назвали Датой Туташхиа, тупо следя за его движениями. Сарчимелиа и его помощник тоже застыли. А тем временем безногий человек, выбрав момент, лег на живот, с молниеносной быстротой, рывком, подполз к часовому, схватил огромный булыжник и, вскочив на одну ногу, ударил часового камнем по голове. Сарчимелиа собрался было бежать на помощь своему товарищу, но вооруженный гость навел на него револьвер, и он тут же осел. Сбитый с ног часовой получил еще один удар по голове, на этот раз прикладом собственного ружья. Потом безногий лег на землю, используя тело часового как заслон и опору для ружья, и прицелился в Сарчимелиа. Все замерли, кто-то крикнул:
– Ой! Тот в рубахе вместо штанов... Это бандит, что сидел на пригорке и свистел!
Дата Туташхиа сделал несколько шагов и поравнялся с Сарчимелиа. Я не знаю мегрельского языка и понимала не все. Но потом мне перевели все слово в слово. Так, по порядку, я и расскажу...
– Сарчимелиа,– негромко сказал Туташхиа. – И ты... Не знаю, как тебя величают,– он показал на второго разбойника.– Ну-ка сложите оружие, вот сюда!
Он показал, куда... Разбойники не двинулись с места. Сарчимелиа, конечно, знал, что на него наведено дуло безногого, револьвер Туташхиа упирался чуть ли не в зубы другому, а третий держался за свою рубашку. Сопротивляться нелегко, ничего не скажешь, но и сдаваться им тоже ох как не хотелось. Безногий в эту секунду выстрелил. Пуля просвистела между разбойниками и потонула в листве.
– Руки вверх! – закричал Туташхиа.
Один из бандитов с готовностью выполнил приказание, Сарчимелиа медлил, но потихоньку тоже поднял руки.
Тогда Туташхиа повернулся к мужчинам:
– Пожалуйста, кто-нибудь подойдите сюда! Ширер оказался проворнее всех и, не ожидая указаний, отобрал у грабителей оружие, сложив его в кучу. При этом он их тщательно обыскал и все, что нашел, тоже отобрал. После этого ударил изо всей силы по голове Сарчимелиа, затем его товарища и, оглушенных, свалил их на землю. А безногий поскакал к мешкам с награбленным, нашел там свой протез и быстро надел его. Потом он вывернул из груды вещей мою амазонку и поднес мне:
– Сударыня, я так виноват перед вами, из-за меня этот мерзавец ударил и оскорбил вас.
...Нано передохнула.
– Вот в каких условиях я познакомилась с Гоги. Тогда мы не знали имен друг друга. А встретились только сегодня,– под общий хохот досказала она.
Гоги обошел весь стол и, церемонно поклонившись, поцеловал руку Нано. Все стали перебивать друг друга, но Нано заговорила снова:
– Об остальном я постараюсь поведать вам короче, чтобы вы все же знали, как закончились наши приключения... Туташхиа подозвал к себе ограбленных и велел им разобрать свои вещи. Когда разбойники увидели толпу людей, направившихся в их сторону, они бросились наутек. Не знаю, чего больше они испугались – разъяренных мужчин или разъяренных женщин. Во всяком случае, было совершенно ясно, что они не хотят попасться в руки ни к тем, ни к другим. Сарчимелиа бежал проворнее всех, но, когда деревья закрыли его от нас, мы услышали его голос:
– Дата Туташхиа! Понимаешь ли ты, кого берешь под свою защиту? Запомни мои слова: когда придет время умирать, ты умрешь от их руки!
А Ширер разыскал свою золотую табакерку, всю усыпанную драгоценными камнями, и протянул Туташхиа – возьмите, мол, на память о нашем избавлении. Туташхиа поблагодарил, но табакерку взять не захотел. Тогда я стала его упрашивать, уламывать, но он был непреклонен. Так и не взял. Уехать сразу мы не смогли, пришлось сдерживать пострадавших, желающих поживиться чужим добром. А потом сели на наших лошадей и поскакали...
Так Нано закончила свой рассказ.
– Извините, что получилось так длинно,– сказала она. – Но я надеюсь на то, что история эта не наскучила вам... А теперь я хочу поднять тост, и не один, а сразу два... Гоги и Туташхиа бросились нам на помощь во имя добра и человечности. Они двигали их поступками, когда мы, ограбленные и униженные, сидели в лесу. Добро явилось нам в образе этих двух людей. Я пью за реальное добро, которое раскрывает себя в реальном деле таких вот реальных людей!
Должен сказать, что Нано была очаровательна, и все мы были в восторге и от нее и от ее рассказа. Мы зааплодировали ей так громко, что все сидящие в зале повернулись в нашу сторону. Нано поднесла свою чашу к губам, но отпила лишь половину.
– Лаз,– сказала она,– мне нужна вторая чаша. Элизбар сказал, что мы будем пить двумя чашами... Вахтанг, долейте мне,– Нано протянула Шалитури недопитую чашу. – А кроме того, мой рассказ рассчитан на две чаши.
– Лаз,– сказала она,– мне нужна вторая чаша. Элизбар сказал, что мы будем пить двумя чашами... Вахтанг, долейте мне,– Нано протянула Шалитури недопитую чашу. – А кроме того, мой рассказ рассчитан на две чаши.
– Скажите, пожалуйста, госпожа Нано.– почтительно негромко, скрывая неловкость, обратился к ней Шалитури. – Тот человек, который вел разбойника в рубахе... Как его фамилия? Вы сказали...
– Туташхиа.
– Откуда он взялся?
– Он услышал мой крик и пришел на мой голос.
– Совсем как сказочный принц? Не так ли? – Шалитури покачал головой. – Это не тот ли Туташхиа.... Разбойник?
– Абраг,– ответила Нано.
Элизбар снова начал нас утихомиривать:
– Не мешайте Нано говорить!
Она продолжала:
– Здесь не место выяснять, как сложилась, откуда пошла легенда о святом Георгии. Никто не станет спорить, что этот культ идет еще с дохристианских времен и укоренился с такой неколебимостью, что мы, грузины, празднуем день святого Георгия триста шестьдесят пять раз в году... Спаси попавшего в беду, спаси его любой ценой, даже ценой твоей жизни... Таков смысл легенды. Знаете, я никогда не любила странствовать по святым местам. Единственный раз, в детстве, попала в Атоци на праздник святого Георгия. И больше не была нигде. Но сегодня, если говорить словами поэта, «я храм нашел в песках. Средь тьмы лампада вечная мерцала...» [Н. Бараташвили. Нашел я храм (перевод Б. Пастернака).]. Прекрасный храм, исполненный чудес, украшением которого является человек, а не икона. Обещаю господу богу приходить сюда как можно чаще, чтобы принести благоговейную молитву живому – на все триста шестьдесят пять дней – святому Георгию! У меня есть старинная икона, а на ней надпись приблизительно такая: святой Георгий! Непобедимый воин за справедливость, великомученик во имя народа, будь заступником перед небом, укрой всемогущей силой твоей недостойную слугу свою Нано Тавкелишвили!.. Вот слова моей молитвы!... Итак, за здоровье Гоги, господа, нашего хозяина, истинного сына своей отчизны, рыцаря и выразителя нашей застольной государственности... И моего спасителя!
