Аделаида пристально посмотрена на дочь: тут кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд!
— Если три года назад это был он, — нерешительно начала она, — не лучше ли выйти за него? В конце концов, он…
— Нет!
Что-то в окаменевшем лице Шарлотты заставило Аделаиду больше об этом не говорить. Они помолчали. Шарлотта взяла себя в руки и помогла матери встать.
— Не беспокойся, мама. Я спрошу у Софи, а ты можешь заверить отца, что у меня нет намерения выходить замуж за Александра Фоукса, какая бы проблема у него ни была.
«Хотя, — добавила она про себя, — я ни на минуту не поверю, что у него в этой области какие-то недостатки!»
Мать нерешительно остановилась у двери.
— Шарлотта, ты слышала, что у Александра есть брат-близнец?
— Да.
— Ты не думаешь, что могла перепутать их? — Аделаиде не хотелось настаивать. Она просто была вынуждена спросить. — Они похожи, как две горошины из одного стручка. Даже те, кто их хорошо знает, не могут отличить одного от другого.
— Не могу поверить, что ты предполагаешь такое! Тебе же известно, что произошло в ту ночь! Как ты могла подумать, что я не узнаю того человека, когда снова увижу его?
— Но, дорогая, ведь было темно, не так ли? И это случилось три года назад, и на нем была маска или что-то еще…
— Нет… нет, такое просто невозможно, — прошептала Шарлотта. — Я даже узнала его запах. И форму его скул, овал лица.
— Милая моя, — с нежностью сказала мать, обнимая ее.
— Это он, мама, — сказала Шарлотта. — Это он, и он не узнал меня!
Аделаида оцепенела. Такого она даже не могла и предположить. В ее представлении Александр узнал прекрасную девушку, чью честь он запятнал, и преследует ее (несмотря на свой недостаток) из чувства долга или, возможно, страсти. Но не узнать ее дочь? Ее прекрасную, утонченную красавицу дочь! Совершенно потрясенная, она уставилась на Шарлотту.
И сейчас, когда слезы катились по щекам, ее дочь была одной из самых очаровательных женщин Лондона. За последние годы черты лица сделались более тонкими, скулы — более заметными, а модная короткая стрижка подчеркивала величину ее глаз. Но главное в Шарлотте не изменилось: ее брови, ее милые летящие брови — они были такими с рождения. Как он мог забыть такие брови?
Гнев охватил Аделаиду. Еще никогда она не испытывала ничего подобного. Теперь она поняла, что чувствует тигрица, когда ее детенышам угрожает опасность.
— Негодяй! — сквозь зубы прорычала она. — Отъявленный негодяй. Я убью его!
— Мама. — Шарлотта положила руку матери на плечо.
Аделаида сердито взглянула на дочь.
— Ничего не поделаешь, мама, — продолжала Шарлотта. — Действительно, можно подумать, что я легко отделалась. Я… не знаю, сумела бы я устоять перед ним теперь, если б уже не встретила его три года назад и не знала, что он такой…
— Распутник! — резко закончила за нее мать.
— Кем бы он ни был, — дрожащим голосом сказала Шарлотта, — он забыл, что мы встречались. Он не мог вспомнить меня, мама!
Тело ее сотрясалось от рыданий. Закрыв лицо руками, она раскачивалась из стороны в сторону.
Аделаида стояла не двигаясь и не находя слов для утешения своего плачущего дитя. Не говоря ни слова, она усадила Шарлотту обратно на диван. Так они сидели, пока слезы не перестали литься из глаз Шарлотты, а ее дыхание не стало ровным.
— Я думаю, тебе следует выйти за него замуж, — тихо сказала Аделаида.
Шарлотта подняла залитое слезами лицо.
— Что?
— Я думаю, тебе следует выйти за него замуж, — повторила Аделаида. — Нам надо хорошо подумать, дорогая. До сих пор мы думали сердцем, а не головой. Дело в том, что мужчины воспринимают интимные отношения не слишком серьезно. О нет, это не о твоем отце, — поспешила добавить она, заметив широко раскрытые глаза дочери. — Твой отец — необыкновенный человек. Но большинство моих подруг видели, как их мужья… ну, знали, что их мужья спали с другими женщинами. Вот и дражайшая Джорджина заставила себя привыкнуть к обидам.
— Ты говоришь о матери Джулии? — невольно заинтересовалась Шарлотта. — Сквайр Брентортон с виду такой хороший человек.
— Да, дорогая, он и в самом деле хороший. Но он — мужчина, а мало кто из мужчин соблюдает свои брачные обеты. Джон искренне любит Джорджину, но просто его взгляды на это отличаются от ее взглядов. По крайней мере он не завел любовницу или что-нибудь в том же духе. И он никогда не спит с женщиной своего класса, а это уже великое благо, поверь мне. Как ты думаешь, почему мать Сисси так часто ссылается на слабое сердце? Да она просто не может видеть, как ее муж крутится на балу с этой муслиновой юбкой с Мэйфер-стрит, которую содержит.
— С кем? — ахнула Шарлотта.
— По-моему, ее зовут Мелинда, какое-то нелепое имя вроде этого; она вдова майора, как полагают… но всем прекрасно известно, что Найджел Коммонвилл большую часть времени проводит в ее доме. И несмотря на то что в лучшие дома ее не приглашают, она, кажется, ухитряется доставать приглашения почти на все большие балы. У Пруденс не хватает силы воли не обращать внимания, и я не виню ее. Мне страшно повезло с твоим отцом.
— А с Алексом ты должна поговорить очень решительно, Шарлотта, — продолжила мать. Может быть, тебе бы помогла память о том, что случилось три года назад.
— Да, — согласилась Шарлотта.
— Я правду говорила о твоем отце, дорогая. Мы прожили вмесге почти тридцать лет! Я знаю, ты сможешь найти человека, который серьезно отнесется к семейной жизни. Если он полюбит тебя — так и будет.
Шаршотта ошеломленно смотрела на мать. Она чувствовала в глубине души, что если она не выйдет за Алекса, то не выйдет ни за кого. Но какой смысл говорить об этом с матерью? Мнение родителей было ясно. Разговор с матерью лишь укрепил в ней мрачное предчувствие: даже если она откажет Алексу по другой причине — не по той, которую назвали ей родители (она не слишком-то верила в эту проблему импотенции), — то, что Алекс смог забыть об их встрече три года назад, предвещало несчастливое будущее. Она не хотела кончить тем же, чем мать Сисси, — сидеть дома, в то время как ее муж танцует с другой. Одна мысль об Алексе, улыбающемся другой женщине, вызывала у нее тошноту.
— Мама, — попросила она серьезным тоном, — обещай мне, что не будешь обсуждать с папой то, что случилось три года назад. Я знаю, он откажет Алексу. Но я настаиваю — я все скажу Алексу сама.
Шарлотта пошла спать, обессилевшая от выплаканных слез. Она обещала матери, что при первой же возможности сообщит Алексу, что ее родители никогда не согласятся на их брак.
— Я не могу оскорбить его на людях, — устало произнесла она, забившись в угол дивана.
