84
Т. е. как бы мог я, еще не вполне просвещенный божественной силой (Беатриче), взойти на крутую вершину без помощи высочайшего, чистого разума?
85
«Сам Виргилий, олицетворение чистого разума, увлекшись пением Казеллы, следовательно обыкновенным земным наслаждением, забыл на время о возложенном на него руководительстве Данте, a потому и стыдится как этого проступка, так и непосредственного следствия его – ускоренного бега по долине, служащей основанием горы Чистилища». Штрекфусс.
86
Сличи Juven. Sat. VIII, v. 140 и сл.:
Omne animi vitium tanto conspectias in seCrimen habet, quanto major qui peccat habetur.
87
Солнце, как увидим ниже, уже несколько часов как взошло на небо; a так как поэты идут теперь с востока к западу, то солнце должно им светить в тыл.
88
T. e. скованный, или, собственно, ограниченный (ristretta), вследствие ли воспоминания о пении Казеллы, или вследствие упрека, сделанного Катоном.
89
«Взносившим к небу грозные ступени». В Раю (XXVI, 139) гора чистилища названа: Il monte che si leva più dall' onda. Выражение «грозные ступени» здесь употреблено переводчиком в значении громадных, грандиозных.
90
Что Виргилий, как дух, не бросает от себя тени, – этого Данте не мог заметить в мрачном аде; вне же ада он видел его лишь в темном лесу в долине, «где солнца луч умолк» (Ада I, 60 и след.); вскоре затем наступила ночь (Ада II, 1).
91
«Это опасение Данте есть предчувствие скорого исчезновения Виргилия (Чистилища XXX, 42–57)», Копиш.
92
«Необходимость руководительства со стороны человеческого разума на пути к усовершенствованию здесь превосходно выражена опасением Данте быть покинутым разумом (Виргилием)». Копиш.
93
«Где плоть моя истлела», т. е. в Неаполе, где, как уверяют, погребено тело Виргилия. «Согласно с примечанием к Чистилищу II, 1, теперь в Неаполе вечер, в Иерусалиме солнце уже закатилось, на горе чистилища оно уже взошло. Приблизительно теперь 8 ч. утра». Филалет.
94
Брундузий, по-латыни Brundusium и Brundisium, теперь Brindisi, в Колабрии. В этом городе умер Виргилий в 19 г. до Р. X.; тело его перенесено отсюда в Неаполь, где и погребено. Могилу его доныне показывают на Пазилиппо около известного грота. На ней надпись, на которую намекает Данте:
Mantua me genuit, Calabri rapuere; tenet nunc —Parthonope; cecini pascua, rara, duces.
Вообще однако ж очень сомнительно, чтобы Виргилий был погребен в Неаполе (Cотрагetti, Virgilio nel medio evo, Livorno. 1872), хотя уверенность в этом была всеобщая в средние века. В Мантуе до конца XV века пелись в церквах следующие стихи во время мессы Св. Апостола Павла:
Ad Maronis mausoleumDuctus, fadit super eumPiae rorem lacrimae;Quem te, inquit, reddidissem,Si te vivum invenissem,Poetarum maxime!
95
По астрономическим понятиям того времени, небо состоит из девяти друг над другом находящихся сводов, или полых сфер, совершенно прозрачных, нисколько не препятствующих прохождению лучей сквозь них (См. Рая XXX, 108, примеч.). Итак, если эти сферы, в средоточии которых мы, жители земли, находимся, не мешают нам видеть отдаленнейшие звезды, то точно так и легкие тела теней, состоящие лишь из отражения души во внешних элементах, пропускают лучи солнца.
96
Хотя тени суть только кажущиеся тела, тем не менее они могут страдать духовно. Данте в следующих стихах чрез Виргилия принимает это за непостижимую, по крайней мере для нашего ума, тайну, неразъясненную даже самим Платоном и Аристотелем и раскрытую для нас лишь верою во Христа (ст. 39). Схоластики много трудились над разъяснением вопроса, каким образом адский огонь, принимаемый ими за действительный, стихийный огонь, может действовать на невещественную душу, по отделении ее от тела. О мнении по этому предмету Фомы Аквинского см. Филалета II, S. 15, Not. 9.
97
«Знаньем quia». «Аристотель различает два рода знаний: одно – знание, что вещь есть (ἐπίστασϑαι τὸ ὅ τι), и другое – знание, почему она есть (τὸ διότι). Первое знание приобретается, когда мы заключаем по действию о причине (а posteriori), второе – по причине о действии (а priori). Оба эти понятия переданы в старо-латинском переводе, которому следовал Фома Аквинский, выражениями scire quia (в низшей латыни quia часто употребляется вместо quod) и scire propter quid. Отсюда в школы вошли выражения: demonstratio quia и demonstratio propter quid». Филалет. Итак, смысл этого стиха будет: вы, люди, постоянно хотите знать причину даже таких вещей, где у разума нет основ для суждения.
98
Т. е. если бы тут было достаточно человеческого ума, то не нужно было бы откровения.
99
Здесь высказывается та мысль, что томление благородных душ древности, находящихся в лимбе, состоит в том, что неразрешенное одним разумом сомнение не было рассеяно для них верою. Виргилий сам принадлежит к числу этих душ, для полного блаженства которых недостает одной лить веры, почему он и угнетен такой скорбью (Ада IV, 40).
100
В подлиннике: Che indarno vi sarien le gambe pronte – т. e. здесь всякая прыткость ног была бы бесполезна.
101
Леричи и Турбия – две местности на так называемой Riviera di Genova, с необыкновенно обрывистым над морем гористым берегом, первая – с восточной стороны побережья генуезского, около Сарзаны, у морского залива Спеццио; вторая – с западной стороны, недалеко от г. Монако.
102
Первые шаги на пути к нравственному совершенствованию, к нравственной свободе, которую Данте отыскивает в своем загробном странствовании (Чистилища I, 71), необычайно трудны. Самый разум, олицетворенный в Виргилии, не знает, где найти к нему дорогу, и потому приходит в смущение, отыскивая ее». Ноттер.
103
«Как видно из ст. 135–141 этой песни, толпу эту составляют души людей, умерших под проклятием (анафемой) церкви. Она идет медленно, потому ли, что и в жизни медлила обратиться к Богу, или потому, что процесс очищения ее должен совершиться весьма медленно». Фратичелли.
104
«Слова эти служат Виргилию как-бы утешением самому: в появлении теней он видит, что он не покинуть высшею помощью на трудном пути, где он до этого находился в таком беспомощном состоянии (ст. 52 и далее), не зная, какое взять на нем направление». Ноттер.
105
«К громадам твердых скал» (в подлиннике: a'duri massi Dell'alta ripa), т. е. к выступающим утесам, из которых сложена гора Чистилища.
106
«Они изумлены тем, что поэты идут в направлении, противоположном тому, какому следуют души и, стало быть, удаляются от входа в чистилище, как увидим ниже». Фратичелли.
107
«Погибший благочестно» (в подлиннике: О ben finiti, o giа spiriti eletti), т. е. умершие с покаянием в грехах и с верой во Христа, a не так, как сам Виргилий, умерший, не зная веры Христовой». Ноттер.
108
«Чем более человек познает, тем более дорожит он временем». Фратичелли, также Копиш.
109
«Как в аду мы видели души, погрязшие в грехах, повсюду в борьбе и взаимной ненависти, так, наоборот, здесь души очищающихся находим во взаимном любовном общении, соединенными взаимно друг с другом. Действительно, любовь есть первый плод серьезного стремления к нравственной свободе». Штрекфусс.
110
«Счастливых стадо» (в подлиннике: quella mandra fortunata); слово «стадо» поэт употребляет здесь в соответствие с сравнением толпы теней с овцами.
111
«Поэты повернули к душам, шедшим к ним слева (ст. 58); потому крутой склон утеса, который сначала был перед ними, теперь должен находиться от них направо». Филалет.
112
Т. е. Данте приходит сюда не самовольно, как Улисс (Ада XXVI, 112 и далее).
113
«И тылом рук» и проч. – обычный жест в Италии: «тыл руки обращен к другому лицу, и к нему направлены пальцы от того, который подает знак. Это означает, чтобы тот, кому подается знак, не ходил вперед, a повернул назад. Здесь тени подают этот именно знак, чтоб поэты, вместо того, чтобы приблизиться ко всходу на гору, удалились от него». Штрекфусс.
114
«Тень Манфреда, говорящая здесь с Данте, принимает его за своего современника, но Манфред умер незадолго до рождения поэта, почему этот последний и не узнает его (ст. 109)». Каннегиссер.
115
Король Сицилии Манфред, по словам Саба Малеспини (Historia Rerum Sicularum), был очень красив собой: «Homo flavus, amoena facie, aspectu plaeibilis, in maxillis rubeus, oculis sidereis, per totum niveus, statura mediocris».
116
Манфред, из Гогенштауфенор, вступивший на престол неаполитанский и сицилийский после смерти отца своего, императора Фридриха II, был внук Констанции или Констанцы, супруги императора Генриха VI, отца Фридриха II. Мать Манфреда была Бьянка, графиня Ланчиа, любовница Фридриха ИИ, и, следовательно, он был незаконный сын императора. Красивый юноша, любивший роскошь и разгульную жизнь, и, как отец его, покровитель наук и искусств, Манфред постоянно находился в борьбе с церковью и с Карлом Анжуйским, вспомоществуемым папой Климентом IV, и, наконец, покинутый своими апулийскими вассалами, погиб в сражении при Беневенте (Ада XXVIII, примеч. к ст. 15–16), будучи незадолго до этого отлучен от церкви тем же папой Климентом.
