91 в покрывало, чуть ли не до самой головы, я чувствовала, как озноб начинает бить моё тело.
— Вы хотите… вы будете… я должна…, — зуб на зуб не попадал от страха.
Как жалко я выглядела в его глазах, наверное. Сижу и трясусь, как маленькая девочка. Боюсь того, что уже испытывала. В тот момент я ожидала от Ричарда чего угодно, но не этого, что последовало за моими бессвязны-ми словами.
— Лилия, скажи, неужели, я похож на мужчину, который способен требовать от усталой и истощённой девушки близость?
Я не знала, что ответить ему. Мне только исполнилось семнадцать. Господи, вчера у меня был день рождения, и я об этом забыла. За эти семнадцать лет мне попадались не лучшие представители мужской половины человечества, за исключением отца. Конечно, для других женщин он был причиной обид и слёз. О чём я должна была думать, находясь с мужчиной в одной комнате? Полковник смотрел на меня так же, как Кристофер тогда, в саду акаций, и Гарри, ворвавшись в мою спальню.
Не дождавшись ответа, Ричард сам дал мне его.
— Я не святой, и не буду скрывать, что хочу тебя, но не сегодня.
— А когда? — прошептала я, сглотнув слюну. В горле от волнения пере-сохло. — Когда?
Придвигаясь ко мне ближе, он навис надо мною всем телом. В его серых глазах, я увидела своё испуганное отражение. Я походила на загнан-ную в угол мышку. Боюсь его. Бежать некуда. И жду ответа — приговора.
— Когда? — переспросил Ричард, и улыбка чуть тронула уголки его губ. — Тогда, когда тебе будет лучше.
— А если мне не станет лучше? — глупый вопрос наивной девочки, но не женщины.
Ричард поднялся с постели.
— Я вылечу тебя, — подмигнул мне он, отступая к дверям спальни. —
А сейчас поспи. Ты выглядишь очень усталой.
И ушёл, оставив меня наедине с моими страхами. Долго раздумывать над словами «мужа» я не стала. Стоило опустить голову на подушки и закрыть глаза, как мой разум улетел в страну грёз. Как странно, став рабыней полковника, я впервые за несколько месяцев безмятежно спала.
Первая «брачная» ночь, а я наслаждалась покоем и сладким сном одна.
92
ГЛАВА 19. Не всё так просто…
Я проспала почти сутки. Проснулась в полдень от яркого слепящего глаза солнца. Моего «мужа» в номере не оказалось. О чем мне сообщила довольная Фани. Видите ли, Ричард ещё рано утром уехал. А почему она довольная я узнала, когда завтракала. Вернее в моём случае обедала.
Фани прислуживала мне, наливая чай в чашку, неожиданно спросила:
— Миссис Монтгомери, а вы действительно хотите, чтобы я была вашей личной горничной?
Булочка выпала из моих рук на стол. К такому повороту событий я бы-ла не готова. Не думала, что Ричард наймет рабыне ещё и горничную.
— Что, прости, я не расслышала, наверное? — переспросила я, глядя на уже сконфуженную девушку моей реакцией на эту новость.
— Мистер Монтгомери, сегодня утром предложил мне прислуживать вам и сопровождать вас до Ред-Ривер. Сказал, что вы будете рады, —
словно оправдывалась Фани.
Ну, что же, горничная мне нужна. Правда, ещё вчера я заметила одну не самую лучшую черту её характера. Слишком она болтливая, а это в профессии горничной, да ещё и личной, скорее отталкивает, чем привлекает.
Ричарду желательно нанимать на работу горничных, умеющих держать язык за зубами, а то наша маленькая ложь станет достоянием обществен-ности.
Пристально рассмотрев ещё раз свою горничную, я со вздохом отметила, что мой «муж» за ней не приударит. Маленький рост, плоская фигурка, лицо с мышиным длинным носиком и серая униформа с белым передни-ком — делали её незаметной для мужчин. Единственными достоинствами
Фани были харизма и живые голубые глаза. Да, для меня она неопасна.
Ричард… и тут же мысленно отругала себя за такие мысли. Ричард не мой муж, а я уже стараюсь, как жена, ограничить его общение с противополож-ным полом. Боже! Я ищу в женщинах соперниц, чего раньше не делала.
— Вы не против, миссис Монтгомери? — оторвал меня от размышлений, голос Фани.
— Нет, — односложно ответила я, беря пальцами за ручку чашки.
Фани повеселела ещё больше, а я приуныла.
— Миссис Монтгомери, после завтрака вы примете визитёра? — опять застал врасплох меня новый вопрос горничной.
Я почему-то испугалась, услышав слово «визитёр», и ко мне. Никто не знает, где я. Неужели мой брат нашёл меня и решился нагло прийти.
Вот его я видеть никак не желала. А когда поняла, что может последовать за нашей встречей и вовсе побледнела. Кристофер сорвёт наши маски раньше времени, заявив, кто я для полковника.
— Ой, миссис Монтгомери, вы побледнели! Вам нехорошо? — защебе-93 тала горничная, бегая вокруг меня. — Тогда я скажу мисс Ричмонд, что вам нездоровится, и вы не можете её принять!
Мисс Ричмонд? Мисс Ричмонд! Это она визитёр! Я подскочил с места, и закричала на оторопевшую Фани:
— Почему ты заставила ждать, мисс Ричмонд так долго?! Почему не сказала мне сразу, что она пришла?
Фани хлопала ресницам и нервно теребила передник.
— Ваш муж сказал, чтобы к вам никого не пускали, пока вы спите. Сказал вам надо много отдыхать после лихорадки, — чуть не плача начала оправдываться горничная.
Первый день в услужении и она так провинилась. Немного успокоившись, я сказала ей:
— Фани, ты моя горничная, а не моего мужа, поэтому впредь всё, что касается меня, докладывай мне, ясно!
— Да, — опустив голову, прошептала служанка.
— Вот и прекрасно! — усаживаясь обратно, сказала я. — А теперь зови мисс Ричмонд и подай ещё один прибор для чаепития.
Пробубнив что-то вроде «да», она выскочила из комнаты.
Я не была с ней строга, как может показаться. В отношениях госпожи и горничной должны существовать некоторые четко поставленные границы. Это я усвоила в доме отца. Всё-таки меня воспитывали, как будущую жену и хозяйку. Я не должна позволять горничной решать за меня, когда и с кем общаться. Этот урок Фани запомнила навсегда, и больше нарека-ний по этому поводу не было.
Мисс Ричмонд решила сама проконтролировать доставку моих покупок. Пока её работник приносил коробки и упаковки с вещами, мы пили чай, болтая о погоде и о моде. Но стоило нам остаться наедине, как мисс
Ричмонд поставила чашку и сказала:
— Ох, милая не всё так просто с нашим вопросом.
От этих слов моя душа, словно упала в пятки. Рука, держащая чашку, затряслась, и чай пролился на белоснежную скатерть.
— Ой, — прошептала я, видя, как грязное пятно расползается по ска-терти.
— Это не самое страшное. Всего лишь пятно, — сказала моя подруга. —
А вот снятие с должности губернатора Лесли — эта проблема, которая плохо отразится на нашем деле.
То, что губернатора Лесли сняли с должности, меня огорчило. Бедный старик не успел оправиться от болезни и такая новость. Он управлял
Сент — Огастином и его пригородами на протяжении двадцати лет. Казалось, так будет всегда, пока смерть не снимет с него этот венец власти.
— Почему его сместили? — всё ещё не веря очевидным фактам, спрашивала я.
Насколько мне было известно, такой властью снять или назначить на должность в колониях обладал только король. Он в Лондоне, через оке-94 ан от Сент-Огастина. Быстро такой вопрос не решается. Минимум полгода или год. И в чем провинился Лесли? Я не припомню скандалов, связанных с его именем. Может, потому, что мало бывала в свете.
Мисс Ричмонд поспешила просветить моё незнание сплетен и скандалов в высшем колониальном обществе.
— Дитя моё, это следовало ожидать, но не так скоро и так не вовремя для нас. Губернатор был замешан в афере со страховыми компаниями. Капитан корабля «Мэриленд» выкинул за борт весь груз. Якобы была эпиде-мия, и им пришлось избавиться от рабов. Придя в порт, капитан затребовал выплат по страховке. Представители компании в Сент — Огастине платить отказались, сославшись на свидетельства члена команды, что рабы были здоровы, и обвинили капитана в мошенничестве. Начался суд. Капитан проигрывал дело и предложил губернатору часть страховки, если тот всту-пится и дело будет выиграно. Лесли повлиял на судью, но страховщики не остановились и отправили прошение в Лондонский суд. И вот я полагаю, выиграли дело. Репутация губернатора подмочена, а это плохо отражается на королевской власти. Его не только сместили, но и требуют вернуться в Лондон, чтобы лично отчитаться перед парламентом и королём. Налоги от продаж с рабов идут в казну, а выплаты страховок на государственные средства не влияют, — сокрушалась мисс Ричмонд, рассказывая мне о во-пиющем цинизме работорговцев и короны.
