Зависть распирала Советника и становилась особенно горькой, когда тот понимал, что это чувство собственной ущербности, обделённости и слабости не оставит его ещё очень долго. Гнев застилал глаза, но, впрочем, не настолько, чтобы Хозяин не заметил пользы от своей разведки. Да, он не мог атаковать сиюминутно. Находящийся в обмороке наследник не дал бы себя не то что подчинить, но и ранить. С таким защитником не представлялось бы и возможным убить Дильмуна. Однако Эн-Сибзаан отметил следующее: Хранитель ему не угроза, а его преемник – угроза, но вовсе не длительная. Несмотря на то, что энергия Владыки блуждала в жилах парня, она утекала, её становилось меньше. Нельзя, чтобы сила Кочевника вовсе ушла из парня, без неё его не подчинить, но логичным будет дождаться, когда энергии останется всего на грош. Может быть, через пятнадцать-шестнадцать дней…
Не то чтобы это успокоило Хозяина. Злость его только росла, делая лицо ужасно неприветливым, отчего уже никто не вымаливал его тепла и помощи. Замёрзшие наёмники молча теснились в кучку, влипая в стены наспех найденного укрытия и довольствуясь теми крохами энергии, что их наниматель бросал им, как обглоданную кость к завтраку.
– Обождём! – властно обратился к отряду Эн-Сибзаан.
Необходимость ожидания наёмники почувствовали и сами. Понимая, что здесь им придётся провести не одну ночь, отряд заходился обустраивать и хоть как-то утеплять разрушенные временем стены. Сам Советник более ответственно отнёсся к собственным удобствам, выбрав безветренный сухой угол и позволив себе привнести в его интерьер немного изысканности и комфорта. Через минуту его усилий в углу появился настил, невесть откуда взявшаяся горячая пища, напитки, сладкие яства, толстый широкий матрац, одеяла и кричаще неуместные маленькие подушечки, затянутые в розовые атласные наволочки.
Наёмники не успели подивиться и проникнуться щекочущими обоняние аппетитными запахами еды, как в следующее мгновение полуиллюзорный угол их нанимателя словно отгородился от остального неказистого помещения.
– Прослышу хоть от кого-то звук, чёртово вы отродье, – замолчите все разом и навсегда! – назидательно предупредил идущий из-за непрозрачной энергетической ширмы голос.
Хозяин прислушался. Возражений не последовало, а возобновившаяся возня с приколачиванием досок и прочими утеплительными работами скатилась до мышиной, затихающей при каждом его громком вздохе.
– Так-то лучше, – довольно прошептал экс-Советник.
Набив живот до отказа едой, в которой, по существу, не нуждался, Эн-Сибзаан закутался в бесчисленное количество лёгких покрывал. Сон ему тоже был не нужен, по крайней мере, не в той форме, в которой в нём не могли себе отказать смертные. Но Хозяин намеренно погрузил тело и разум в лёгкие, наигранные им самим приятные сновидения. Так он и собирался коротать часы ожидания: в тепле, сытости, иллюзиях и подпирающей со всех сторон злобе.
Вскоре его сон вовсе уподобился настоящему, сопроводившись посвистывающим громким храпом. Позже один из наёмников, единственный, которому удастся пережить последнее задание Хозяина, всю оставшуюся жизнь в ужасе будет вспоминать этот храп, эти обмороженные камни, это пронизывающее душу рычание ветра…
Пока же небольшой отряд только ёжился и кривился от тревожащих их покой всхлипов.
Глава 7
Узкие серые лабиринты, высокие, плохо освещённые стены. Они уходят далеко вверх и нет им начала и конца, нет потолка, в который бы они упирались, нет основания, на котором бы они стояли. Сделай малый, необдуманный шаг, ступи ногой поверх этих стен и всё вокруг поменяется местами: несуществующие границы падут вниз, появятся новые проходы лабиринта, затеряются уже пройденные. И вновь: длинные, прямые и изогнутые закоулки, множественные переходы, коридоры, изредка попадающиеся открытые площадки, дающие возможность выбирать между скопившимися у их окружности проходами, стены, стены, стены. Одинаковые в своей серости, блёклости, отталкивающем свечении, и разные в своих тайнах. Лишь эти тайны и могли позволить отличить одну поверхность от другой. Успевай только вникать в закодированный смысл поверх гладких монолитов, успевай думать, иначе не пройти дальше – потеряешься. Лабиринт вытеснит тебя обратно, выдавит из себя, как гнойный нарыв, с особой болью и изощрённостью, стараясь выбросить к самому выходу, и придётся всё начинать с нуля.
Бессмысленно оставлять пометки, хоть как-то пытаться упорядочить своё блуждание. Лабиринт поглотит любые следы и тут же примет прежний незапятнанный вид. Затею с ориентирами Кали забросила уже на третьей попытке пробраться в закрытые грани кристалла. Недоступный переход к скрытому казался таким близким. Вот-вот, и покажется нужный поворот, но кристалл не спешил поддаваться так быстро. С подобного ракурса Кали ещё не доводилось видеть носитель. Оказаться внутри него. Не только мыслью, но и всей своей сущностью. Проникнуть в микроскопические зазубрины между слоями записанной информации и бродить в них, как в огромном безвкусном лабиринте.
Оказывается, почти что безграничная сила и власть были не так уж чужды Кали. Одолженная Архонтами и другими первородными исполинами энергия открывала перед Красной Звездой горизонты доселе лишь воображаемые, и хозяйка Солнечной системы ловила себя на мысли, что ей будет жаль с нею расстаться, так и не изведав этих горизонтов. Удивительно, что могла творить сила, в сотни тысяч раз превосходящая её скромные достижения. И пусть позаимствованная энергия была направлена исключительно на проникновение в кристалл, это не мешало Кали попутно представлять, на что именно простиралась бы подобная мощь, дай она ей волю. Вот что значит быть властным, быть первым: обладать, брать то, что нравится, создавать, что хочется и ни перед кем не нести ответ. Принадлежи власть всего одного Архонта самой Кали, она не стала бы зависимой от своего солнца и, более того, могла бы повлиять на будущие жизни, не позволив в прошлом привязать себя к светилу. Была бы способна даровать вечную свободу почти любому существу во Вселенных. Без рабства и утомительных цепей ей принадлежали бы целые миры.
Странно, что скрывая внутри себя такое богатство, многие Архонты, Элементали, Малахи и другие первые расы практически не проявляли своих талантов в деле, напротив: деградировали, утрачивали способности, превращались в забытых отшельников или сталкивались с безумием. Но это, всё же, лучше, чем то, во что превратился Тёмный Кочевник. Если бы даже каждый третий Архонт позволил себе такую жизнь, трудно вообразить, каким бы сейчас было мироздание и существовало бы оно вообще.
Кристалл тонул в темноте. Кали начинала очередной путь в его глубины. Она точно знала, что носитель находится в её руке и в то же время она сама была внутри носителя, у порога одного из входов в огромный, будто нереальная Вселенная, лабиринт. Камень упорно сопротивлялся. Сила, практически равная совокупной силе Архонтов, едва не дотягивала до превосходства. Ещё немного, и кристалл мог взять верх, исчезнуть. Ему не хватило каких-то жалких крох первородной энергии. Но завязавшееся впоследствии между Кали и носителем противостояние велось на равных. Камень до одури жёг разум Звезды, вгрызался иглами в кожу, в саму сущность, сдавливал пространство до непостижимой сингулярности, а вместе с тем, в его гранях сохранялся относительный устойчивый покой. Но покой этот был ещё опаснее и болезненнее внешних возмущений кристалла.
Кали вошла в выбранный коридор лабиринта. Под ногами девушки заструился туманный, похожий на звёздную пыль ковер, клубящийся до колен и стекающий ввысь тонкими струями серебристого дыма. Следуя по пустоте, она не спеша выбирала место, куда поставить ногу. Последнего раза, когда пропасть внизу поглотила её, девушке было достаточно, и каким бы ни казался ей огромным лабиринт, даже в уже известных ей гранях Кали вынесла урок – действовать без суеты. Прозрачный, обозначенный лишь туманом пол норовил обмануть. Опасность подстерегала со всех сторон, но постепенно девушка приловчилась предугадывать её появление. Энергетические тиски, налетающие испепеляющие вихри, давящая мгла, водовороты сингулярности – любая из этих ловушек предзнаменовалась теми или иными микроскопичными изменениями в ближайшем пространстве. Уловить волны возмущений было трудно даже с энергией Архонтов, но чему только не научишься, побывав пару раз в жерле подобных аномалий. Большая сила – ещё бо ́льшие страдания. Этот урок Кали усвоила гораздо лучше любых нравоучений, что преподносила ей жизнь.
Взгляд девушки скользил по стенам, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Пока что ничего существенно нового для себя она не открыла. Стены лабиринта усеивались закодированной в простом шифре информацией, часть из которой была доступна Звезде ещё в той жизни, когда она только подобрала осколок. Шестизначный код из точки, тире, двойной точки, круга, перевернутой на бок замкнутой петли и х-образного символа передавал сложнейшие формулы, многоэтажные уравнения, пошаговые описания в применении и преобразовании первородной энергии, скрывая в себе язык, на котором говорило мироздание. Каждая последовательность символов означала определённый квантово-энергетический ход – схему, которой следует руководствоваться при выполнении задачи. Иногда добрую половину необхватной стены занимал всего один ход. Это бывало в случае с исключительно сложными преобразованиями материи и энергии, наподобие создания новых элементов строения мироздания или внедрения в них истинной энергии жизни. Ходы попроще умещались в самое малое – десяток символов. Так, схема по созданию гравитационного поля небольшой звезды умещалась в двадцатизначный код, а преобразование израсходованного внутреннего топлива затухшей звезды, к примеру, гелия в полноценное новое топливо уже для другого типа небесного тела – в не более, чем пятидесятизначный.
