Он не терпел небрежности ни в чем. Если люди работали кое-как или делали что-то неправильно, Вашингтон спешивался, снимал кафтан и вставал рядом с ними, чтобы показать, как надо. Однажды (дело было в феврале 1760 года) он с неудовольствием узнал, что четыре раба-плотника за день обтесали только 120 футов бревен тополя. Он присел рядом, вынул часы и велел им работать при себе, заметив время. В присутствии хозяина производительность труда повысилась вчетверо.
Порядок, бережливость, красота — вот три кита, на которых зиждется образцовое хозяйство! Вид инструментов, брошенных где попало, ржавеющих под дождем или валяющихся на солнце, причинял Вашингтону просто физическую боль. Many mickles make a muckle (Пушинка к пушинке — и выйдет перинка), — твердил он надсмотрщикам шотландскую поговорку.
Пока он был в отъезде, хлопотливая Марта после часа, отведенного на молитву и раздумья, тоже принималась за работу: давала слугам указания по кухне и уборке дома, отправляла Дженни и Миму стирать и гладить, а сама с Бетти и Молл садилась шить. В ее комнате собирался целый кружок: в одном углу служанка вязала, в центре сидели швеи, обшивавшие весь большой дом (рабы ходили в домотканой одежде), здесь же обучали этому ремеслу чернокожих девочек, а хозяйка раскраивала ткань или тоже вязала, присматривая при этом за остальными. Еще одним ее увлечением (которое она разделяла с мужем) было садоводство, и в хорошую погоду Марта отправлялась в сад, тем более что за пьяницей-садовником нужен был глаз да глаз. (Вашингтон не терпел пьянства среди своих подчиненных, но ради талантов этого садовника сделал исключение. В трудовом договоре, заключенном со свойственной Джорджу дотошностью, значилось, что садовник будет получать «четыре доллара на Рождество, чтобы напиваться четыре дня и четыре ночи; два доллара на Пасху с той же целью; два доллара на Троицу, чтобы напиваться два дня; глоток по утрам и стакан грога к обеду в полдень».)
К обеду Вашингтон возвращался домой — ровно без четверти три, как раз в тот момент, когда первый удар колокола призывал всех на трапезу. По легенде, цокот копыт его коня сливался со звоном колокола. Точность была одним из его «пунктиков»: он требовал ее от других и не давал поблажек себе. В центре лужайки перед домом он устроил солнечные часы, чтобы никто не мог сказать, что не знал, который сейчас час, и неизменно бросал на них взгляд, возвращаясь из поездок. Разумеется, карманные часы у него всегда были при себе, но они не так точны.
Взбежав на крыльцо, Джордж поднимался к себе, умывался, переодевался, пудрил волосы и являлся в столовую, когда часы на каминной доске били три. Марта занимала место во главе стола, а муж садился рядом с ней, по правую руку.
Домашняя прислуга состояла из дюжины рабов в ливреях, заказанных в Лондоне (алый кафтан поверх белого жилета). Повариха Долл и судомойка Бетти готовили еду, а Бричи прислуживала за столом.
На обед Вашингтон предпочитал рыбу, выловленную в Потомаке, и ел с большим аппетитом, запивая еду тремя-четырьмя бокалами янтарной мадеры (на фоне тогдашних питухов он слыл трезвенником). Со стола убирали, и хозяин провозглашал тост «За наших друзей». Потом он возвращался в библиотеку и работал там до ужина.
Одно время он курил табак с собственных плантаций — длинные глиняные трубки, но довольно скоро оставил эту привычку, поскольку она не доставляла ему удовольствия.
Он вел несколько счетных книг, куда аккуратно, до мелочей, записывал все расходы и доходы. В особую книгу он каждый день заносил заметки о том, какая была погода, какие он поставил эксперименты, данные о характере почв, воздействии на плодородие разных видов навоза. Для каждого вида деятельности существовала особая тетрадь, где всё было разложено по полочкам. Все события своей частной жизни за день он заносил в личный дневник.
Вечером вся семья собиралась в гостиной, и Вашингтон читал вслух газеты, а по воскресеньям — проповеди из сборников, или же все вместе играли в карты или триктрак. Перед свадьбой Джордж заказал в Лондоне ломберный столик из красного дерева, две дюжины колод игральных карт и два набора фишек для «кадрили» — популярной тогда карточной игры. Азартные игры были повальным увлечением в Уильямсберге; Джордж тоже отдавал ему дань, играя на деньги в «мушку» и вист, а также на бильярде, но только «по маленькой», записывая в свои книги выигрыш и проигрыш до последнего пенни. В девять часов семейство отправлялось ко сну.
В Маунт-Верноне часто бывали гости — Марта любила окружать себя людьми и заботиться о других. Помимо многочисленной родни — сестер и братьев, племянниц и племянников — приезжали друзья и знакомые. Тогда в доме становилось шумно и весело. Джордж любил играть в крикет. Он обладал недюжинной физической силой, а потому был грозным соперником. (Однажды он забросил камень на Природный мост на Голубом хребте на высоту 215 футов.) Марта хорошо играла на клавикордах, под музыку можно было танцевать, а Джордж обожал танцы и был отличным партнером. Детям он нанял учителя танцев (в приличном обществе полагалось уметь танцевать рил, или виргинскую кадриль, джигу и менуэт); Пэтси училась играть на клавикордах, а Джеки — на скрипке и флейте.
Каждый гость чувствовал себя как дома и получал в свое распоряжение раба для услуг. Вашингтон был прекрасным хозяином: дружелюбным, но не фамильярным, умеющим поддержать разговор. Не пытаясь произвести впечатление, он, однако, следовал принципу Бенджамина Франклина: «Пусть все знают о тебе, но никто не знает тебя насквозь». Он ценил чувство юмора и, хотя сам никогда не рассказывал анекдотов, мог оценить хорошую шутку, придуманную другим. Правда, смеялся он «внутренне», не разжимая губ, но, возможно, причиной тому были скверные зубы, которые он не хотел показывать.
На все праздники — семейные и религиозные — Вашингтоны неизменно отправляли приглашение в Бельвуар и сами часто бывали там по-соседски. Марта подружилась с Салли, и они навещали друг друга запросто, а Джордж Уильям Фэрфакс был постоянным партнером Вашингтона по охоте. Знала ли Марта о том, какие чувства питал в свое время Джордж к красивой соседке?.. Во всяком случае, теперь он не подавал ей ни малейшего повода для ревности. Кроме того, у Салли не было детей, и Марта испытывала к ней жалость — впрочем, не лишенную некоторого ощущения собственного превосходства.
Вашингтоны вовсе не сидели затворниками в своей «деревне»: помимо поездок в столицу на сессии палаты горожан, они часто наведывались в соседнюю Александрию. Джордж ездил туда и один — на собрания масонской ложи. Обязательные собрания проводили на рождество Иоанна Крестителя — 24 июня, День святого Михаила — 29 сентября, День Иоанна Евангелиста — 27 декабря и Благовещение — 25 марта; существовали также праздник ложи и собрания по случаю приема новых членов или посвящения в высшие степени. Вращаясь в «высшем обществе», Джордж, никогда в жизни не бывавший в Англии и вообще в Европе, усвоил хорошие манеры и стал знатоком этикета, так что в чем-то Маунт-Вернон и его хозяин могли дать фору лучшим домам Александрии и Аннаполиса. По крайней мере, там никому не пришло бы в голову за столом использовать носовые платки вместо салфеток или поставить на десертный столик горячий кофейник рядом с маслом (эта возмутительная подробность была подмечена Джорджем на одном балу).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
